А я готова не высовываться и не задавать много вопросов…
– Господи! Гаррет! – Лахлан вскочил на ноги – слабый, еле держась на ногах.
Прижав Эмму к себе, принимая на себя большую часть ее веса, он стремительно покинул комнату и заковылял вниз по лестнице.
Реджин и Анника поспешили за ним, требуя объяснений происходящего.
В полуподвале они обнаружили рядом с Гарретом Роса: они вдвоем с трудом удерживали готовое рухнуть перекрытие.
Неуместно спокойным тоном вампир осведомился:
– И что за идиот мог счесть такой план разумным? Лахлан потрясенно спросил у Эммы:
– Твоя родня готова признать родство с таким, как он? Вампир взглянул на руку Лахлана, сжимающую пальцы Эммы, и выгнул бровь:
– Вот именно.
Глава 35
– Кино! – раздался чей-то радостный голос.
Лахлан встревожено почувствовал, что по всему особняку пришли в движение валькирии.
Лахлан был измучен своими ранами и тем, что ему пришлось помогать удерживать особняк, пока среди местных существ Закона искали подходящего подрядчика, который смог бы заделать прореху. Ему едва удалось доковылять до спальни Эммы, чтобы они могли перебинтовать друг другу раны. Всего несколько минут назад он упал в ее объятия и почти заснул, наслаждаясь тем, что ее голова лежит у него на груди.
Теперь он вздрогнул и крепче обнял Эмму, сожалея о том, что безоружен. Валькирии сходились в комнату Эммы со всех частей дома.
Кто-то принес поп-корн, хотя никто из них его не ел. Они расселись на подоконниках, на платяном шкафу, а одна даже вскочила на изножье кровати, небрежно зашипев на ноги Лахлана, что заставило его поспешно их подтянуть.
Лахлан ужасно растерялся, видя, насколько беззаботно они воспринимают случившееся. Здесь лежит оборотень, обнимающий самую юную из их домочадцев, – в их замке, в ее постели.
Он ждал того мгновения, когда они это наконец осознают и нападут на него.
Таким слабым он еще никогда не был – а они окружали его, словно рой. Гаррета и Люсии среди сборища не оказалось. Последняя вернулась с видеозаписью, но, похоже, была настолько потрясена чем-то, что произошло с ней в клане, что сразу же исчезла. Гаррет отправился за ней. Как это ни странно, Лахлан испытал нечто вроде облегчения, когда в спальню вместе с Мист вошел Рос, – но тем не менее по привычке нахмурился.
Когда в теледвойку Эммы поставили запись, она надела наушники плейера, чтобы ничего не слышать, и уткнулась лицом Лахлану в грудь, чтобы «не смотреть страшные куски».
В отличие от остальных Лахлан без труда оторвался от экрана, чтобы обдумать все то новое, что он узнал: эту запись он уже успел просмотреть много раз. Сначала Лахлан смотрел видео с момента появления Деместриу, потому что Харманн запрограммировал запись так, чтобы она начиналась с этого места. Но затем Лахлан смог вернуться назад и увидеть Деместриу в часы и даже дни, предшествовавшие появлению Эммы. Лахлан видел, как Деместриу смотрит в окно, роняет голову на трясущиеся руки, мечется в припадке безумия… точно так же, как это делал и сам Лахлан.
Лахлан покачал головой. Он уже не знал, как на все это реагировать – как примирить свое прошлое и свои потери с тем, что явно было краткой вспышкой жалости. Но сейчас, лежа рядом с Эммой, он наконец понял, что ему нет нужды в этом разбираться немедленно. Пока нет нужды. Они поймут это вместе.
Он оторвался от своих размышлений и стал наблюдать за реакцией валькирий, смотревших запись. Они оглушительно захохотали, увидев, как Эмма – вампир! – шарахается при виде крови на полу. Во время боя они напряглись и подались к экрану. Когда Эмма криком разбила окно, их глаза изумленно округлились.
– Смело! – пробормотала Реджин, а остальные дружно кивнули, соглашаясь с ней.
Только Никс зевнула и объявила:
– Эту часть я уже видела.
Никто не стал спрашивать у нее, когда она могла это видеть. А когда Деместриу сказал Эмме, что он ею гордится, некоторые валькирии заплакали, заставив молнии прорезать небо.
Доказательство того, что Фьюри жива, было встречено радостными криками, и Лахлан не стал портить им праздник, сообщив, что наверняка в это мгновение Фьюри молит великую Фрейю о смерти.
Когда просмотр закончился, Эмма вытащила наушники и опасливо приподняла голову. Валькирии молча кивнули ему и Эмме Неправдоподобной и удалились. Никс предсказала, что «Гибель Деместриу» будет продаваться даже лучше, чем «Ночь гоблина в Париже».
Уходя, Реджин выразила то, что, похоже, стало позицией всего ковена:
– Если Эмма хочет своего оборотня-переростка настолько сильно, что смогла угробить Деместриу, то пусть она его получит.
С ними осталась одна Анника.
– Тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас, Эммалайн. Не сделай чего-то, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Эмма покачала головой. Ее очень огорчало то, что Аннике больно, но она была тверда.
– Мне раньше казалось, что это мое решение, но теперь вижу, что это не так. Это тебе надо сделать выбор. Ты можешь решить, что примешь меня вместе с ним. Или я уеду.
Лахлан ласково обхватил ее пальцы, желая поддержать.
Анника явно пыталась демонстрировать выдержку, но позади нее вспыхивали молнии, которые опровергали ее внешнее спокойствие. Она явно не могла успокоиться.
– Анника, я всегда буду бросаться к нему навстречу.
Против этого возражать было невозможно, никакие аргументы против этого не действовали – и они обе это понимали.
Наконец Анника гордо вскинула голову, расправила плечи–и повернулась к Лахлану.
– Мы не признаем ваши спаривания, – она буквально выплюнула это слово, – или как вы, оборотни, это там называете – «истинные союзы». Вы должны будете принести обеты. Прежде всего я хочу, чтобы оборотень поклялся, что не станет использовать этот союз для того, чтобы нанести какой бы то ни было ущерб ковенам.
Лахлан хрипло заявил:
– У этого оборотня есть имя. И если ты хочешь, чтобы Эмма его со мной разделила, то я буду только рад. Я принесу такую клятву.
Валькирия бросила на Эммалайн последний умоляющий взгляд. Когда Эмма молча покачала головой, Анника приказала:
– Не телепортируй его сюда чаще, чем это будет строго необходимо. – Уже выходя из спальни, она проворчала себе под нос: – На моих глазах ковен полетел ко всем чертям.
Эмма оживилась.
– Телепортироваться! Верно! Теперь мы сможем бывать здесь в гостях, когда захотим. Круто! Мы сможем проводить здесь часть уик-эндов? И Марди-Гра! И фестиваль джаза! Ой, как мне хочется посмотреть, как ты станешь есть раков!
С кислой миной Лахлан ответил:
– Думаю, изредка мы могли бы бегать по дельте не хуже, чем по лесу.
Она вдруг помрачнела.
– Не знаю, хочется ли мне, чтобы ты проводил время с моими красавицами тетками…
Ее нелепое заявление заставило Лахлана рассмеяться, но это разбередило ему рану, так что он поморщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Господи! Гаррет! – Лахлан вскочил на ноги – слабый, еле держась на ногах.
Прижав Эмму к себе, принимая на себя большую часть ее веса, он стремительно покинул комнату и заковылял вниз по лестнице.
Реджин и Анника поспешили за ним, требуя объяснений происходящего.
В полуподвале они обнаружили рядом с Гарретом Роса: они вдвоем с трудом удерживали готовое рухнуть перекрытие.
Неуместно спокойным тоном вампир осведомился:
– И что за идиот мог счесть такой план разумным? Лахлан потрясенно спросил у Эммы:
– Твоя родня готова признать родство с таким, как он? Вампир взглянул на руку Лахлана, сжимающую пальцы Эммы, и выгнул бровь:
– Вот именно.
Глава 35
– Кино! – раздался чей-то радостный голос.
Лахлан встревожено почувствовал, что по всему особняку пришли в движение валькирии.
Лахлан был измучен своими ранами и тем, что ему пришлось помогать удерживать особняк, пока среди местных существ Закона искали подходящего подрядчика, который смог бы заделать прореху. Ему едва удалось доковылять до спальни Эммы, чтобы они могли перебинтовать друг другу раны. Всего несколько минут назад он упал в ее объятия и почти заснул, наслаждаясь тем, что ее голова лежит у него на груди.
Теперь он вздрогнул и крепче обнял Эмму, сожалея о том, что безоружен. Валькирии сходились в комнату Эммы со всех частей дома.
Кто-то принес поп-корн, хотя никто из них его не ел. Они расселись на подоконниках, на платяном шкафу, а одна даже вскочила на изножье кровати, небрежно зашипев на ноги Лахлана, что заставило его поспешно их подтянуть.
Лахлан ужасно растерялся, видя, насколько беззаботно они воспринимают случившееся. Здесь лежит оборотень, обнимающий самую юную из их домочадцев, – в их замке, в ее постели.
Он ждал того мгновения, когда они это наконец осознают и нападут на него.
Таким слабым он еще никогда не был – а они окружали его, словно рой. Гаррета и Люсии среди сборища не оказалось. Последняя вернулась с видеозаписью, но, похоже, была настолько потрясена чем-то, что произошло с ней в клане, что сразу же исчезла. Гаррет отправился за ней. Как это ни странно, Лахлан испытал нечто вроде облегчения, когда в спальню вместе с Мист вошел Рос, – но тем не менее по привычке нахмурился.
Когда в теледвойку Эммы поставили запись, она надела наушники плейера, чтобы ничего не слышать, и уткнулась лицом Лахлану в грудь, чтобы «не смотреть страшные куски».
В отличие от остальных Лахлан без труда оторвался от экрана, чтобы обдумать все то новое, что он узнал: эту запись он уже успел просмотреть много раз. Сначала Лахлан смотрел видео с момента появления Деместриу, потому что Харманн запрограммировал запись так, чтобы она начиналась с этого места. Но затем Лахлан смог вернуться назад и увидеть Деместриу в часы и даже дни, предшествовавшие появлению Эммы. Лахлан видел, как Деместриу смотрит в окно, роняет голову на трясущиеся руки, мечется в припадке безумия… точно так же, как это делал и сам Лахлан.
Лахлан покачал головой. Он уже не знал, как на все это реагировать – как примирить свое прошлое и свои потери с тем, что явно было краткой вспышкой жалости. Но сейчас, лежа рядом с Эммой, он наконец понял, что ему нет нужды в этом разбираться немедленно. Пока нет нужды. Они поймут это вместе.
Он оторвался от своих размышлений и стал наблюдать за реакцией валькирий, смотревших запись. Они оглушительно захохотали, увидев, как Эмма – вампир! – шарахается при виде крови на полу. Во время боя они напряглись и подались к экрану. Когда Эмма криком разбила окно, их глаза изумленно округлились.
– Смело! – пробормотала Реджин, а остальные дружно кивнули, соглашаясь с ней.
Только Никс зевнула и объявила:
– Эту часть я уже видела.
Никто не стал спрашивать у нее, когда она могла это видеть. А когда Деместриу сказал Эмме, что он ею гордится, некоторые валькирии заплакали, заставив молнии прорезать небо.
Доказательство того, что Фьюри жива, было встречено радостными криками, и Лахлан не стал портить им праздник, сообщив, что наверняка в это мгновение Фьюри молит великую Фрейю о смерти.
Когда просмотр закончился, Эмма вытащила наушники и опасливо приподняла голову. Валькирии молча кивнули ему и Эмме Неправдоподобной и удалились. Никс предсказала, что «Гибель Деместриу» будет продаваться даже лучше, чем «Ночь гоблина в Париже».
Уходя, Реджин выразила то, что, похоже, стало позицией всего ковена:
– Если Эмма хочет своего оборотня-переростка настолько сильно, что смогла угробить Деместриу, то пусть она его получит.
С ними осталась одна Анника.
– Тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас, Эммалайн. Не сделай чего-то, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Эмма покачала головой. Ее очень огорчало то, что Аннике больно, но она была тверда.
– Мне раньше казалось, что это мое решение, но теперь вижу, что это не так. Это тебе надо сделать выбор. Ты можешь решить, что примешь меня вместе с ним. Или я уеду.
Лахлан ласково обхватил ее пальцы, желая поддержать.
Анника явно пыталась демонстрировать выдержку, но позади нее вспыхивали молнии, которые опровергали ее внешнее спокойствие. Она явно не могла успокоиться.
– Анника, я всегда буду бросаться к нему навстречу.
Против этого возражать было невозможно, никакие аргументы против этого не действовали – и они обе это понимали.
Наконец Анника гордо вскинула голову, расправила плечи–и повернулась к Лахлану.
– Мы не признаем ваши спаривания, – она буквально выплюнула это слово, – или как вы, оборотни, это там называете – «истинные союзы». Вы должны будете принести обеты. Прежде всего я хочу, чтобы оборотень поклялся, что не станет использовать этот союз для того, чтобы нанести какой бы то ни было ущерб ковенам.
Лахлан хрипло заявил:
– У этого оборотня есть имя. И если ты хочешь, чтобы Эмма его со мной разделила, то я буду только рад. Я принесу такую клятву.
Валькирия бросила на Эммалайн последний умоляющий взгляд. Когда Эмма молча покачала головой, Анника приказала:
– Не телепортируй его сюда чаще, чем это будет строго необходимо. – Уже выходя из спальни, она проворчала себе под нос: – На моих глазах ковен полетел ко всем чертям.
Эмма оживилась.
– Телепортироваться! Верно! Теперь мы сможем бывать здесь в гостях, когда захотим. Круто! Мы сможем проводить здесь часть уик-эндов? И Марди-Гра! И фестиваль джаза! Ой, как мне хочется посмотреть, как ты станешь есть раков!
С кислой миной Лахлан ответил:
– Думаю, изредка мы могли бы бегать по дельте не хуже, чем по лесу.
Она вдруг помрачнела.
– Не знаю, хочется ли мне, чтобы ты проводил время с моими красавицами тетками…
Ее нелепое заявление заставило Лахлана рассмеяться, но это разбередило ему рану, так что он поморщился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72