Создавалось впечатление, что каждый, кому позволяли средства, спешил обзавестись здесь собственным храмом. Надеюсь, только храмом, а не богом.
Кроме культовых сооружений и усадеб вельмож, еще тут были всяческие службы, необходимые для обеспечения нормальной жизнедеятельности людей. В одно такое заведение, Государеву Мастерскую Палату я случайно заглянул. Это был вполне изрядный заводик по производству оружия, одежды, украшений, посуды и других необходимых предметов для царского двора. В закопчённом помещении трудилось несколько сот ремесленников самых различных специальностей, от кузнецов и ювелиров до портных и шорников.
Палата была разделена на участки по специализации. Первым делом я попал в кузницу, где делали оружие. Мастеровых было человек пятьдесят, так что на моё появление сначала никто не обратил внимания. Удивительно, но уже существовала кое-какая малая механизация. Веревочными блоками поднимали тяжёлые детали, а меха большого горна приводил в действие хитроумный механизм на конной тяге. Я посмотрел, как куют стрелецкое фирменное оружие, бердыши, затачивают на ручном точильном круге сабли и навивают из стальной полосы стволы пищалей.
Это оказалось здесь самым интересным зрелищем: разогретую добела тонкую полосу стали сантиметров пяти шириной при помощи ворота рабочие навивали на штырь, после чего снова грели в горне до оранжевого свечения металла и сковывали в ствол.
За работой оружейников наблюдал какой-то высокий парень. Он не был закопчён и грязен, как все ремесленники, а, напротив, опрятен, причесан и одет в камзол тонкой ткани без рукавов и синего цвета рубаху. Я решил, что это «начальник цеха», пошел к нему, поздоровался и спросил, как они испытывают стволы на разрыв.
– Очень просто, добрый человек, – доброжелательно ответил парень, – насыпаем до половины ствола пороха и стреляем, если ствол хорошо сварен, то и пищаль будет хороша.
– А стволы калите?
– Нельзя, это же не сабля, если пищаль закалить, то её непременно разорвёт.
За разговором мы подошли к рабочим, ковавшим полосы для стволов. Процесс был поставлен на поток, но технология оказалась совсем примитивная. Мастера двигали клещами стальную поковку по наковальне, а молотобойцы разной величины молотками предавали ей нужную форму. Полосы, несмотря на все их старания, получались не очень ровными, с волнистыми краями.
– А как вы сковываете ствол, – спросил я, – края же неплотно прилегают друг к другу.
Паренёк снисходительно улыбнулся и показал место, где навитые на оправки полосы грели в большом горне, а потом сваривали кузнечным способом.
– У нас такие мастера, дай Бог каждому! – похвалился он.
Работа, однако, была не ахти какого качества. У каждого мастера пищальные стволы выходили разной длинны и толщины. К тому же на обработку уходило очень много времени, и изделия были, как говорится, «нетоварного вида».
– Сделали бы вальцы, тогда работали бы во много раз быстрее, – не выдержав, поумничал я.
– Какие такие «вальцы»? – не понял цеховой начальник.
Я объяснил, как между двумя стальными валиками можно прокатывать метал и даже щепкой начертил на земляном полу мастерской примитивную схему, как их изготовить.
Пока я все это рассказывал, сам удивился, как мы много знаем даже в тех областях науки и техники, к которым не имеем никакого непосредственного отношения.
Парень внимательно выслушал мои пространные объяснения, вник и тут же загорелся новой идей. Правда, у него сразу же появилось множество частных вопросов, на которые мне с лёту было сложно ответить. К тому же пришлось танцевать от печки, объяснять, что такое шлифовка, зубчатая передача, как отрегулировать вальцы по толщине проката.
– Ты, добрый человек, видно, из иноземцев? – поинтересовался парнишка.
Меня уже задолбали этим вопросом, и я ответил, не задумываясь:
– Приезжий с украйны, у нас там все так говорят.
– Я не про говор, знаешь ты больно много.
– А... Много знаний не бывает, их всегда только мало.
– Вот мне и нужны люди, которые хотят много знать. Не желаешь ли при железном деле послужить?
– Спасибо, не желаю. Для этого у меня не достаточно знаний. Да и особого желания нет.
Предложение было неожиданное и не очень для меня лестное – большая честь быть под началом у средневекового пацана.
– Неволить не буду, а коли согласишься, то быть тебе окольничим.
– Кем? – переспросил я, вытаращив на него глаза. – Окольничим?!
– Коли дела у тебя хорошо пойдут, – продолжил собеседник, – то пожалую тебя и боярством, и вотчинами. Мне без знающих людей пропасть.
Я во все глаза смотрел на странного парня, не понимая, шутит он, или у него не все дома. Он предлагал первому встречному самые высокие посты в государстве. Постепенно до меня стало доходить:
– А ты сам-то кто будешь, не государь ли Федор Борисович?
– Государь, – просто и буднично ответил паренек.
– Надо же... – протянул я. – А во дворце мне сказали, что ты молишься...
– Так всегда говорят. Если с каждым, у кого во мне нужда, разговаривать, то и жизни не хватит. Я же люблю вникать во всякие науки...
– Ты просто-таки предтеча Петру! – невольно сказал я, с интересом разглядывая сына Бориса Годунова.
– Какому Петру, апостолу? – не понял Фёдор. – И почему предтеча? Я что, похож на Иоанна Крестителя?
– Нет, я по другому случаю. Будет, вернее, был Один такой заморский царь по имени Пётр, который вникал во всевозможные ремёсла и сам много чего умел делать.
– Не слышал про такого, – с сожалением сказал юный правитель, – У нас на Руси ученье и ремёсла не в чести. Бот ты сам-то читать и писать умеешь?
– Умею.
– И книги читал?
– Доводилось, – скромно сознался я.
– Это хорошо, – похвалил меня Фёдор Борисович, – а то в Москве не все бояре грамоте разумеют, Я сам читать люблю и не только святое писание...
– Я тоже, вот только книг мало попадается. Ты, государь, случаем не знаешь, куда делась библиотека Ивана Грозного?
– Царя Иоанна Васильевича, – ненавязчиво поправил меня внук кровавого Малюты Скуратова. – Не ведаю того. Царь Иоанн Васильевич повелел её спрятать до времени, а кому и где, неведомо. Фёдору Иоанновичу дела до безбожных книг не было, а когда мой батюшка приказал ту библиотеку сыскать, никто не смог показать, куда ее убрали. Мне и самому было бы любопытно найти те книги, говорят, среди них были самые, что ни есть, древние.
Царь задумался и выключился из разговора, выражение лица у него сделалось «сладострастным», как у истинного коллекционера.
– И какие науки тебя ещё интересуют? – спросил я, прерывая образовавшуюся паузу.
– Разные, астрология, алхимия, магия... Ты слышал про католического канонника Николая Коперника?
– Кто же про него не слышал, – неопределённо ответил я, – он, кажется, опроверг теорию строения мира Птолемея?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Кроме культовых сооружений и усадеб вельмож, еще тут были всяческие службы, необходимые для обеспечения нормальной жизнедеятельности людей. В одно такое заведение, Государеву Мастерскую Палату я случайно заглянул. Это был вполне изрядный заводик по производству оружия, одежды, украшений, посуды и других необходимых предметов для царского двора. В закопчённом помещении трудилось несколько сот ремесленников самых различных специальностей, от кузнецов и ювелиров до портных и шорников.
Палата была разделена на участки по специализации. Первым делом я попал в кузницу, где делали оружие. Мастеровых было человек пятьдесят, так что на моё появление сначала никто не обратил внимания. Удивительно, но уже существовала кое-какая малая механизация. Веревочными блоками поднимали тяжёлые детали, а меха большого горна приводил в действие хитроумный механизм на конной тяге. Я посмотрел, как куют стрелецкое фирменное оружие, бердыши, затачивают на ручном точильном круге сабли и навивают из стальной полосы стволы пищалей.
Это оказалось здесь самым интересным зрелищем: разогретую добела тонкую полосу стали сантиметров пяти шириной при помощи ворота рабочие навивали на штырь, после чего снова грели в горне до оранжевого свечения металла и сковывали в ствол.
За работой оружейников наблюдал какой-то высокий парень. Он не был закопчён и грязен, как все ремесленники, а, напротив, опрятен, причесан и одет в камзол тонкой ткани без рукавов и синего цвета рубаху. Я решил, что это «начальник цеха», пошел к нему, поздоровался и спросил, как они испытывают стволы на разрыв.
– Очень просто, добрый человек, – доброжелательно ответил парень, – насыпаем до половины ствола пороха и стреляем, если ствол хорошо сварен, то и пищаль будет хороша.
– А стволы калите?
– Нельзя, это же не сабля, если пищаль закалить, то её непременно разорвёт.
За разговором мы подошли к рабочим, ковавшим полосы для стволов. Процесс был поставлен на поток, но технология оказалась совсем примитивная. Мастера двигали клещами стальную поковку по наковальне, а молотобойцы разной величины молотками предавали ей нужную форму. Полосы, несмотря на все их старания, получались не очень ровными, с волнистыми краями.
– А как вы сковываете ствол, – спросил я, – края же неплотно прилегают друг к другу.
Паренёк снисходительно улыбнулся и показал место, где навитые на оправки полосы грели в большом горне, а потом сваривали кузнечным способом.
– У нас такие мастера, дай Бог каждому! – похвалился он.
Работа, однако, была не ахти какого качества. У каждого мастера пищальные стволы выходили разной длинны и толщины. К тому же на обработку уходило очень много времени, и изделия были, как говорится, «нетоварного вида».
– Сделали бы вальцы, тогда работали бы во много раз быстрее, – не выдержав, поумничал я.
– Какие такие «вальцы»? – не понял цеховой начальник.
Я объяснил, как между двумя стальными валиками можно прокатывать метал и даже щепкой начертил на земляном полу мастерской примитивную схему, как их изготовить.
Пока я все это рассказывал, сам удивился, как мы много знаем даже в тех областях науки и техники, к которым не имеем никакого непосредственного отношения.
Парень внимательно выслушал мои пространные объяснения, вник и тут же загорелся новой идей. Правда, у него сразу же появилось множество частных вопросов, на которые мне с лёту было сложно ответить. К тому же пришлось танцевать от печки, объяснять, что такое шлифовка, зубчатая передача, как отрегулировать вальцы по толщине проката.
– Ты, добрый человек, видно, из иноземцев? – поинтересовался парнишка.
Меня уже задолбали этим вопросом, и я ответил, не задумываясь:
– Приезжий с украйны, у нас там все так говорят.
– Я не про говор, знаешь ты больно много.
– А... Много знаний не бывает, их всегда только мало.
– Вот мне и нужны люди, которые хотят много знать. Не желаешь ли при железном деле послужить?
– Спасибо, не желаю. Для этого у меня не достаточно знаний. Да и особого желания нет.
Предложение было неожиданное и не очень для меня лестное – большая честь быть под началом у средневекового пацана.
– Неволить не буду, а коли согласишься, то быть тебе окольничим.
– Кем? – переспросил я, вытаращив на него глаза. – Окольничим?!
– Коли дела у тебя хорошо пойдут, – продолжил собеседник, – то пожалую тебя и боярством, и вотчинами. Мне без знающих людей пропасть.
Я во все глаза смотрел на странного парня, не понимая, шутит он, или у него не все дома. Он предлагал первому встречному самые высокие посты в государстве. Постепенно до меня стало доходить:
– А ты сам-то кто будешь, не государь ли Федор Борисович?
– Государь, – просто и буднично ответил паренек.
– Надо же... – протянул я. – А во дворце мне сказали, что ты молишься...
– Так всегда говорят. Если с каждым, у кого во мне нужда, разговаривать, то и жизни не хватит. Я же люблю вникать во всякие науки...
– Ты просто-таки предтеча Петру! – невольно сказал я, с интересом разглядывая сына Бориса Годунова.
– Какому Петру, апостолу? – не понял Фёдор. – И почему предтеча? Я что, похож на Иоанна Крестителя?
– Нет, я по другому случаю. Будет, вернее, был Один такой заморский царь по имени Пётр, который вникал во всевозможные ремёсла и сам много чего умел делать.
– Не слышал про такого, – с сожалением сказал юный правитель, – У нас на Руси ученье и ремёсла не в чести. Бот ты сам-то читать и писать умеешь?
– Умею.
– И книги читал?
– Доводилось, – скромно сознался я.
– Это хорошо, – похвалил меня Фёдор Борисович, – а то в Москве не все бояре грамоте разумеют, Я сам читать люблю и не только святое писание...
– Я тоже, вот только книг мало попадается. Ты, государь, случаем не знаешь, куда делась библиотека Ивана Грозного?
– Царя Иоанна Васильевича, – ненавязчиво поправил меня внук кровавого Малюты Скуратова. – Не ведаю того. Царь Иоанн Васильевич повелел её спрятать до времени, а кому и где, неведомо. Фёдору Иоанновичу дела до безбожных книг не было, а когда мой батюшка приказал ту библиотеку сыскать, никто не смог показать, куда ее убрали. Мне и самому было бы любопытно найти те книги, говорят, среди них были самые, что ни есть, древние.
Царь задумался и выключился из разговора, выражение лица у него сделалось «сладострастным», как у истинного коллекционера.
– И какие науки тебя ещё интересуют? – спросил я, прерывая образовавшуюся паузу.
– Разные, астрология, алхимия, магия... Ты слышал про католического канонника Николая Коперника?
– Кто же про него не слышал, – неопределённо ответил я, – он, кажется, опроверг теорию строения мира Птолемея?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79