И кто твои подданные? Надеюсь, они не вампиры-валькирии, иначе тебе некого будет облагать налогом. Или они оборотни?
– Да. Я королева оборотней. – Она прыгнула на кровать и стала засовывать между пальцами ног кусочки ваты. – Ты не хочешь поздравить меня с тем, что я выполнила то, что мне предначертано судьбой?
– Гм. А как ты сама к этому относишься?
Резкий укол разочарования оказался настолько неожиданным, что Эмма случайно провела полосу у себя по ногтю. Она нахмурилась: у нее возникло такое чувство, будто ей следовало что-то сделать. А так ее положение оказалась просто странной причудой прежней судьбы. Причудой, которая сделала ее королевой.
– Я из школяра стала королевой. Я должна быть счастлива, так ведь?
– Ага, – отозвалась Никс без всякого выражения.
– Так Анника дома?
– Не-а. Ушла заниматься э-э… одной кусачей проблемой.
– И как она все это приняла?
– К счастью, у нее дел по горло. Иначе она пришла бы в полный раздрай из-за того, что ее Эмма оказалась у пса.
Эмма содрогнулась.
– Ты же скажешь ей, что я здесь по доброй воле?
– А как же. Она поверит, отбросив другие варианты: А – ты бредишь и Б – он запугал тебя и заставил ему подчиняться.
Эмма вздохнула и сказала:
– А что происходит в ковене? – Она надеялась, что Никс поговорит с ней подольше.
Так как у Лахлана было немало королевских дел: земельные споры, наказание за плохое поведение, централизованные реформы региона – у Эммы появилась масса свободного времени, причем даже днем. Оказалось, что ей, как и Лахлану, теперь достаточно было спать всего четыре-пять часов в сутки.
Ночи принадлежали им одним. На закате они неизменно отправляли всех из замка, чтобы им никто не мешал ни в помещениях, ни за их стенами, а вот днем ей становилось скучно. Лахлана это обеспокоило, и он спросил, не удовлетворится ли она «покупками через компьютер». Она похлопала ресницами и ответила: «Ради тебя я постараюсь».
– Ты очень от всего отстала, Эм, – ответила Никс. – Тебе ни за что не уследить за нашей мыльной оперой.
– Ну же, расскажи хоть немного!
– Ладно. Первый эпизод… – Никс говорила недовольным тоном, но Эмма прекрасно знала, что тетка обожает сплетничать. – Мист и Даниэла не вернулись с охоты за вампирами. Мист, конечно, могла удариться во все тяжкие. А вот с Даниэлой все гораздо более таинственно. Чтобы она вдруг куда-то пропала? Странно… О! Кстати о пропажах! Кэдрин готовится к гонкам за талисманом.
Гонки за талисманом были вариантом «Удивительных гонок» для бессмертных: победитель добивался власти для своей группы Закона. Кэдрин Хладносердечная всегда побеждала.
– Наверное, глупо спрашивать, волнуется ли она, – заметила Эмма.
Много веков назад Кэдрин сохранила жизнь юному вампиру и из-за этого потеряла двух своих сестер. Она пожелала стать бесчувственной, чтобы эмоции больше никогда не мешали ей принимать правильное решение – и какая-то сила неожиданно удовлетворила ее пожелание.
– Никаких симптомов волнения. Но я обнаружила ее у окна: она прижималась к стеклу лбом и смотрела в ночь. Как будто у нее были чувства. Как будто она о чем-то мечтает.
– Я раньше так стояла, – пробормотала Эмма.
Она мечтала о чем-то большем, чем ее жизнь, мучительно желала чего-то неизвестного. Может быть, Лахлан все время это испытывал?
– А теперь нет? Надо полагать, с твоим оборотнем все складывается хорошо?
– Никс, кажется, я… Он мне нравится.
– Ты бросилась к нему в объятия? – спросила Никс. Ее тетки считали, что валькирия узнает свою настоящую любовь, когда возлюбленный открывает ей объятия – и она понимает, что всегда мечтала только о нем. Эмма считала это странной легендой, но ее тетки были совершенно уверены, что это правда.
– Мы вместе всего две недели!
Она знала точно только одно: что Лахлан делает ее счастливой. Благодаря ему она теперь могла определять, что ей нравится, а что нет. Ей нравились просторные душевые кабинки, где можно было стоять вдвоем, раздевание под его зачарованным взглядом, питье свежей крови и цветы, распускающиеся ночью. О да – и ежедневные подарки в виде бесценных ювелирных изделий.
– Тебе хорошо?
– Надо признать, что все здесь устроено чудесно. Несмотря на то что горничные каждый день являются на работу с огромными распятиями, дерганные и с покрасневшими от слез глазами из-за того, что они имели несчастье вытянуть жребий на работу у вампирши.
– Если это – твоя единственная жалоба?.. А как твои сны-воспоминания? Насколько я понимаю, те, о которых ты говорила, были воспоминаниями Лахлана?
– Да. Я могу видеть что-то его глазами, ощущать запахи, которые чуял он. – При одной мысли об этих воспоминаниях Эмма стала серьезной. – В одном сне он покупал роскошное золотое колье, и когда он его взял, я почувствовала, как в моих руках металл нагревается. Да, я понимаю, что это чистой воды безумие.
– Это только давние воспоминания. Или ты переживаешь и то, что он помнит о тебе?
– Похоже, что они все как-то со мной связаны. И – да, я слышала, что он думал обо мне.
– Надеюсь, это было что-то приятное?
– Очень приятное. Он… он считает, что я прекрасна!
– Как это должно быть приятно человеку с твоими беспочвенными комплексами!
Это была правда.
– И есть только один недостаток…
– То, что ты увидишь его в прошлом с другой женщиной?
– Точно. Мне кажется, что если я это увижу, я сойду с ума. И я боюсь, что я это увижу.
– Знаешь, я никогда не вижу того, чего по-настоящему не хочу видеть.
– Например, смерть одной из валькирий?
У Никс никогда это не получалось. Она могла многое предсказать об их атаках, часто могла увидеть раны, ожидающие валькирию, – но никогда не видела момента ее гибели. К вящему отчаянию Кары, Никс не удавалось узнать судьбу Фьюри.
– Да. Скорее всего ты никогда не увидишь такое, потому что разум осознает опасность того, что ты не сможешь после этого оправиться.
– Надеюсь. Как ты думаешь, почему это происходит?
– А ты сама как думаешь?
– Я… ну… э-э… Дело в том, что… я пила кровь прямо из него, – призналась Эмма в конце концов. – Боюсь, что дело именно в этом.
– Я слышана, что вампиры могут забирать воспоминания через кровь, но только немногие могут их толковать и видеть по-настоящему. Похоже, у тебя просто нашелся новый талант.
– Отлично. И почему это у меня не возникла способность заниматься подводными оригами или еще чем-то таким?
– Ты рассказала Лахлану?
– Пока не рассказывала. Но собираюсь. – Эмма поспешно добавила: – Ведь мне нельзя ему об этом не говорить, верно?
– Верно. А теперь перейдем к гораздо, гораздо более важному вопросу. Ты получила то золотое колье, покупку которого видела?
Глава 29
– По-моему, ваша королева скучает по своему ковену, – заметил Харманн, когда пошла вторая неделя жизни Эммы в Кайнвейне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Да. Я королева оборотней. – Она прыгнула на кровать и стала засовывать между пальцами ног кусочки ваты. – Ты не хочешь поздравить меня с тем, что я выполнила то, что мне предначертано судьбой?
– Гм. А как ты сама к этому относишься?
Резкий укол разочарования оказался настолько неожиданным, что Эмма случайно провела полосу у себя по ногтю. Она нахмурилась: у нее возникло такое чувство, будто ей следовало что-то сделать. А так ее положение оказалась просто странной причудой прежней судьбы. Причудой, которая сделала ее королевой.
– Я из школяра стала королевой. Я должна быть счастлива, так ведь?
– Ага, – отозвалась Никс без всякого выражения.
– Так Анника дома?
– Не-а. Ушла заниматься э-э… одной кусачей проблемой.
– И как она все это приняла?
– К счастью, у нее дел по горло. Иначе она пришла бы в полный раздрай из-за того, что ее Эмма оказалась у пса.
Эмма содрогнулась.
– Ты же скажешь ей, что я здесь по доброй воле?
– А как же. Она поверит, отбросив другие варианты: А – ты бредишь и Б – он запугал тебя и заставил ему подчиняться.
Эмма вздохнула и сказала:
– А что происходит в ковене? – Она надеялась, что Никс поговорит с ней подольше.
Так как у Лахлана было немало королевских дел: земельные споры, наказание за плохое поведение, централизованные реформы региона – у Эммы появилась масса свободного времени, причем даже днем. Оказалось, что ей, как и Лахлану, теперь достаточно было спать всего четыре-пять часов в сутки.
Ночи принадлежали им одним. На закате они неизменно отправляли всех из замка, чтобы им никто не мешал ни в помещениях, ни за их стенами, а вот днем ей становилось скучно. Лахлана это обеспокоило, и он спросил, не удовлетворится ли она «покупками через компьютер». Она похлопала ресницами и ответила: «Ради тебя я постараюсь».
– Ты очень от всего отстала, Эм, – ответила Никс. – Тебе ни за что не уследить за нашей мыльной оперой.
– Ну же, расскажи хоть немного!
– Ладно. Первый эпизод… – Никс говорила недовольным тоном, но Эмма прекрасно знала, что тетка обожает сплетничать. – Мист и Даниэла не вернулись с охоты за вампирами. Мист, конечно, могла удариться во все тяжкие. А вот с Даниэлой все гораздо более таинственно. Чтобы она вдруг куда-то пропала? Странно… О! Кстати о пропажах! Кэдрин готовится к гонкам за талисманом.
Гонки за талисманом были вариантом «Удивительных гонок» для бессмертных: победитель добивался власти для своей группы Закона. Кэдрин Хладносердечная всегда побеждала.
– Наверное, глупо спрашивать, волнуется ли она, – заметила Эмма.
Много веков назад Кэдрин сохранила жизнь юному вампиру и из-за этого потеряла двух своих сестер. Она пожелала стать бесчувственной, чтобы эмоции больше никогда не мешали ей принимать правильное решение – и какая-то сила неожиданно удовлетворила ее пожелание.
– Никаких симптомов волнения. Но я обнаружила ее у окна: она прижималась к стеклу лбом и смотрела в ночь. Как будто у нее были чувства. Как будто она о чем-то мечтает.
– Я раньше так стояла, – пробормотала Эмма.
Она мечтала о чем-то большем, чем ее жизнь, мучительно желала чего-то неизвестного. Может быть, Лахлан все время это испытывал?
– А теперь нет? Надо полагать, с твоим оборотнем все складывается хорошо?
– Никс, кажется, я… Он мне нравится.
– Ты бросилась к нему в объятия? – спросила Никс. Ее тетки считали, что валькирия узнает свою настоящую любовь, когда возлюбленный открывает ей объятия – и она понимает, что всегда мечтала только о нем. Эмма считала это странной легендой, но ее тетки были совершенно уверены, что это правда.
– Мы вместе всего две недели!
Она знала точно только одно: что Лахлан делает ее счастливой. Благодаря ему она теперь могла определять, что ей нравится, а что нет. Ей нравились просторные душевые кабинки, где можно было стоять вдвоем, раздевание под его зачарованным взглядом, питье свежей крови и цветы, распускающиеся ночью. О да – и ежедневные подарки в виде бесценных ювелирных изделий.
– Тебе хорошо?
– Надо признать, что все здесь устроено чудесно. Несмотря на то что горничные каждый день являются на работу с огромными распятиями, дерганные и с покрасневшими от слез глазами из-за того, что они имели несчастье вытянуть жребий на работу у вампирши.
– Если это – твоя единственная жалоба?.. А как твои сны-воспоминания? Насколько я понимаю, те, о которых ты говорила, были воспоминаниями Лахлана?
– Да. Я могу видеть что-то его глазами, ощущать запахи, которые чуял он. – При одной мысли об этих воспоминаниях Эмма стала серьезной. – В одном сне он покупал роскошное золотое колье, и когда он его взял, я почувствовала, как в моих руках металл нагревается. Да, я понимаю, что это чистой воды безумие.
– Это только давние воспоминания. Или ты переживаешь и то, что он помнит о тебе?
– Похоже, что они все как-то со мной связаны. И – да, я слышала, что он думал обо мне.
– Надеюсь, это было что-то приятное?
– Очень приятное. Он… он считает, что я прекрасна!
– Как это должно быть приятно человеку с твоими беспочвенными комплексами!
Это была правда.
– И есть только один недостаток…
– То, что ты увидишь его в прошлом с другой женщиной?
– Точно. Мне кажется, что если я это увижу, я сойду с ума. И я боюсь, что я это увижу.
– Знаешь, я никогда не вижу того, чего по-настоящему не хочу видеть.
– Например, смерть одной из валькирий?
У Никс никогда это не получалось. Она могла многое предсказать об их атаках, часто могла увидеть раны, ожидающие валькирию, – но никогда не видела момента ее гибели. К вящему отчаянию Кары, Никс не удавалось узнать судьбу Фьюри.
– Да. Скорее всего ты никогда не увидишь такое, потому что разум осознает опасность того, что ты не сможешь после этого оправиться.
– Надеюсь. Как ты думаешь, почему это происходит?
– А ты сама как думаешь?
– Я… ну… э-э… Дело в том, что… я пила кровь прямо из него, – призналась Эмма в конце концов. – Боюсь, что дело именно в этом.
– Я слышана, что вампиры могут забирать воспоминания через кровь, но только немногие могут их толковать и видеть по-настоящему. Похоже, у тебя просто нашелся новый талант.
– Отлично. И почему это у меня не возникла способность заниматься подводными оригами или еще чем-то таким?
– Ты рассказала Лахлану?
– Пока не рассказывала. Но собираюсь. – Эмма поспешно добавила: – Ведь мне нельзя ему об этом не говорить, верно?
– Верно. А теперь перейдем к гораздо, гораздо более важному вопросу. Ты получила то золотое колье, покупку которого видела?
Глава 29
– По-моему, ваша королева скучает по своему ковену, – заметил Харманн, когда пошла вторая неделя жизни Эммы в Кайнвейне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72