И снова время растянулось, и снова каждый вдох стоил года жизни. Наконец маршал швырнул бумагу на стол и, отвернувшись, прорычал:
– Убирайтесь к чертям! А ты, – он повернулся ко мне, – ты больше не попадайся мне на глаза.
Да я больше и не собираюсь. Мне хватило общения с ним до конца жизни. К черту военных, как только все это кончится, я уйду, поселюсь где-нибудь в предгорье и буду тихонько доживать свои дни.
– Бумагу, маршал! Бумагу! – Лерой протянул руку и, злобно перекатывая желваки, ждал.
Я ждать не хотел, мне хотелось поскорее освободить затекшие запястья и помчаться прочь, подальше от всего этого. Но одного меня отсюда не выпустят.
– Да забирай! – рыкнул маршал и швырнул листок в лицо герцогу.
Лерой только улыбнулся и, подняв бумагу с пола, развернулся на пятках.
– Пошли! – бросил он мне и направился к дверям.
– Ты меня-то развяжи, – попросил я, оказавшись на улице.
– А зачем? – улыбаясь, спросил герцог, но нож достал. – Разве не лучше тебе со связанными ручками, глядишь, и не влезешь никуда. Как тебя угораздило в это-то вляпаться?
– А ты думаешь, я по доброй воле тут оказался? – проворчал я. – Ты развяжешь меня или нет?
– Вот она, твоя благодарность, – усмехнулся герцог, но веревки срезал.
Толпы колючих ежей радостно бросились в руки. Я их пытался выгнать, разминая кисти, но они только сильнее начинали колоть. Когда же последний еж был раздавлен, я обнаружил, что Лерой растаял в сумраке. Почесав колючую макушку, я направился к храму, должен же хоть кто-то ждать меня.
Но никто не ждал, никто не искал меня, я оказался никому не нужен. То, что я больше не нужен маршалу, радовало, но то, что мои парни сбежали, радовать не могло. Опустившись на ступеньки, я просидел до ночи. А когда пришла ночь, отправился осматривать город.
В городе царила пьяная суматоха. Все вокруг радовались и пили. Жители танцевали на улицах и орали песни. Они ловили тех, кто помогал паарцам, и жестоко избивали их. Меня тоже пытались, но я отбился, а когда под разорванной рубахой мелькнула татуировка вербовщика, все успокоились и налили мне вина. Их не смущало, что я вербовщик, не дающий спокойной жизни их матерям. Напротив, их это порадовало, и кое-кто попытался завербоваться. Я отогнал их прочь, сказав, чтоб нашли меня завтра, и поплелся дальше.
Где-то в этой толпе должен быть Карманник, он ни за что не пропустит такой возможности набить свои карманы. А возможностей тут тыщи. Вон кошельки торчат, так и манят, чтоб их срезали. Но Карманник, видать, чем-то другим занят.
Я доплелся до площади и, не чувствуя ног, опустился на мраморный бордюр фонтана. Минуту спустя я лег на него, а еще через минуту спал.
Утро не принесло ничего хорошего, оно принесло Следопыта. Он сел рядом, усмехнулся и сунул мне в руку толстый кусок хлеба с тоненьким кусочком мяса. Я сжевал их за минуту и уставился на старого друга.
– Больше нету, – виновато сказал он.
– Жаль! – выдохнул я, только сейчас осознав, как я голоден. – Че ж ты не озаботился? Или самому жрать хотелось?
– Хотелось, – засмеялся он, – еще как хотелось. Мы тебя всю ночь искали.
– А че меня искать? Я всю ночь тут был. Спал как младенец.
Следопыт молча улыбнулся.
– Квартирку-то сняли? – спросил я.
– Сняли, – ответил он. – Нормальная квартирка. Все влезли.
– Ну так пойдем! – Я встал. – Нечего тут рассиживаться.
Празднества в городе не прекратились, утро выплеснуло на улицы новых горожан, и толпы славящих маршала и его войска людей только разрослись. Видя нас, они начинали кричать приветствия в адрес Следопыта. Не забывая о лысом, полуголом парне, тащившемся рядом с ним. Следопыт весело улыбался и отвечал им тем же.
А вот я не веселился, я чувствовал себя изгоем. Странное ощущение бесполезности и беспомощности заполнило сознание. Мне вдруг начало казаться, что маршал еще припомнит мне выходку Лероя. Я в этом почти не сомневался.
Пробравшись в здание постоялого двора, занятого моими людьми, я наелся до отвала и завалился спать. Сны пришли малоприятные, проще говоря, кошмары.
Я видел себя с веревкой на шее, видел Адель, растерзанную жадными до власти аристократами. Ко мне являлись люди, погибшие в Лесфаде и по дороге к нему, и каждый норовил сказать в мой адрес не самые приятные вещи и отблагодарить за ту заботу, что я проявлял о них. Они соревновались в этом, и ни один из них не повторил другого. Много чего интересного и нового выслушал я о себе за эту ночь.
Пришла и Холодок, не в форме, в платье, но ничего не сказала, а только молча заглянула в глаза и ушла восвояси.
Проснувшись, я стянул с себя мокрую от пота рубаху и стал искать свежую.
– Бог ты мой, Медный, кто ж тебя так? – спросил скрипучий голос.
Я вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Дед и мило так улыбался. Моя внешность и впрямь должна была быть забавной. Мокрый от пота, серый от начинающих прорастать волос, уставший, осунувшийся и чертовски злой.
– Проклятые монахи, – ответил я, оглядывая свое безволосое тело, – ты еще Гробовщика не видел.
– И его тоже? – Дед засмеялся. – Он, наверное, посмешнее тебя будет.
– Наверное. – Я пожал плечами. – Ты-то чего хотел?
– Ничего, – ответил Дед. – Так, зашел командира проведать.
– Ну и как тебе командир?
– Страшен, как черт, и злой такой же. Короче, как всегда.
Я улыбнулся, Дед тоже, похоже, моего смеха он и добивался.
– Шепот не видел? – спросил я.
– Не, – ответил Дед и внимательно посмотрел на меня, – а чего тебе до нее?
– Да плевать мне на нее.
– Аделька! – Дед пытался сдержать улыбку, но у него плохо получалось.
Я взглянул на него и согласно кивнул. Он улыбнулся шире и сказал:
– Хороша девка. Ты бы, Медный, цеплялся за нее, пока не увели, а то тут охотников до ее сердца пруд пруди.
Он весело засмеялся и, поймав мой взгляд, ретировался.
Весь день я провел, разбирая бумаги, накопившиеся за время отсутствия. И откуда они только берутся? Жалобы, контракты, доносы новичков, донесения разведки. Последнее – в мусор. Сразу, не читая. Весь день был потрачен на сортировку и приведение в порядок бесполезного барахла. Весь день меня никто не отвлекал. Весь день я никого не видел, если не считать Следопыта мирно посапывавшего в углу, но он за весь день не сказал ни слова.
Вечером Окорок доложил о состоянии отряда и потерях. Карманник представил меня пополнению, набранному в Длалине. Окорок оказался прав, одни недоноски да доходяги. Посмотрим, как они в бою, а то отошлю их всех в пехоту, к чертям собачьим.
– Где же вы их набрали? – спросил я Окорока, глядя, как новобранцы обращаются с оружием.
– Это, командир, не ко мне, – почесав нос, ответил Окорок. – Это вон к нему, – он кивнул на Карманника. – Это он отвечал за набор и вербовку. Жаль, Молота не было. Святые ляжки, ты еще сам себя заруби, бестолочь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Убирайтесь к чертям! А ты, – он повернулся ко мне, – ты больше не попадайся мне на глаза.
Да я больше и не собираюсь. Мне хватило общения с ним до конца жизни. К черту военных, как только все это кончится, я уйду, поселюсь где-нибудь в предгорье и буду тихонько доживать свои дни.
– Бумагу, маршал! Бумагу! – Лерой протянул руку и, злобно перекатывая желваки, ждал.
Я ждать не хотел, мне хотелось поскорее освободить затекшие запястья и помчаться прочь, подальше от всего этого. Но одного меня отсюда не выпустят.
– Да забирай! – рыкнул маршал и швырнул листок в лицо герцогу.
Лерой только улыбнулся и, подняв бумагу с пола, развернулся на пятках.
– Пошли! – бросил он мне и направился к дверям.
– Ты меня-то развяжи, – попросил я, оказавшись на улице.
– А зачем? – улыбаясь, спросил герцог, но нож достал. – Разве не лучше тебе со связанными ручками, глядишь, и не влезешь никуда. Как тебя угораздило в это-то вляпаться?
– А ты думаешь, я по доброй воле тут оказался? – проворчал я. – Ты развяжешь меня или нет?
– Вот она, твоя благодарность, – усмехнулся герцог, но веревки срезал.
Толпы колючих ежей радостно бросились в руки. Я их пытался выгнать, разминая кисти, но они только сильнее начинали колоть. Когда же последний еж был раздавлен, я обнаружил, что Лерой растаял в сумраке. Почесав колючую макушку, я направился к храму, должен же хоть кто-то ждать меня.
Но никто не ждал, никто не искал меня, я оказался никому не нужен. То, что я больше не нужен маршалу, радовало, но то, что мои парни сбежали, радовать не могло. Опустившись на ступеньки, я просидел до ночи. А когда пришла ночь, отправился осматривать город.
В городе царила пьяная суматоха. Все вокруг радовались и пили. Жители танцевали на улицах и орали песни. Они ловили тех, кто помогал паарцам, и жестоко избивали их. Меня тоже пытались, но я отбился, а когда под разорванной рубахой мелькнула татуировка вербовщика, все успокоились и налили мне вина. Их не смущало, что я вербовщик, не дающий спокойной жизни их матерям. Напротив, их это порадовало, и кое-кто попытался завербоваться. Я отогнал их прочь, сказав, чтоб нашли меня завтра, и поплелся дальше.
Где-то в этой толпе должен быть Карманник, он ни за что не пропустит такой возможности набить свои карманы. А возможностей тут тыщи. Вон кошельки торчат, так и манят, чтоб их срезали. Но Карманник, видать, чем-то другим занят.
Я доплелся до площади и, не чувствуя ног, опустился на мраморный бордюр фонтана. Минуту спустя я лег на него, а еще через минуту спал.
Утро не принесло ничего хорошего, оно принесло Следопыта. Он сел рядом, усмехнулся и сунул мне в руку толстый кусок хлеба с тоненьким кусочком мяса. Я сжевал их за минуту и уставился на старого друга.
– Больше нету, – виновато сказал он.
– Жаль! – выдохнул я, только сейчас осознав, как я голоден. – Че ж ты не озаботился? Или самому жрать хотелось?
– Хотелось, – засмеялся он, – еще как хотелось. Мы тебя всю ночь искали.
– А че меня искать? Я всю ночь тут был. Спал как младенец.
Следопыт молча улыбнулся.
– Квартирку-то сняли? – спросил я.
– Сняли, – ответил он. – Нормальная квартирка. Все влезли.
– Ну так пойдем! – Я встал. – Нечего тут рассиживаться.
Празднества в городе не прекратились, утро выплеснуло на улицы новых горожан, и толпы славящих маршала и его войска людей только разрослись. Видя нас, они начинали кричать приветствия в адрес Следопыта. Не забывая о лысом, полуголом парне, тащившемся рядом с ним. Следопыт весело улыбался и отвечал им тем же.
А вот я не веселился, я чувствовал себя изгоем. Странное ощущение бесполезности и беспомощности заполнило сознание. Мне вдруг начало казаться, что маршал еще припомнит мне выходку Лероя. Я в этом почти не сомневался.
Пробравшись в здание постоялого двора, занятого моими людьми, я наелся до отвала и завалился спать. Сны пришли малоприятные, проще говоря, кошмары.
Я видел себя с веревкой на шее, видел Адель, растерзанную жадными до власти аристократами. Ко мне являлись люди, погибшие в Лесфаде и по дороге к нему, и каждый норовил сказать в мой адрес не самые приятные вещи и отблагодарить за ту заботу, что я проявлял о них. Они соревновались в этом, и ни один из них не повторил другого. Много чего интересного и нового выслушал я о себе за эту ночь.
Пришла и Холодок, не в форме, в платье, но ничего не сказала, а только молча заглянула в глаза и ушла восвояси.
Проснувшись, я стянул с себя мокрую от пота рубаху и стал искать свежую.
– Бог ты мой, Медный, кто ж тебя так? – спросил скрипучий голос.
Я вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Дед и мило так улыбался. Моя внешность и впрямь должна была быть забавной. Мокрый от пота, серый от начинающих прорастать волос, уставший, осунувшийся и чертовски злой.
– Проклятые монахи, – ответил я, оглядывая свое безволосое тело, – ты еще Гробовщика не видел.
– И его тоже? – Дед засмеялся. – Он, наверное, посмешнее тебя будет.
– Наверное. – Я пожал плечами. – Ты-то чего хотел?
– Ничего, – ответил Дед. – Так, зашел командира проведать.
– Ну и как тебе командир?
– Страшен, как черт, и злой такой же. Короче, как всегда.
Я улыбнулся, Дед тоже, похоже, моего смеха он и добивался.
– Шепот не видел? – спросил я.
– Не, – ответил Дед и внимательно посмотрел на меня, – а чего тебе до нее?
– Да плевать мне на нее.
– Аделька! – Дед пытался сдержать улыбку, но у него плохо получалось.
Я взглянул на него и согласно кивнул. Он улыбнулся шире и сказал:
– Хороша девка. Ты бы, Медный, цеплялся за нее, пока не увели, а то тут охотников до ее сердца пруд пруди.
Он весело засмеялся и, поймав мой взгляд, ретировался.
Весь день я провел, разбирая бумаги, накопившиеся за время отсутствия. И откуда они только берутся? Жалобы, контракты, доносы новичков, донесения разведки. Последнее – в мусор. Сразу, не читая. Весь день был потрачен на сортировку и приведение в порядок бесполезного барахла. Весь день меня никто не отвлекал. Весь день я никого не видел, если не считать Следопыта мирно посапывавшего в углу, но он за весь день не сказал ни слова.
Вечером Окорок доложил о состоянии отряда и потерях. Карманник представил меня пополнению, набранному в Длалине. Окорок оказался прав, одни недоноски да доходяги. Посмотрим, как они в бою, а то отошлю их всех в пехоту, к чертям собачьим.
– Где же вы их набрали? – спросил я Окорока, глядя, как новобранцы обращаются с оружием.
– Это, командир, не ко мне, – почесав нос, ответил Окорок. – Это вон к нему, – он кивнул на Карманника. – Это он отвечал за набор и вербовку. Жаль, Молота не было. Святые ляжки, ты еще сам себя заруби, бестолочь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107