За такой необыкновенный подвиг Петра Федорович был награжден царем Борисом редкой наградой. Вызванный в Москву, Басманый был встречен знатнейшими боярами, и для торжественного его въезда Борис выслал собственные сани. Из рук царя он получил золотое блюдо с червонцами, множество серебряных сосудов, богатое поместье, сан думного боярина и две тысячи рублей. Такие милости, оказанные Борисом, заставили всех бояр, стоявших у кормила правления, смотреть на Басманого, как на лучшего и надежнейшего защитника отечества, и они не поколебались вручить ему по смерти Бориса главное начальство над войсками. Но, достигнув такого положения, Басманов в своих честолюбивых стремлениях пошел еще дальше. Он захотел стать первым в ряду бояр и единственным царским советником.
Напутствуемый словами: «служи нам, как служил и отцу моему», Басманый поклялся молодому царю в верности. 17 апреля он приводит к присяге Федору Борисовичу вверенное ему войско, а 7 мая переходит вместе со всем войском в лагерь Лжедмитрия. Своим переходом он открывал Самозванцу путь в Москву и уже одним этим приобретал право на значительную награду. И действительно, во все время царствования Лжедмитрия Петр Федорович играл выдающуюся роль, был его единственным верным клевретом и защитником до последней минуты.
И вот об отношении к этому человеку меня спрашивала царевна Ксения.
– Что тебе за дело, царевна, – ответил я, – до того, как я отношусь к воеводе. Главное, что бы он выполнил свои обещания.
– Знаешь, Ксения, мой новый знакомец Алексей почему-то не жалует боярина Петра, – вмешался в разговор Федор. – Он ведь только что приехал из далекой украины и не знает обо всех подвигах Петра Федоровича.
Мне нечего было добавить к его словам. Участь царей и высших руководителей стран быть заложниками информации, которой их потчует близкое окружение. Для того, что бы принимать решения им приходиться верить одним и сомневаться в других. Видимо, именно в умении правильно подбирать помощников и отличать правду ото лжи состоит главный талант вождей народов.
Ксению слова брата не убедили. Скорее всего, у нее был подозрительный характер отца, а то и деда, главного опричника Ивана Грозного. Однако царевна благосклонно кивнула головой и сама прекратила бесполезный разговор. Федор, вежливо переждав наши «политические» разглагольствования, которые ему были, как мне показалось, неинтересны, переменил тему разговора:
– Расскажи нам лучше, Алексей, какие новые открытия появились в Европе.
Вопрос был непростой, особенно учитывая то, что мне нужно было еще сориентироваться, какие именно открытия появились в эту эпоху.
– Вы, государь, знаете об открытиях Леонардо да Винчи? – назвал я самого великого ученого средневековья, правда, умершего почти сто лет назад, потому уже не очень-то современного.
– Да, конечно, мне о нем рассказывал один из моих учителей, италиец, но я никогда не видел ни одной его картины.
– Он был не только художник, но и великий инженер, – сказал я. Однако Федор меня не понял. Не вспомнив сходу близкого по смыслу синонима, я использовал неизвестное еще слово «инженер».
– Да, конечно, – вежливо поддержал разговор царь, – пока у нас еще нет таких людей, но я надеюсь, что скоро появятся. Отец приглашал многих иностранцев, но в его правление были смуты, и к нам боялись ехать. Надеюсь, в мое правление будет по-другому. Я не пожалею никакой казны, что бы пригласить к нам лучших мудрецов из Европы.
Бедному парню оставалось жить две недели, а он надеялся на долгое правление и просвещение народа. Вероятно, я чем-то выдал свои невеселые мысли, потому что в разговор тотчас вмешалась царевна.
– Тебе не нравится желание брата? – спросила она, тактично не назвав Федора царем, иначе ее вопрос прозвучал бы совсем иначе и походил на угрозу.
– Нравится, – быстро ответил я, – мне не нравится, что вы ничего не делаете, чтобы противостоять Самозванцу. Что, если Басманый с ним не справится? Как можно все доверять одному человеку! Он может умереть, предать, мало ли что может случиться.
– Но ведь я помазан на царство, – совершенно наивно воскликнул Федор, – и мне все московские бояре принесли присягу, два раза целовали крест. Зачем же мне, царю, бояться какого-то вора?
Довод был убийственный, и я не знал, как на него возразить, И как не доброжелателен был юный царь, но спорить с ним было слишком рискованным занятием. Мало ли как брат с сестрой могут истолковать мои аргументы. Вдруг посчитают, что я замышляю измену, и прикажут на всякий случай залить рот расплавленным свинцом.
– Государь, – сказал я, – трон твой, тебе его и хранить. Я говорю только свое мнение.
– Нам бояться нечего, я приказала волхвам гадать на царя, как они это делали для нашего батюшки, и волхвы сказали, что царствование Федора Борисовича будет долгое и счастливое.
– Я буду только рад, – только и смог сказать я. Против гаданий, астрологии и подобных способов проникнуть в будущее я не борец. Если человек верит в предсказания, то спорить с ним бесполезно.
– Ты где теперь живешь? – торопливо спросил меня царь, как мне показалось, смутившись после слов сестры.
Волховство давно было объявлено вне закона. Еще в Стоглавнике, наказах, появившихся после собора 1551 года, была «уголовная» статья против волшебства и колдовства, скоморошества, языческих народных увеселений, игры в зернь. «По селам и по волостям ходят лживые пророки, мужики и жонки, и девки, и старые бабы, наги и босы, и, волосы отростив и роспустя, трясутся и убиваются, а сказываюсь, что им являются святая Пятница и святая Анастасия и заповедают в среду и в пяток ручного дела не делати, и женам не прясти, и платья не мыти».
– Остановился было у Блудовых, – ответил я на вопрос Федора, – но потом вместе со своими людьми перешли на постоялый двор.
– У Никиты Васильевича? – живо спросил царь. – Мне вчера говорили, что он занемог животом, едва не помер, да только поп Сильвестр его животворящим крестом оживил. Нужно приказать, чтобы попа и к нам позвали, видно, святой человек.
– Блудов не умирал, а просто болел, – сварливо уточнил я, вспомнив немытого, вонючего попа, ловко воспользовавшегося результатами моего лечения. – И помог ему не поп, а я.
– Как это ты? – удивилась Ксения. – Ты же сам сказал, что дворянин!
– Ну и что? Одно другому не мешает. Я еще и лечить умею.
Возникла пауза. Царевна смотрела на меня с нескрываемым подозрением, Федор смущенно, так, как будто ему было стыдно уличить меня во лжи. Потом он примирительно сказал:
– Что ты, Ксения, бывает же, человек может многое знать и в кузнечном деле, и в лекарстве.
– Если все это правда, то пусть поможет матушке, она который день головой мается, – сердито сказала царевна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79