Домик замечательный, но с ним придется немного повозиться.
— В духе Лауры Эшли?
— Там действительно нужно было сделать кое-что внутри, но я смогла справиться с этими работами за зиму. Теперь в доме все цветет, но он совершенно запущен. Бригада садовников из местного питомника уже выполнила самую трудоемкую работу — подготовила почву. Осталось только посадить розы, которые прибудут в пятницу.
— И именно этим ты намерена заняться в уик-энд?
— Да. Это мой первый сад. Мне нравится идея самой разводить цветы.
— Если твой коттедж находится в тридцати милях к северу от столицы, — сказал он после минутного размышления, — и смотрит на залив, то он скорее всего находится недалеко от пристани Мальборо…
— Действительно, и совсем близко. А ты откуда знаешь?
— Мой дом, вернее, дом моих родителей в пяти милях севернее пристани.
— Вот это да!
— Дом моих родителей и моя яхта. Так что…
— Что?
— А то, что коли уж я не получаю приглашения на ужин с тобой в Нью-Йорке, я проведу уик-энд, плавая на яхте вдоль Мэриленда. Если хочешь, мы можем поехать туда вместе, а вечером, если тебя не слишком вымотают труды садовода, мы поужинаем в охотничьем клубе «Мальборо». Алекса, только скажи…
— Да.
— Доброе утро!
— Привет.
От желания поскорее увидеть Джеймса у Алексы учащенно забилось сердце. Правда, она боялась, что ее впечатлительность может сыграть с ней злую шутку. Стерлинг был в тот вечер в шелковом смокинге, и был лунный свет, и дивные розы, и…
Но когда Джеймс в субботу заехал за ней, Алекса убедилась в том, что даже при ярком свете утреннего солнца его глаза остались темно-голубыми, почти синими, такими же, как и при лунном свете, улыбка такой же чувственной, волосы такими же черными и блестящими. В потертых синих джинсах он был не менее элегантен, чем в смокинге. Высокий, стройный — само изящество и сила. Да, в случае с адвокатом Стерлингом не одежда красила человека, а скорее наоборот.
— Ты готова? — минуту спустя поинтересовался Джеймс.
Ему тоже потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с тем, что перед ним та самая Алекса. Он уже почти убедил себя, что очаровавшая его беззащитность ослепительно красивой актрисы всего лишь иллюзия. Но нет, прежнее впечатление не исчезло: за сияющим светом изумрудных глаз, зовущих и интригующих, скрывается страстная и глубокая натура.
— Готова.
— И это весь багаж? — удивился Джеймс, принимая из рук Алексы небольшую сумку.
— Да, здесь только платье для сегодняшнего ужина да несколько книг о разведении роз. В коттедже у меня есть запасные джинсы.
— А лопата?
— Питомник «Мальборо» любезно поставил мне весь необходимый инвентарь, рассаду и даже краткие инструкции. Надеюсь, что советы «Мальборо» совпадут с содержанием хотя бы одной из прочитанных мной книг.
— А между собой рекомендации в этих книгах согласуются?
— Нет, — рассмеялась Алекса. — Масса незначительных расхождений, из чего я делаю вывод, что скорее всего выращивание роз и точные науки — занятия, далекие друг от друга.
— Вероятно, так оно и есть. Мне кажется, разведение роз — дело достаточно сложное. Однако если тебе хочется выслушать мнение еще одного эксперта в этой области, по пути мы можем остановиться в Инвернессе и осмотреть тамошние розы.
— В Инвернессе?
— У моих родителей. У них там довольно много роз. Я предполагаю, что подобная экскурсия будет тебе полезна.
— Хорошо. Давай остановимся в Инвернессе.
— Выбери запись на свой вкус, — предложил Джеймс, когда они миновали Манхэттен и выехали на федеральную дорогу. — Кассеты лежат в бардачке.
Алекса просмотрела записи: Вивальди, Моцарт, Бах, Бетховен, Шопен — самые прекрасные, самые значительные произведения великих композиторов. И так хорошо знакомы Алексе благодаря Кэт. И благодаря Кэт эта музыка будила воспоминания и чувства… гордость и вину, надежду и боль, ненависть и любовь.
— Никаких Принцев, Мадонн? Нет даже «Битлз»? — Алекса прищурилась и театрально ужаснулась:
— Ты безнадежный классик, да?
— Не безнадежный. — Улыбнувшись, Джеймс включил радио: оно уже было настроено на популярную станцию «легкого рока». — Между прочим, после вечера в четверг я безнадежно влюбился в «Пенсильвания-авеню».
— Эпизод, показанный вечером в четверг, был заключительным в этом сезоне, снятым специально, чтобы поддержать напряжение и интерес у зрителя, — смущенно пробормотала Алекса, потрясенная тем, что Стерлинг, у которого вся неделя расписана по минутам, удосужился посмотреть ее фильм. — Весенний и летний повторы начнутся на следующей неделе.
— Значит, я вынужден ждать до самой середины сентября, чтобы узнать, спасется ли Стефани Винслоу из пламени?
— Да. Хотя тебе удалось вырвать шесть миллионов именно для того, чтобы она выжила, — еще раз поблагодарила Алекса и тут же поддразнила Джеймса:
— Конечно, если бы ты был моим агентом, тебе разрешалось бы читать предварительный сценарий и даже присутствовать на закрытых съемках в июле.
— Я не собираюсь становиться твоим агентом: хочу просто наслаждаться твоей игрой вместе со всем миром. Кроме того, — тихо добавил он, — не хочу рисковать и нарываться на споры с тобой из-за разных взглядов на работу артиста.
— Ого! Ну и амбиции у адвоката!
Они оба улыбнулись, и Джеймс после нескольких минут молчания спросил:
— А как обстоят дела с твоим спектаклем?
— Критикам и зрителям нравится, но я до сих пор не могу понять, какой дьявол дернул меня согласиться играть Джульетту? Я чувствую себя просто мошенницей.
— Почему?
— Почему? Умереть из-за любви! Moi?
— Александра, кажется, мне послышался некоторый цинизм при слове «любовь»?
— Конечно! И не некоторый. Джеймс, только не говори мне о том, что ты неисправимый романтик, — съязвила Алекса, убежденная в том, что такой человек, как Джеймс Стерлинг, не верит в романтические чувства.
— Я позволяю себе быть скептиком, но ни в коем случае не циником.
— То есть?
Джеймс колебался с ответом, пытаясь понять, насколько можно открыться. Но ведь он сам хотел узнать об Алексе правду, скрывающуюся за блеском ее славы, поэтому справедливо было бы и ей надеяться на откровенность Джеймса. Да… даже несмотря на то что откровенность в данном случае может прозвучать скорее как «прощай», чем «здравствуй». Собственно говоря, об этом он всегда — ласково, с извиняющейся интонацией — говорил своим возлюбленным, прежде чем распрощаться с ними.
— То есть я, вероятно, не создан для всепоглощающей любви. В моей жизни уже есть две страсти — работа и яхта, и я вполне счастлив. — Увидев в глазах Алексы восторг, а вовсе не разочарование, как ожидал, Джеймс понял: говоря о своей фальши в исполнении роли Джульетты, она была искренна, а не пыталась этой хитрой уловкой вытянуть из Джеймса его мнение о романтической любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— В духе Лауры Эшли?
— Там действительно нужно было сделать кое-что внутри, но я смогла справиться с этими работами за зиму. Теперь в доме все цветет, но он совершенно запущен. Бригада садовников из местного питомника уже выполнила самую трудоемкую работу — подготовила почву. Осталось только посадить розы, которые прибудут в пятницу.
— И именно этим ты намерена заняться в уик-энд?
— Да. Это мой первый сад. Мне нравится идея самой разводить цветы.
— Если твой коттедж находится в тридцати милях к северу от столицы, — сказал он после минутного размышления, — и смотрит на залив, то он скорее всего находится недалеко от пристани Мальборо…
— Действительно, и совсем близко. А ты откуда знаешь?
— Мой дом, вернее, дом моих родителей в пяти милях севернее пристани.
— Вот это да!
— Дом моих родителей и моя яхта. Так что…
— Что?
— А то, что коли уж я не получаю приглашения на ужин с тобой в Нью-Йорке, я проведу уик-энд, плавая на яхте вдоль Мэриленда. Если хочешь, мы можем поехать туда вместе, а вечером, если тебя не слишком вымотают труды садовода, мы поужинаем в охотничьем клубе «Мальборо». Алекса, только скажи…
— Да.
— Доброе утро!
— Привет.
От желания поскорее увидеть Джеймса у Алексы учащенно забилось сердце. Правда, она боялась, что ее впечатлительность может сыграть с ней злую шутку. Стерлинг был в тот вечер в шелковом смокинге, и был лунный свет, и дивные розы, и…
Но когда Джеймс в субботу заехал за ней, Алекса убедилась в том, что даже при ярком свете утреннего солнца его глаза остались темно-голубыми, почти синими, такими же, как и при лунном свете, улыбка такой же чувственной, волосы такими же черными и блестящими. В потертых синих джинсах он был не менее элегантен, чем в смокинге. Высокий, стройный — само изящество и сила. Да, в случае с адвокатом Стерлингом не одежда красила человека, а скорее наоборот.
— Ты готова? — минуту спустя поинтересовался Джеймс.
Ему тоже потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с тем, что перед ним та самая Алекса. Он уже почти убедил себя, что очаровавшая его беззащитность ослепительно красивой актрисы всего лишь иллюзия. Но нет, прежнее впечатление не исчезло: за сияющим светом изумрудных глаз, зовущих и интригующих, скрывается страстная и глубокая натура.
— Готова.
— И это весь багаж? — удивился Джеймс, принимая из рук Алексы небольшую сумку.
— Да, здесь только платье для сегодняшнего ужина да несколько книг о разведении роз. В коттедже у меня есть запасные джинсы.
— А лопата?
— Питомник «Мальборо» любезно поставил мне весь необходимый инвентарь, рассаду и даже краткие инструкции. Надеюсь, что советы «Мальборо» совпадут с содержанием хотя бы одной из прочитанных мной книг.
— А между собой рекомендации в этих книгах согласуются?
— Нет, — рассмеялась Алекса. — Масса незначительных расхождений, из чего я делаю вывод, что скорее всего выращивание роз и точные науки — занятия, далекие друг от друга.
— Вероятно, так оно и есть. Мне кажется, разведение роз — дело достаточно сложное. Однако если тебе хочется выслушать мнение еще одного эксперта в этой области, по пути мы можем остановиться в Инвернессе и осмотреть тамошние розы.
— В Инвернессе?
— У моих родителей. У них там довольно много роз. Я предполагаю, что подобная экскурсия будет тебе полезна.
— Хорошо. Давай остановимся в Инвернессе.
— Выбери запись на свой вкус, — предложил Джеймс, когда они миновали Манхэттен и выехали на федеральную дорогу. — Кассеты лежат в бардачке.
Алекса просмотрела записи: Вивальди, Моцарт, Бах, Бетховен, Шопен — самые прекрасные, самые значительные произведения великих композиторов. И так хорошо знакомы Алексе благодаря Кэт. И благодаря Кэт эта музыка будила воспоминания и чувства… гордость и вину, надежду и боль, ненависть и любовь.
— Никаких Принцев, Мадонн? Нет даже «Битлз»? — Алекса прищурилась и театрально ужаснулась:
— Ты безнадежный классик, да?
— Не безнадежный. — Улыбнувшись, Джеймс включил радио: оно уже было настроено на популярную станцию «легкого рока». — Между прочим, после вечера в четверг я безнадежно влюбился в «Пенсильвания-авеню».
— Эпизод, показанный вечером в четверг, был заключительным в этом сезоне, снятым специально, чтобы поддержать напряжение и интерес у зрителя, — смущенно пробормотала Алекса, потрясенная тем, что Стерлинг, у которого вся неделя расписана по минутам, удосужился посмотреть ее фильм. — Весенний и летний повторы начнутся на следующей неделе.
— Значит, я вынужден ждать до самой середины сентября, чтобы узнать, спасется ли Стефани Винслоу из пламени?
— Да. Хотя тебе удалось вырвать шесть миллионов именно для того, чтобы она выжила, — еще раз поблагодарила Алекса и тут же поддразнила Джеймса:
— Конечно, если бы ты был моим агентом, тебе разрешалось бы читать предварительный сценарий и даже присутствовать на закрытых съемках в июле.
— Я не собираюсь становиться твоим агентом: хочу просто наслаждаться твоей игрой вместе со всем миром. Кроме того, — тихо добавил он, — не хочу рисковать и нарываться на споры с тобой из-за разных взглядов на работу артиста.
— Ого! Ну и амбиции у адвоката!
Они оба улыбнулись, и Джеймс после нескольких минут молчания спросил:
— А как обстоят дела с твоим спектаклем?
— Критикам и зрителям нравится, но я до сих пор не могу понять, какой дьявол дернул меня согласиться играть Джульетту? Я чувствую себя просто мошенницей.
— Почему?
— Почему? Умереть из-за любви! Moi?
— Александра, кажется, мне послышался некоторый цинизм при слове «любовь»?
— Конечно! И не некоторый. Джеймс, только не говори мне о том, что ты неисправимый романтик, — съязвила Алекса, убежденная в том, что такой человек, как Джеймс Стерлинг, не верит в романтические чувства.
— Я позволяю себе быть скептиком, но ни в коем случае не циником.
— То есть?
Джеймс колебался с ответом, пытаясь понять, насколько можно открыться. Но ведь он сам хотел узнать об Алексе правду, скрывающуюся за блеском ее славы, поэтому справедливо было бы и ей надеяться на откровенность Джеймса. Да… даже несмотря на то что откровенность в данном случае может прозвучать скорее как «прощай», чем «здравствуй». Собственно говоря, об этом он всегда — ласково, с извиняющейся интонацией — говорил своим возлюбленным, прежде чем распрощаться с ними.
— То есть я, вероятно, не создан для всепоглощающей любви. В моей жизни уже есть две страсти — работа и яхта, и я вполне счастлив. — Увидев в глазах Алексы восторг, а вовсе не разочарование, как ожидал, Джеймс понял: говоря о своей фальши в исполнении роли Джульетты, она была искренна, а не пыталась этой хитрой уловкой вытянуть из Джеймса его мнение о романтической любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111