Впереди показались конюшни – два внушительных строения. Породистые лошади, гордость Картера Дженнингса, были привезены в его поместье из Англии и участвовали не только в выставках, но и в различных состязаниях.
– Виргинию называют конной столицей, – часто презрительно говорил он. – Только я сомневаюсь, что в этом штате найдутся кони лучше моих!
В один прекрасный день Алабама станет конной столицей всего мира, помяните мое слово!..
Однажды в воскресенье Эйприл довелось присутствовать на скачках в Монтгомери, и зрелище это ее поразило. Лошади-четырехлетки соревновались на дистанции в четыре мили, и победили только те, что принадлежали мистеру Дженнингсу.
Ей всегда нравилась верховая езда, но по настоянию отца она большую часть дня проводила за уроками, музыкой и за чтением, так что времени для конных прогулок почти не оставалось. Ванесса же ездила столько, сколько хотела, и Эйприл часто провожала сестру завистливым взглядом, наблюдая в окно, как та галопом несется по пушистым зеленым лужайкам Пайнхерста.
Они уже подошли к конюшням, и Эйприл, не в силах больше томиться ожиданием, снова взмолилась:
– Папа, ну что ты все-таки задумал?
В довольно тонкой накидке она вся дрожала, несмотря на то что отец заботливо обнимал ее. Картер Дженнингс остановился у входа в конюшню, которая была поменьше.
– Ты помнишь моего арабского скакуна Виртуса – того, что в прошлый раз взял приз на состязаниях?
– Ну конечно, папа! Прекрасная лошадь… Люди приезжают издалека, чтобы только взглянуть на нее.
– А помнишь, Эйприл, что я о нем рассказывал?
Она кивнула и ответила как послушная ученица:
– Да. Это чистокровный рысак, потомок известного производителя по кличке Блеск, выращен в конюшнях герцога Кэмберлендского.
– Правильно. Я привез жеребца из Англии, заплатив огромные деньги, – добавил Картер, усмехаясь. – Так вот, я приготовил тебе сюрприз. И каких трудов стоило сохранить его в тайне! Мне приходилось не пускать тебя в конюшню, а конюхам я строго-настрого приказал до поры до времени не раскрывать секрета…
– Да о чем ты толкуешь, папа?
Эйприл была удивлена и заинтригована. Но вот отец открыл дверь конюшни. Мелькнул свет газового фонаря. Мистер Дженнингс заглянул внутрь, кивнул кому-то, затем обернулся к дочери и произнес голосом, в котором чувствовалась нескрываемая гордость:
– Здесь, Эйприл, я прятал жеребенка от Виртуса. И сегодня я подарю его тебе.
Увидев изумленное лицо дочери, Картер рассмеялся и взял ее за руку. При виде холеного черного жеребенка, нетерпеливо приплясывавшего посреди конюшни, у девушки перехватило дыхание. Его шерсть сверкала как атлас, а глаза горели золотисто-красным светом. Такой замечательной лошади она еще не видела. Жеребенок затмевал даже прекрасных породистых скакунов отца.
– Ты… ты хочешь сказать, что он мой?.. – Эйприл с трудом отвела взгляд от великолепного зрелища и недоверчиво посмотрела на отца. – Ты даришь мне сына Виртуса?
– Он твой. – Картер был счастлив, он сиял от гордости. – Правда, малыш еще не объезжен, и я не хочу, чтобы ты пока садилась на него. У жеребенка гордый и дерзкий нрав. Весь в отца! Но как только твой конь будет укрощен, ты должна научиться управлять им.
– Она никогда не научится управлять им.
Только сейчас Эйприл заметила, что за кругом света, отбрасываемого фонарем, стоит мужчина, удерживавший жеребенка на поводу. Она узнала Рэнса Таггерта, который приехал сюда недавно, чтобы заменить своего заболевшего отца. Фрэнк Таггерт состоял при конюшнях с незапамятных времен, и его сын Рэнс частенько наведывался в Пайнхерст.
Картер Дженнингс не привык, чтобы ему перечили, и грозно спросил:
– Что ты хочешь этим сказать, Таггерт?
Глаза Рэнса равнодушно скользнули по Эйприл и снова обратились к Картеру. Девушка заметила, что молодой человек на голову выше ее отца и весьма широк в плечах. Расстегнутый ворот рубашки открывал густо поросшую волосами грудь, а ниже угадывался плоский живот и узкие бедра. Рэнс был превосходно сложен, худощав и мускулист.
Эйприл перевела взгляд на его лицо, обрамленное черными как смоль волосами. В выразительных карих глазах дремал скрытый огонь, готовый в любую минуту вспыхнуть. Да, в красоте ему не откажешь! И вместе с тем есть в нем что-то такое – волнующее, что ли? – отчего Эйприл стало немного не по себе. А может быть, нечто опасное? Неизвестно почему, но она невольно вздрогнула.
Между тем Рэнс отвечал Картеру Дженнингсу спокойным, уверенным тоном:
– Это слишком своенравный жеребенок. Даже после того как его укротят, с ним справится только очень умелый наездник. Эйприл не сумеет. Хотите подарить ей лошадь, возьмите любую смирную кобылу…
– Ты забываешь свое место, Таггерт!
Однако гневный окрик Картера не заставил Рэнса отступить, как это обычно случалось с другими. Он все так же, не отводя глаз, стоял перед хозяином. А уж извиняться и подавно не собирался!
– Этот жеребенок принадлежит мне, как и все здесь, в Пайнхерсте! И если ты воображаешь, будто я позволю тебе указывать, что я могу и чего не могу подарить своей дочери…
На лице Рэнса заиграла надменная улыбка. Чуть склонив голову к плечу, он медленно и четко проговорил:
– Мистер Дженнингс, даже если вы подарите дочери всех ваших лошадей, равно как и всех коров и мулов, мне наплевать. Я говорю только то, что считаю обязанным сказать: этот жеребенок для нее слишком опасен. Когда-нибудь девушка упадет с него и сломает себе шею!
Внезапно жеребенок, словно желая подтвердить слова молодого человека, присел на задние ноги, а передними бешено заколотил в воздухе. Эйприл испуганно отступила назад и наверняка бы упала, если бы Рэнс не поддержал ее. Конюх переложил поводья и с силой потянул жеребца вниз, заставив его опуститься на все четыре ноги.
– Теперь убедились, мистер Дженнингс? – торжествующе спросил он.
Хозяин в ярости сжимал и разжимал кулаки.
– Ты это нарочно подстроил, Таггерт! И вообще как я посмотрю, слишком много ты себе позволяешь… Скажи-ка лучше, как чувствует себя твой отец? Я хочу знать, долго ли нам еще терпеть твое пребывание в Пайнхерсте?
Однако смутить Рэнса было не так-то просто.
– Отец все еще прикован к постели, мистер Дженнингс, и вряд ли скоро приступит к работе. Но если вы желаете, я могу уехать хоть сейчас!
Как бы ни был разгневан хозяин, он понимал, что доверить дорогих породистых лошадей неграм было бы слишком рискованно. Значит, придется терпеть этого самонадеянного молодца, пока Фрэнк Таггерт не поправится и не приступит к своим обязанностям. А потому мистер Дженнингс холодно отчеканил:
– Можешь оставаться, но только помни свое место! Я не потерплю непокорности ни от тебя, ни от кого бы то ни было из моих служащих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112