Чего так невежливо? – спокойно спросил я.
– Какая, к бесу, вежливость! Спугнул мои деньги, вон как их пятки сверкают.
– Шлепай отсюда. Не мешай солдату отдыхать.
– Я второй раз тебя спрашиваю, – не обратив внимания на мои слова, произнес он, – какого хрена ты тут делаешь?
– На солнышке греюсь! – рыкнул я. – Дед, тебе боле заняться нечем? Отстань! Иди, куда шел. В свою веру ты меня не обратишь, так что исчезни!
– Исчезнешь ты! – вдруг взревел он и, прежде чем я успел что-то сообразить, врезал мне в живот батогом.
Что-то теплое брызнуло на кожу, боль пронзила тело, в позвоночник уперлась колонна. Дед отпрыгнул, я медленно поднялся и… На ступени храма упали капли крови, моей крови. В голове помутнело. Сумка! Контракты! Деньги! Я начал шарить рукой возле ног, но она уже красовалась на плече толстячка, а он улепетывал так быстро, как только мог. Я хотел броситься за ним, но вместо этого начал сползать по колонне. Через улицу ко мне бросился Треска, но свернул и помчался за дедом. Следопыт подхватил меня на руки, он что-то говорил, и я чувствовал, как он ковыряется в моем брюхе.
Потом была ночь. Луна и ангел. Ангел и холодный компресс на пышущую жаром голову. Черт, что скажет Молот? Как я мог так облажаться? Кто этот ангел с теплыми нежными руками? Два ангела и черти подле них. Мне больше нравится тот ангелок, что помоложе, хотя, какая теперь разница, похоже, конец тебе, Медный. То-то Молот обрадуется. Молот! Нет, с ангелом мне было лучше. Ангел! Молот! Треска! Следопыт! Куда вы гады, дели ангела? Ангел! Адель?!
Глава 4
ДЫРКА В БРЮХЕ
Рана оказалась не такой серьезной, как всем показалось. Палка того деда была вымазана каким-то наркотиком с непроизносимым названием, вот меня и понесло про ангелов, а рана, так, дырка в боку, ни один жизненно важный орган не задет.
Я вполне мог бы отлежаться под присмотром Адели и снова приступить к попыткам вербовки. Я был бы этому очень даже рад. И Аделька бы возражать не стала. Но Молот счел, что мне будет лучше под пристальным взором Грязнули, чем на тряской дороге. И я был с позором отправлен в ставший родным домом военный городок близ Берроя.
Вот такой он, мой брат. Я согласен, мне может стать хуже, сильно хуже, но незачем было делать из меня посмешище для всей армии. Но спорить с ним бесполезно, он меня и слушать не стал, напялил погоны и давай, как малолетку, отчитывать. Будто я и сам не понимаю, что он прав. Понимаю! Но не хочу никуда ехать, тут обо мне девушка заботится, а Грязнуля только что по званию доктор. Коновал он, а не доктор.
Грязнуля, докторишка-недомерок, осмотрев ранение, долго матерился и честил всех нас за нерасторопность и непролазную тупость. Он даже не удосужился разобраться в произошедшем. И пока он накладывал бинты, я узнал о себе, Молоте и всех вокруг столько всего интересного, что аж уши повяли. Вот запишу все, что он тут наговорил, да Молоту отдам, тогда посмотрим, кто из нас окажется идиотом.
Покончив с бинтами, Грязнуля, не переставая поносить все вокруг, отправил меня спать. Чем я и занимался до сегодняшнего утра. И утром тоже. Но вежливое покашливание, перешедшее в надрывный кашель, разбудило меня. Я открыл глаза, нехотя повернул голову и вскочил, завидев сперва усы, а уж после разглядев погоны.
– Ну, Медный, – прокашлявшись, голосом не предвещавшим ничего хорошего, произнес капитан. – Да ты лежи, лежи! – остановил он мой порыв вытянуться в струнку. – Тебя, говорят, зацепило?
– Да. Чуть-чуть, – смутился я. – Но это ерунда, Грязнуля говорит, все будет нормально.
– Ну если Грязнуля говорит, значит, так оно и будет, – задумчиво произнес капитан. – Но, как я погляжу, уже все нормально, вон как ты бодренько прыгаешь. – Капитан сдержанно улыбнулся. – Да не стой ты, – сказал он, садясь на край лежака, и, обведя глазами комнату, спросил: – Слушай, а где Молот?
– Еще не вернулся, – отчеканил я, как учили, и ощутил резкую боль в боку.
– Жаль, – сказал капитан, взглядом приказав мне сесть. – А то у меня кой-какие сложности. Совсем маленькие, но без его помощи не разобраться.
Он достал из-за пазухи завернутый в кожу, еще не открытый пакет и задумчиво вертел его в руках.
– Кстати, – он нахмурил брови, – что ты тут делаешь? Это офицерское место. Рядовым тут делать нечего.
– Ну мы с Молотом в некотором роде братья, – смутившись ответил я. – Он возражать не будет. Он сам приказал мне его занять.
– Как это братья в некотором роде? – передразнил меня капитан.
– Мы росли вместе. Я же подкидыш. – И я рассказал ему краткую историю жизни моего семейства.
– Ясно, – сказал он, убирая пакет. – Ну тогда лежи, отдыхай. Только начальству не попадайся.
Можно подумать, он не старше меня по званию. Можно подумать, он тут не самый старший, а так, по хозчасти. Но он тут главный, он тут господь бог и, если бы хотел меня выкинуть, давно бы выбросил.
– Пойду поищу еще кого-нибудь, – грустно вздохнув, добавил он.
– Может, я чем могу помочь? – спросил я и пожалел о своем вопросе.
Нет чтоб следовать солдатскому правилу, гласившему «при начальстве рта не разевай». Я и жизнь по правилам несовместимы. Я раскрываю рот там, где его нужно держать закрытым, я лезу туда, куда без приказа не полез бы и Молот. Впрочем, этот без приказа вообще ничего по службе не делает.
Капитан остановился, вперил в меня хитрый взгляд, задумчиво почесал затылок.
– Ну попробуй, – улыбаясь сказал он, протягивая пакет. – Утром привезли, а я, видишь, стар стал, глаза уже не те. Не вижу я этих мелких штабных букв. – Он продолжат говорить, пока я вскрывал пакет. – Мне обычно Молот все читает, он у нас единственный грамотный. Ну что там?
– Это на рагере, – сказал я, разглядывая причудливые закорючки.
Глаза капитана округлились еще больше, когда я прочитал письмо, переводя на ходу. Он сидел с открытым ртом, и концы его боевых усов слегка подрагивали.
– Тьфу ты пропасть! – ругнулся я, обнаружив текст на родном языке. – Тут приписка. Главнокомандующий западной армией сообщает нам, что мы переданы под командование главнокомандующего южной группировкой и нам надлежит в течение месяца сняться с места и прибыть в Тапис. Вот и все.
– В течение месяца сняться или прибыть? – уточнил капитан.
– Не знаю, – ответил я, перечитав послание. – Тут написано «надлежит в течение месяца сняться и прибыть».
– Так и написано? – спросил капитан, сощурив глаза. Я кивнул. – Вот и славно. – Он поднялся, забрал у меня пакет. – А ты, оказывается, грамотный. – Капитан обернулся на пороге. – Ты вот что, Медный, собираться-то не торопись. И пока помалкивай об этом.
С этими словами капитан удалился, а я предался своему любимому занятию, погрузившись в него с головой. Я спал!
И вновь потянулись скучные серые дни. Серыми они были от природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Какая, к бесу, вежливость! Спугнул мои деньги, вон как их пятки сверкают.
– Шлепай отсюда. Не мешай солдату отдыхать.
– Я второй раз тебя спрашиваю, – не обратив внимания на мои слова, произнес он, – какого хрена ты тут делаешь?
– На солнышке греюсь! – рыкнул я. – Дед, тебе боле заняться нечем? Отстань! Иди, куда шел. В свою веру ты меня не обратишь, так что исчезни!
– Исчезнешь ты! – вдруг взревел он и, прежде чем я успел что-то сообразить, врезал мне в живот батогом.
Что-то теплое брызнуло на кожу, боль пронзила тело, в позвоночник уперлась колонна. Дед отпрыгнул, я медленно поднялся и… На ступени храма упали капли крови, моей крови. В голове помутнело. Сумка! Контракты! Деньги! Я начал шарить рукой возле ног, но она уже красовалась на плече толстячка, а он улепетывал так быстро, как только мог. Я хотел броситься за ним, но вместо этого начал сползать по колонне. Через улицу ко мне бросился Треска, но свернул и помчался за дедом. Следопыт подхватил меня на руки, он что-то говорил, и я чувствовал, как он ковыряется в моем брюхе.
Потом была ночь. Луна и ангел. Ангел и холодный компресс на пышущую жаром голову. Черт, что скажет Молот? Как я мог так облажаться? Кто этот ангел с теплыми нежными руками? Два ангела и черти подле них. Мне больше нравится тот ангелок, что помоложе, хотя, какая теперь разница, похоже, конец тебе, Медный. То-то Молот обрадуется. Молот! Нет, с ангелом мне было лучше. Ангел! Молот! Треска! Следопыт! Куда вы гады, дели ангела? Ангел! Адель?!
Глава 4
ДЫРКА В БРЮХЕ
Рана оказалась не такой серьезной, как всем показалось. Палка того деда была вымазана каким-то наркотиком с непроизносимым названием, вот меня и понесло про ангелов, а рана, так, дырка в боку, ни один жизненно важный орган не задет.
Я вполне мог бы отлежаться под присмотром Адели и снова приступить к попыткам вербовки. Я был бы этому очень даже рад. И Аделька бы возражать не стала. Но Молот счел, что мне будет лучше под пристальным взором Грязнули, чем на тряской дороге. И я был с позором отправлен в ставший родным домом военный городок близ Берроя.
Вот такой он, мой брат. Я согласен, мне может стать хуже, сильно хуже, но незачем было делать из меня посмешище для всей армии. Но спорить с ним бесполезно, он меня и слушать не стал, напялил погоны и давай, как малолетку, отчитывать. Будто я и сам не понимаю, что он прав. Понимаю! Но не хочу никуда ехать, тут обо мне девушка заботится, а Грязнуля только что по званию доктор. Коновал он, а не доктор.
Грязнуля, докторишка-недомерок, осмотрев ранение, долго матерился и честил всех нас за нерасторопность и непролазную тупость. Он даже не удосужился разобраться в произошедшем. И пока он накладывал бинты, я узнал о себе, Молоте и всех вокруг столько всего интересного, что аж уши повяли. Вот запишу все, что он тут наговорил, да Молоту отдам, тогда посмотрим, кто из нас окажется идиотом.
Покончив с бинтами, Грязнуля, не переставая поносить все вокруг, отправил меня спать. Чем я и занимался до сегодняшнего утра. И утром тоже. Но вежливое покашливание, перешедшее в надрывный кашель, разбудило меня. Я открыл глаза, нехотя повернул голову и вскочил, завидев сперва усы, а уж после разглядев погоны.
– Ну, Медный, – прокашлявшись, голосом не предвещавшим ничего хорошего, произнес капитан. – Да ты лежи, лежи! – остановил он мой порыв вытянуться в струнку. – Тебя, говорят, зацепило?
– Да. Чуть-чуть, – смутился я. – Но это ерунда, Грязнуля говорит, все будет нормально.
– Ну если Грязнуля говорит, значит, так оно и будет, – задумчиво произнес капитан. – Но, как я погляжу, уже все нормально, вон как ты бодренько прыгаешь. – Капитан сдержанно улыбнулся. – Да не стой ты, – сказал он, садясь на край лежака, и, обведя глазами комнату, спросил: – Слушай, а где Молот?
– Еще не вернулся, – отчеканил я, как учили, и ощутил резкую боль в боку.
– Жаль, – сказал капитан, взглядом приказав мне сесть. – А то у меня кой-какие сложности. Совсем маленькие, но без его помощи не разобраться.
Он достал из-за пазухи завернутый в кожу, еще не открытый пакет и задумчиво вертел его в руках.
– Кстати, – он нахмурил брови, – что ты тут делаешь? Это офицерское место. Рядовым тут делать нечего.
– Ну мы с Молотом в некотором роде братья, – смутившись ответил я. – Он возражать не будет. Он сам приказал мне его занять.
– Как это братья в некотором роде? – передразнил меня капитан.
– Мы росли вместе. Я же подкидыш. – И я рассказал ему краткую историю жизни моего семейства.
– Ясно, – сказал он, убирая пакет. – Ну тогда лежи, отдыхай. Только начальству не попадайся.
Можно подумать, он не старше меня по званию. Можно подумать, он тут не самый старший, а так, по хозчасти. Но он тут главный, он тут господь бог и, если бы хотел меня выкинуть, давно бы выбросил.
– Пойду поищу еще кого-нибудь, – грустно вздохнув, добавил он.
– Может, я чем могу помочь? – спросил я и пожалел о своем вопросе.
Нет чтоб следовать солдатскому правилу, гласившему «при начальстве рта не разевай». Я и жизнь по правилам несовместимы. Я раскрываю рот там, где его нужно держать закрытым, я лезу туда, куда без приказа не полез бы и Молот. Впрочем, этот без приказа вообще ничего по службе не делает.
Капитан остановился, вперил в меня хитрый взгляд, задумчиво почесал затылок.
– Ну попробуй, – улыбаясь сказал он, протягивая пакет. – Утром привезли, а я, видишь, стар стал, глаза уже не те. Не вижу я этих мелких штабных букв. – Он продолжат говорить, пока я вскрывал пакет. – Мне обычно Молот все читает, он у нас единственный грамотный. Ну что там?
– Это на рагере, – сказал я, разглядывая причудливые закорючки.
Глаза капитана округлились еще больше, когда я прочитал письмо, переводя на ходу. Он сидел с открытым ртом, и концы его боевых усов слегка подрагивали.
– Тьфу ты пропасть! – ругнулся я, обнаружив текст на родном языке. – Тут приписка. Главнокомандующий западной армией сообщает нам, что мы переданы под командование главнокомандующего южной группировкой и нам надлежит в течение месяца сняться с места и прибыть в Тапис. Вот и все.
– В течение месяца сняться или прибыть? – уточнил капитан.
– Не знаю, – ответил я, перечитав послание. – Тут написано «надлежит в течение месяца сняться и прибыть».
– Так и написано? – спросил капитан, сощурив глаза. Я кивнул. – Вот и славно. – Он поднялся, забрал у меня пакет. – А ты, оказывается, грамотный. – Капитан обернулся на пороге. – Ты вот что, Медный, собираться-то не торопись. И пока помалкивай об этом.
С этими словами капитан удалился, а я предался своему любимому занятию, погрузившись в него с головой. Я спал!
И вновь потянулись скучные серые дни. Серыми они были от природы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107