Еще немного и его тяжелая рука раздробит мою черепушку.
– Да, – прошептал я, трясясь от страха, – как мы проникнем в город?
– Вот это законный вопрос, – смилостивился Архарег и даже улыбнулся, – это проще, чем тебе кажется.
Проще, чем кажется? Ну да, проще. Ему-то просто сидеть в теплом доме бургомистра Длалина и, потягивая дорогое винцо, обсуждать со своим штабом, как и что должен сделать один измученный головной болью лейтенант. Ему-то не приходится обдирать в кровь брюхо и локти, пытаясь протиснуться по мышиному лазу.
Видать, в этом городе все полоумные или мелкие, что таких ходов понарыли. Может, они крыс для работы использовали, я уже спугнул парочку. Что ж я, мать вашу, змея что ли? И сверху постоянно что-то сыплется. Ну и вид у нас, должно быть. Да где же этот чертов выход?
Свет масляного фонаря ослепил меня, и я застыл, руками стараясь нащупать оружие. Но чужие руки подхватили меня и вытащили наверх.
Свежий воздух! Как же давно я о тебе мечтал, глотая пыль под землей. Теперь не отплююсь никогда. Я вдыхал полной грудью и пьянел посильнее, чем с вина. Пока я наслаждался, глаза привыкали к свету, и вскоре я смог различать детали помещения, куда вывел лаз.
Это, бесспорно, был храм, прям как обещал маршал. Каменный пол с неясным орнаментом. Зал круглый, по стенам фрески, а у стен колонны. Чертова уйма стоят себе, устремляясь вверх. А потолок теряется в вышине и темноте. Жаль, но даже пара десятков фонарей не дает достаточно света, чтобы его разглядеть.
Следующим из дыры в полу показался Треска. Он оказался несдержанней меня и, едва освободившись из рук монахов, принялся плеваться. На него зашипели, но он послал их ко всем чертям, а когда шепот усилился, то и подальше.
Следопыт последовал его примеру. Гробовщик же, вообще не думая, сразу двинул в морду пытавшемуся ему помочь монаху и вылез сам.
Валет задержался и выбирался из ямы потихоньку, осторожно, посмеиваясь над нами. Сволочь, он-то видел свет и заставил свои глаза привыкнуть к нему. Хренов умник.
– Приветствую вас в Станрогте, в храме… – выступив вперед, прошептал седой старик в длинном белом балахоне.
– А че шепотом? – крикнул я, вытаскивая из ушей комья грязи.
– Храм нельзя осквернять громкими голосами, – также шепотом, тоном, не терпящим возражений, произнес он и слегка поклонился. – Грех это.
– А-а, – понимающе протянул я, – ну и ладно, для таких грешников, как мы, это ерунда. Но ты все равно извини, после этих тараканьих ползаний в ушах грязи больше, чем тины на болоте.
– Я понимаю, – на самом деле понимающе ответил он, – и я думаю, наш бог не будет против вашего поведения. Дело-то у нас общее, а для общего дела можно немного и отступить от канонов.
Он вздрогнул и обернулся. Я вытащил очередной ком и последовал его примеру. Гробовщик распрямлялся, хрустя всеми костями сразу. Да, зря я его взял, надо было Блоху или уж Пони выбрать. Они мелкие, в любую дыру пролезут, правда, силы у них не столько, а сила может и понадобиться.
Гробовщик потянулся и, как собака, затряс всем телом. Я успел закрыться, монах нет, и на его белоснежные одежды упали тяжелые комья грязи, смешанной с кровью здоровяка. Я не хотел, но уж больно смешная рожа стала у монаха, когда он разглядывал след, оставшийся от медленно сползающего кома, и я не выдержал, засмеялся. Нет, я заржал.
– Вас, – монах бросил на меня злобный взгляд, – проводят в ваши кельи, накормят, дадут вымыться и переодеться.
– Спасибо! – поблагодарил я, изо всех сил сдерживая улыбку, получалось с трудом. – Простите моих людей. Они привыкли жить в землянках, и им невдомек, как вести себя в домах божьих.
– Бог простит, – бросил монах и пошел прочь, на ходу пытаясь стереть пятна. – Да, – он становился в дверях, – оружие вам придется сдать!
– Это как? – прогудел Гробовщик, я тоже не совсем понял.
– А так, – отрезал монах. – Мы слуги божьи, люди мирные и не носим оружия. Если вы хотите, чтобы мы вам помогали, сдайте мечи.
– Ладно, – согласился я. Гробовщик недовольно забурчал и попятился, нервно хватая рукоять меча. – Умолкни и остынь, – бросил я ему, – сдай меч!
Он кивнул, мол, ты, Медный, командир, тебе видней, и, всем своим видом показывая недовольство, отстегнул меч. Нас вымыли, накормили и заставили одеться в длинные белоснежные балахоны.
– Не хочу я в это одеваться, – бурчал Гробовщик, натягивая на себя одеяние монаха, – вот черт, чувствую себя бабой.
– Тебе не привыкать, – заметил Треска и, поняв, что ляпнул, со страхом взглянул на здоровяка.
– Ты это о чем? – насупился Гробовщик и потер кулаки.
– Это он ни о чем, – встал я между ними, – утихли. Оба! А тебе, Гробовщик, я потом все объясню.
– Ой как погано, – промычал Гробовщик, придирчиво оглядывая себя.
– Простите, – раздался голос от дверей.
– Чего тебе? – Я перевел взгляд на мнущегося в дверях молодого послушника с бритвой в руках.
– Настоятель приказал обрить вас, чтоб вы больше походили на нас.
– Это еще зачем? – взорвался Гробовщик. – Нет уж, вот этого не надо. В бабское одели, – со всех сторон послышались сдавленные смешки, – а теперь еще и на-лысо обреют. Нет, это без меня. Слышь, ты, если подойдешь ко мне, я тебя в бараний рог скручу и бритву в задницу засуну.
Я, конечно, не очень горжусь своей шевелюрой и не строю из нее культа, но сейчас я был полностью согласен с Гробовщиком и бриться не хотел. Это Следопыту все равно, он и так бреется, а мне чего-то не охота раньше времени лысеть.
Но настоятель остался непреклонным, сильно он обиделся за испорченный балахон и пригрозил, что не выпустит в город. Пришлось нам сбрить растительность. И не только с головы.
– Ну, – Гробовщик потирал непривычно лысую грудь, – и как теперича меня бабы любить будут? Я же похож на улитку.
– Очень большую улитку, – сказал Треска и провел рукой по голове, – черт, словно помидор какой-то. Скажи, Медный, мы все так выглядим? – Он кивнул на Гробовщика.
Я обвел людей глазами. Да, жалкое зрелище. А если посмотреть на пол под нашими ногами, то шерсти там масса. Храм и его настоятель смогут не один год варежки вязать да продавать их.
– Да, – ответил я Треске, – мы все как клоуны.
– Не люблю клоунов, – подал голос Валет. Он сидел в углу, и казалось сейчас разревется. – Они с балаганами ездют, а тамошних картежников не обыграешь.
– Забудь ты о картах, – улыбнулся я. – Хоть на минуту забудь. Не до них щас. Слушайте сюда.
Архарег, будь он неладен, обещал подойти к городу через восемь, ну максимум через девять дней. Эти дни и были отведены нам на поиски союзников и лазеек в обороне города. Ну а как искать, он нам, конечно, не сказал. И я ломал голову над тем, как же лучше это сотворить и не навести на себя паарцев.
Вот они действительно сумасшедшие ребята. Под Длалином вели себя беспечно до безобразия, а здесь они собирались укрепиться надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Да, – прошептал я, трясясь от страха, – как мы проникнем в город?
– Вот это законный вопрос, – смилостивился Архарег и даже улыбнулся, – это проще, чем тебе кажется.
Проще, чем кажется? Ну да, проще. Ему-то просто сидеть в теплом доме бургомистра Длалина и, потягивая дорогое винцо, обсуждать со своим штабом, как и что должен сделать один измученный головной болью лейтенант. Ему-то не приходится обдирать в кровь брюхо и локти, пытаясь протиснуться по мышиному лазу.
Видать, в этом городе все полоумные или мелкие, что таких ходов понарыли. Может, они крыс для работы использовали, я уже спугнул парочку. Что ж я, мать вашу, змея что ли? И сверху постоянно что-то сыплется. Ну и вид у нас, должно быть. Да где же этот чертов выход?
Свет масляного фонаря ослепил меня, и я застыл, руками стараясь нащупать оружие. Но чужие руки подхватили меня и вытащили наверх.
Свежий воздух! Как же давно я о тебе мечтал, глотая пыль под землей. Теперь не отплююсь никогда. Я вдыхал полной грудью и пьянел посильнее, чем с вина. Пока я наслаждался, глаза привыкали к свету, и вскоре я смог различать детали помещения, куда вывел лаз.
Это, бесспорно, был храм, прям как обещал маршал. Каменный пол с неясным орнаментом. Зал круглый, по стенам фрески, а у стен колонны. Чертова уйма стоят себе, устремляясь вверх. А потолок теряется в вышине и темноте. Жаль, но даже пара десятков фонарей не дает достаточно света, чтобы его разглядеть.
Следующим из дыры в полу показался Треска. Он оказался несдержанней меня и, едва освободившись из рук монахов, принялся плеваться. На него зашипели, но он послал их ко всем чертям, а когда шепот усилился, то и подальше.
Следопыт последовал его примеру. Гробовщик же, вообще не думая, сразу двинул в морду пытавшемуся ему помочь монаху и вылез сам.
Валет задержался и выбирался из ямы потихоньку, осторожно, посмеиваясь над нами. Сволочь, он-то видел свет и заставил свои глаза привыкнуть к нему. Хренов умник.
– Приветствую вас в Станрогте, в храме… – выступив вперед, прошептал седой старик в длинном белом балахоне.
– А че шепотом? – крикнул я, вытаскивая из ушей комья грязи.
– Храм нельзя осквернять громкими голосами, – также шепотом, тоном, не терпящим возражений, произнес он и слегка поклонился. – Грех это.
– А-а, – понимающе протянул я, – ну и ладно, для таких грешников, как мы, это ерунда. Но ты все равно извини, после этих тараканьих ползаний в ушах грязи больше, чем тины на болоте.
– Я понимаю, – на самом деле понимающе ответил он, – и я думаю, наш бог не будет против вашего поведения. Дело-то у нас общее, а для общего дела можно немного и отступить от канонов.
Он вздрогнул и обернулся. Я вытащил очередной ком и последовал его примеру. Гробовщик распрямлялся, хрустя всеми костями сразу. Да, зря я его взял, надо было Блоху или уж Пони выбрать. Они мелкие, в любую дыру пролезут, правда, силы у них не столько, а сила может и понадобиться.
Гробовщик потянулся и, как собака, затряс всем телом. Я успел закрыться, монах нет, и на его белоснежные одежды упали тяжелые комья грязи, смешанной с кровью здоровяка. Я не хотел, но уж больно смешная рожа стала у монаха, когда он разглядывал след, оставшийся от медленно сползающего кома, и я не выдержал, засмеялся. Нет, я заржал.
– Вас, – монах бросил на меня злобный взгляд, – проводят в ваши кельи, накормят, дадут вымыться и переодеться.
– Спасибо! – поблагодарил я, изо всех сил сдерживая улыбку, получалось с трудом. – Простите моих людей. Они привыкли жить в землянках, и им невдомек, как вести себя в домах божьих.
– Бог простит, – бросил монах и пошел прочь, на ходу пытаясь стереть пятна. – Да, – он становился в дверях, – оружие вам придется сдать!
– Это как? – прогудел Гробовщик, я тоже не совсем понял.
– А так, – отрезал монах. – Мы слуги божьи, люди мирные и не носим оружия. Если вы хотите, чтобы мы вам помогали, сдайте мечи.
– Ладно, – согласился я. Гробовщик недовольно забурчал и попятился, нервно хватая рукоять меча. – Умолкни и остынь, – бросил я ему, – сдай меч!
Он кивнул, мол, ты, Медный, командир, тебе видней, и, всем своим видом показывая недовольство, отстегнул меч. Нас вымыли, накормили и заставили одеться в длинные белоснежные балахоны.
– Не хочу я в это одеваться, – бурчал Гробовщик, натягивая на себя одеяние монаха, – вот черт, чувствую себя бабой.
– Тебе не привыкать, – заметил Треска и, поняв, что ляпнул, со страхом взглянул на здоровяка.
– Ты это о чем? – насупился Гробовщик и потер кулаки.
– Это он ни о чем, – встал я между ними, – утихли. Оба! А тебе, Гробовщик, я потом все объясню.
– Ой как погано, – промычал Гробовщик, придирчиво оглядывая себя.
– Простите, – раздался голос от дверей.
– Чего тебе? – Я перевел взгляд на мнущегося в дверях молодого послушника с бритвой в руках.
– Настоятель приказал обрить вас, чтоб вы больше походили на нас.
– Это еще зачем? – взорвался Гробовщик. – Нет уж, вот этого не надо. В бабское одели, – со всех сторон послышались сдавленные смешки, – а теперь еще и на-лысо обреют. Нет, это без меня. Слышь, ты, если подойдешь ко мне, я тебя в бараний рог скручу и бритву в задницу засуну.
Я, конечно, не очень горжусь своей шевелюрой и не строю из нее культа, но сейчас я был полностью согласен с Гробовщиком и бриться не хотел. Это Следопыту все равно, он и так бреется, а мне чего-то не охота раньше времени лысеть.
Но настоятель остался непреклонным, сильно он обиделся за испорченный балахон и пригрозил, что не выпустит в город. Пришлось нам сбрить растительность. И не только с головы.
– Ну, – Гробовщик потирал непривычно лысую грудь, – и как теперича меня бабы любить будут? Я же похож на улитку.
– Очень большую улитку, – сказал Треска и провел рукой по голове, – черт, словно помидор какой-то. Скажи, Медный, мы все так выглядим? – Он кивнул на Гробовщика.
Я обвел людей глазами. Да, жалкое зрелище. А если посмотреть на пол под нашими ногами, то шерсти там масса. Храм и его настоятель смогут не один год варежки вязать да продавать их.
– Да, – ответил я Треске, – мы все как клоуны.
– Не люблю клоунов, – подал голос Валет. Он сидел в углу, и казалось сейчас разревется. – Они с балаганами ездют, а тамошних картежников не обыграешь.
– Забудь ты о картах, – улыбнулся я. – Хоть на минуту забудь. Не до них щас. Слушайте сюда.
Архарег, будь он неладен, обещал подойти к городу через восемь, ну максимум через девять дней. Эти дни и были отведены нам на поиски союзников и лазеек в обороне города. Ну а как искать, он нам, конечно, не сказал. И я ломал голову над тем, как же лучше это сотворить и не навести на себя паарцев.
Вот они действительно сумасшедшие ребята. Под Длалином вели себя беспечно до безобразия, а здесь они собирались укрепиться надолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107