Отвернувшись от окна, Заваль снова оглядел свою комнату. Стены обиты деревянными панелями. Цветастая скатерть. Яркое покрывало на кровати. Красно-синий плед на стуле возле камина и пестрый ковер на полу… На столе — букет осенних цветов в бронзовом кувшине; его стенки тускло отражают пляшущие языки пламени камина. На стене висит круглое бронзовое же блюдо с изображением павлина. Цветная эмаль ярко сияет под солнцем на фоне темного дерева панелей…
Допив эль, Заваль вытянулся на кровати. На сердце было необычайно легко. Удивительное дело! Сколько ужасов ему пришлось пережить в последние дни? И как же хорошо после всего просто побыть в тишине и покое… До сих пор его разрывали на части противоречивые чувства: злость и ужас, горечь, страдание и страх. Кто смог бы жить со всем этим на душе? Но может быть, это дивное место — чем бы оно ни было — дано ему, чтобы хоть на время отринуть сомнения и страх и дать ему передохнуть? Даже демон, кажется, оставил его в покое; по крайней мере он на это надеялся. Заваль не слышал и не ощущал захватчика в своей голове с тех пор, как вчера переговорил с Элионом. Там ли он вообще, в конце-то концов. Или воображение сыграло с ним злую шутку? Нет Вельдан упоминала о нем, когда они общались в последний раз. Если верить ее словам, он просто не может уйти.
Может мне попробовать поговорить с ним?
Ему не хотелось этого делать. Сама мысль о том, что кто то находится в его мозгу, наполняла Заваля страхом и отвращением. Пока это существо сидит тихо, он мог полагать, что его там и вовсе нет…
Лучше подождать, пока не придет Элион: Я просто не решусь иметь с ним дело один на один.
Сейчас Завалю хотелось только одного: укрыться в маленькой раковине покоя, который окружал его. Разумеется, он по-прежнему оставался здесь пленником, и одному Мириалю известно, какие ужасы его ожидают. Иначе зачем Элион стал бы завязывать ему глаза? Но хотя Заваль полагал, что ему следует бояться будущего, сейчас оно казалось далеким и нереальным, и он не хотел об этом беспокоиться. Странное дело, но он чувствовал себя так, словно и в самом деле умер на жертвенном костре, а теперь возродился к новой и совершенно другой жизни.
Внезапно послышался осторожный стук. Дверь приоткрылась, впуская ту самую улыбчивую женщину, что приносила ему еду и одежду. В руках у нее был поднос.
— Я пришла забрать тарелки, — сказала она беззаботно. — Нет-нет, не вставай, милый. Я сама справлюсь.
Милый? Никто и никогда в Каллисиоре не обращался к иерарху с такой чудной, непосредственной фамильярностью, но в ее устах это прозвучало на удивление естественно. Впрочем, она и не притронулась к тарелкам, а вместо этого присела к нему на кровать.
— Ты выглядишь лучше, чем раньше, — сказала женщина. — Когда вы только приехали сюда, у тебя был совсем больной вид. А все дело в горячей еде и эле… Смотри-ка, ты уже не такой бледный. — Она нежно провела кончиками пальцев по его щеке. Было удивительно приятно, и Заваль удивленно поглядел на женщину. Она наклонилась поближе, так что ему стали видны мягкие округлости груди в вырезе платья, и поцеловала его. Губы женщины были мягкими и влажными. Ее волосы упали ему на лицо; они тонко пахли цветами и солнцем.
В первый миг Заваль хотел оттолкнуть ее, сказать, что он посвящен Мириалю, но как-то так вышло, что этого не случилось. С возрастающей страстностью он отвечал на поцелуи. Пальцы женщины скользили по застежкам его одежды. Он расстегнул пуговицы ее платья, обнажив кожу цвета золотистого персика. Не дожидаясь, когда они оба разденутся, женщина перекинула ногу через его бедра, усевшись сверху. Сладостная волна невероятного удовольствия захлестнула его. Женщина застонала, изгибаясь от наслаждения. Сейчас она была подобна одной из языческих богинь горцев. На миг Заваль ощутил укол вины — один-единственный и последний…
Так нельзя. Я посвятил свою жизнь Мириалю…
Женщина улыбнулась. Он посмотрел в ее сияющие глаза, и прежний Заваль растворился в Завале новом.
Черт с ним, с Мириалем. Сделал ли он что-нибудь для меня — хотя бы раз?
Когда они наконец пресытились, и женщина свернулась клубочком подле него в разворошенной постели, Заваль задумался, ожидая, когда же чувство вины вновь овладеет им. Но ничего не случилось. Ему было невероятно хорошо с этой красивой женщиной. Все это было так непохоже на тот первый раз, когда он, переодевшись, спустился в Тиаронд, ведомый зовом своего тела. Тогда на душе не осталось ничего, кроме чувства грязи и мерзости, и с тех пор ощущение вины не покидало его ни на миг. Почему же на сей раз все вышло совсем иначе? Возможно, потому, что обстоятельства переменились. Заваль-иерарх более не существовал. Заваль-человек наконец-то имел на это право. Но не оставалось сомнений, что основная заслуга принадлежала женщине, которая лежала рядом с ним, сонная и довольная, поглаживая мягкими пальцами его грудь и шею.
Аили… Он выдыхал ее имя в порывах страсти во время их бурной любви. Она оказалась открытой, доброй и благородной; красивой и чувственной. Она изменила все и заставила о чувствовать себя желанным. Никто и никогда так и не сумел сделать этого в его одинокой жизни.
Он вспомнил слова Элиона, сказанные ему в домике путников. «Будет нелегко… Вся твоя жизнь перевернется с ног на голову… Но тебе не придется делать это в одиночку… Вдобавок есть еще одна хорошая сторона. Возможно, ты приобретешь новых друзей, новую жизнь и новые знания, о которых сейчас даже понятия не имеешь…»
Как же он был прав!
Если бы только это мгновение могло длиться вечно! Если бы только я мог остаться здесь, на гребне волны счастья.
Но Аили уже поднималась, выпутываясь из простыни.
— М-м-м… — Она вздохнула и, наклонившись, поцеловала его в губы. — Было чудесно. Меня преследует большой соблазн остаться здесь на весь день. Но надо еще переделать кучу дел, и Ослам наверняка меня уже обыскался.
— Ослам?
— Да. Это мой отец. Он…
Заваль вздрогнул. Он как-то забыл, что, несмотря ни на что, остается пленником. Он содержится здесь под стражей и, стало быть, в полной власти ее сердитого отца.
Аили разразилась смехом.
— Ты бы видел свое лицо! Все в порядке, милый. Я уже большая девочка, и Ослам это понимает.
Заваль посмотрел на нее.
— Но он не возражает?
— Ну, он хочет, чтобы я вышла замуж и нарожала ему кучу внучат. Он чувствует себя одиноким, видишь ли. Он очень любил мою маму и потому не хочет, чтобы я переезжала от него. — Она пожала плечами. — Он не может найти никого, кто заменил бы ему мою мать, а я, если хочешь знать, очень, очень разборчивая. Так что мы скрашиваем друг другу одиночество.
— Разборчивая, говоришь? Тогда как же вышло, что ты выбрала меня?
Поднявшись на локте, Аили посмотрела ему в глаза с неожиданной серьезностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114