сю-сю-сю. Видать от малого роста такой косоротый. А так нам его не видно, и не слышно. Много задолжал-то?
– Нет, дело не в деньгах. А можно к той баньке подойти, чтобы он не заметил? Хочу сделать ему приятное...
– Так я вас и провожу! – загорелся хозяин, который только теперь окончательно поверил, что за спасение дочери мы не собираемся требовать плату.
– Нет, нас провожать не нужно, только укажите, как туда можно незаметно подойти, – попросил я.
– А давайте, я провожу, – неожиданно вмешалась в разговор Даша.
– Не нужно, – подал голос Алексий, – просто скажи словами.
– Но я сама хочу, – заупрямилась девушка. – Мы так подойдем, никто не заметит, я там в детстве в прятушки играла.
– Нет, тебе туда ходить нельзя, – твердо сказал я.
– Тогда идите вдоль тына, а как увидите баньку, так там, стало быть, Яшка и живет, – прекратила бессмысленный разговор Агриппина Филаретовна.
– Пошли? – предложил я попу. – Или ночи дождемся?
– Днем лучше, сбежать не сможет, – решил он. – А вы, хозяева, из избы поостерегитесь выходить. Хотя ваш Яшка мух и не обижает, а человека запросто зарежет.
Хозяев предупреждение напугало, но никто из них не решился нас расспрашивать. Мы с попом вышли во двор. Опять в нос ударила вонь. Работники были заняты своими делами, и на нас никто не обращал внимания. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы пошли вдоль тына к баньке, в которой жил наш «желтый карлик». До нее от избы было метров сто пятьдесят. Банька оказалась небольшая, рубленная, без окон, так что заметить нас Верста не мог.
– Самое опасное – это его быстрота, – инструктировал я отца Алексия. – Я такого никогда не видел. Если он нас заметит, то ничего мы ему не сделаем, в лучшем случае сбежит.
– Будет тебе, я и не таких шустрых видал, как-нибудь справлюсь.
– По-хорошему, на него нужно облаву устроить, а мы с тобой вдвоем идем, можем все дело испортить. Если он убежит, то мы его потом никогда не сыщем.
– Некуда ему отсюда деться.
– Только что нас с тобой положить!
– Опять ты, Алеша, меня пугать взялся. Не надо, я уже и так пуганый, перепуганный, меня не то, что твой малыш, великан не испугает!
Однако, когда мы подошли к бане метров на тридцать, Алексий замолчал, приготовил кинжал и пошел неслышной кошачьей походкой. Возле входа мы разошлись, он встал с одной стороны дверей, а я обошел баню с тыла и проверил, нет ли второго выхода. Возле дверей мы сошлись. Увы, нашего желтолицего в бане не оказалось, о чем красноречиво свидетельствовала припертая колом дверь.
– Вот, анафема, куда же он подевался! – сердито сказал Алексий. – Неужели сбежал!
– Мало ли, может, отошел по своим делам. Что делать, придется ждать. Может быть, это и к лучшему, подготовимся к встрече.
– Ладно, ждать, так ждать. Слушай, и как это люди в такой вони живут, – посетовал священник. – Жаль, что выпить нечего, отметили бы мое рукоположение! Знаешь, сколько лет я об этом дне мечтал!
– Ну, вот, у тебя такой праздник, а я втянул в это паскудное дело!
– Ничего, послужу так Господу и православию. Видать, наш-то малый от нечистого, вон, сколько христианских душ погубил!
Мы присели на завалинки, помолчали. Я думал, как лучше организовать засаду. В идеале, одному из нас стоило спрятаться в бане, другому ждать снаружи. К сожалению, это не проходило, в нашей части двора никаких строений не оказалось, и укрыться было негде. Я даже на предмет засады обследовал дровяник, но он был мал, не по нашим габаритам.
– Давай тын проверим, – предложил я, – у Версты непременно должен быть какой-то лаз, чтобы попадать сюда, минуя хозяев.
– Посмотри сам, а я тут посижу, отдохну, что-то у меня душу жмет.
– Да никак ты заболел? – забеспокоился я.
– Нет, вроде все хорошо, но на душе почему-то паскудно, видно, плохо похмелился.
Я посмотрел ему в лицо.
Выглядел отец Алексий, как всегда, только смотрел грустно.
– Нужно будет тебя подлечить. Как только освободимся, сразу же займусь твоим здоровьем, – пообещал я и пошел искать лаз в заборе.
Как всегда все тайное оказалось на поверхности. В одном месте тына жерди были подрезаны снизу, а сверху укреплены так, чтобы легко раздвигаться. Причем лаз был такой узкий, что пробраться сквозь него обычному человеку было невозможно, что говорило о том, кто его сделал.
Запомнив место, я вернулся к Алексию. Он задумчиво жевал травинку.
– Я вот о нашем патриархе размышляю, – сказал он, поднимая на меня глаза. – Дивлюсь на то, что он мне с первого слова поверил. Хоть и мало мы говорили, а я успел ему всю свою жизнь рассказать и то, как пришел к истинной вере, и как мне просветление было.
– Служба у него такая, в людях разбираться. А кто ты есть, у тебя на лице крупными письменами начертано.
– Не скажи, другие то же видели, да не прочитали, а он сразу понял.
– Давай это позже обсудим, а сейчас решим, что дальше станем делать. Может, нам пока уйти отсюда, а как Верста вернется, подкрадемся и запрем его в бане. Тогда он наверняка никуда не денется, а пока посидим на том конце двора, за колодцем.
– Можно и так, а лучше я побуду в бане, а ты сиди за колодцем. Как он вернется, ты его с одной стороны будешь брать, а я с другой.
– Не получится, от колодца сюда слишком далеко бежать, я не успею тебе помочь.
– Мне помочь? – усмехнулся он. – Ты что, не видал меня в деле?
– Его я тоже видел. Давай наоборот, ты иди к колодцу, а я буду в бане в засаде.
– Кабы я мог так быстро бегать, как ты, то пожалуй, а так тебе как лосю носиться сподручней.
В его словах был резон, с бегом у отца Алексия было не очень ладно, для спринтера он был слишком тяжел.
– Ладно, попробуем по-твоему, – скрепя сердце, согласился я. Мне очень не хотелось оставлять священника одного, но, пожалуй, это был наиболее оптимальный вариант.
Мы убрали кол и отворили дверь. Алексий вошел в баню, и я запер за ним, в точности так же, как было раньше. После чего проверил, не остались ли после нас следы, и пошел прятаться за колодец.
Как обычно бывает в засаде, время словно остановилось. Тем, кому не доводилось испытать это удовольствие, могу сказать, что такое занятие не для деятельных натур. Сидеть на одном месте и ждать гораздо утомительнее, чем делать что-то конкретное. Внимание постоянно рассеивается, в голову лезут дурацкие мысли, короче говоря, тоска смертная.
Сначала я вполне комфортно грелся на солнышке, потом оно исчезло, с востока нагнало облаков, и пошел мелкий, противный дождь. Кафтан у меня скоро промок, по шлему холодные капли стекали за шиворот и на лицо. Мир сделался хмурым и неприютным. Хорошо, что я хоть немного притерпелся к смраду, и он перестал вызывать рвотные реакции.
Я сидел, прижавшись плечом к почерневшим бревнам сруба колодца и старался не отводить взгляда от бани. Мелкий гаденыш мог появиться в любое мгновение, но заставить себя быть предельно внимательным не получалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Нет, дело не в деньгах. А можно к той баньке подойти, чтобы он не заметил? Хочу сделать ему приятное...
– Так я вас и провожу! – загорелся хозяин, который только теперь окончательно поверил, что за спасение дочери мы не собираемся требовать плату.
– Нет, нас провожать не нужно, только укажите, как туда можно незаметно подойти, – попросил я.
– А давайте, я провожу, – неожиданно вмешалась в разговор Даша.
– Не нужно, – подал голос Алексий, – просто скажи словами.
– Но я сама хочу, – заупрямилась девушка. – Мы так подойдем, никто не заметит, я там в детстве в прятушки играла.
– Нет, тебе туда ходить нельзя, – твердо сказал я.
– Тогда идите вдоль тына, а как увидите баньку, так там, стало быть, Яшка и живет, – прекратила бессмысленный разговор Агриппина Филаретовна.
– Пошли? – предложил я попу. – Или ночи дождемся?
– Днем лучше, сбежать не сможет, – решил он. – А вы, хозяева, из избы поостерегитесь выходить. Хотя ваш Яшка мух и не обижает, а человека запросто зарежет.
Хозяев предупреждение напугало, но никто из них не решился нас расспрашивать. Мы с попом вышли во двор. Опять в нос ударила вонь. Работники были заняты своими делами, и на нас никто не обращал внимания. Стараясь не привлекать к себе внимания, мы пошли вдоль тына к баньке, в которой жил наш «желтый карлик». До нее от избы было метров сто пятьдесят. Банька оказалась небольшая, рубленная, без окон, так что заметить нас Верста не мог.
– Самое опасное – это его быстрота, – инструктировал я отца Алексия. – Я такого никогда не видел. Если он нас заметит, то ничего мы ему не сделаем, в лучшем случае сбежит.
– Будет тебе, я и не таких шустрых видал, как-нибудь справлюсь.
– По-хорошему, на него нужно облаву устроить, а мы с тобой вдвоем идем, можем все дело испортить. Если он убежит, то мы его потом никогда не сыщем.
– Некуда ему отсюда деться.
– Только что нас с тобой положить!
– Опять ты, Алеша, меня пугать взялся. Не надо, я уже и так пуганый, перепуганный, меня не то, что твой малыш, великан не испугает!
Однако, когда мы подошли к бане метров на тридцать, Алексий замолчал, приготовил кинжал и пошел неслышной кошачьей походкой. Возле входа мы разошлись, он встал с одной стороны дверей, а я обошел баню с тыла и проверил, нет ли второго выхода. Возле дверей мы сошлись. Увы, нашего желтолицего в бане не оказалось, о чем красноречиво свидетельствовала припертая колом дверь.
– Вот, анафема, куда же он подевался! – сердито сказал Алексий. – Неужели сбежал!
– Мало ли, может, отошел по своим делам. Что делать, придется ждать. Может быть, это и к лучшему, подготовимся к встрече.
– Ладно, ждать, так ждать. Слушай, и как это люди в такой вони живут, – посетовал священник. – Жаль, что выпить нечего, отметили бы мое рукоположение! Знаешь, сколько лет я об этом дне мечтал!
– Ну, вот, у тебя такой праздник, а я втянул в это паскудное дело!
– Ничего, послужу так Господу и православию. Видать, наш-то малый от нечистого, вон, сколько христианских душ погубил!
Мы присели на завалинки, помолчали. Я думал, как лучше организовать засаду. В идеале, одному из нас стоило спрятаться в бане, другому ждать снаружи. К сожалению, это не проходило, в нашей части двора никаких строений не оказалось, и укрыться было негде. Я даже на предмет засады обследовал дровяник, но он был мал, не по нашим габаритам.
– Давай тын проверим, – предложил я, – у Версты непременно должен быть какой-то лаз, чтобы попадать сюда, минуя хозяев.
– Посмотри сам, а я тут посижу, отдохну, что-то у меня душу жмет.
– Да никак ты заболел? – забеспокоился я.
– Нет, вроде все хорошо, но на душе почему-то паскудно, видно, плохо похмелился.
Я посмотрел ему в лицо.
Выглядел отец Алексий, как всегда, только смотрел грустно.
– Нужно будет тебя подлечить. Как только освободимся, сразу же займусь твоим здоровьем, – пообещал я и пошел искать лаз в заборе.
Как всегда все тайное оказалось на поверхности. В одном месте тына жерди были подрезаны снизу, а сверху укреплены так, чтобы легко раздвигаться. Причем лаз был такой узкий, что пробраться сквозь него обычному человеку было невозможно, что говорило о том, кто его сделал.
Запомнив место, я вернулся к Алексию. Он задумчиво жевал травинку.
– Я вот о нашем патриархе размышляю, – сказал он, поднимая на меня глаза. – Дивлюсь на то, что он мне с первого слова поверил. Хоть и мало мы говорили, а я успел ему всю свою жизнь рассказать и то, как пришел к истинной вере, и как мне просветление было.
– Служба у него такая, в людях разбираться. А кто ты есть, у тебя на лице крупными письменами начертано.
– Не скажи, другие то же видели, да не прочитали, а он сразу понял.
– Давай это позже обсудим, а сейчас решим, что дальше станем делать. Может, нам пока уйти отсюда, а как Верста вернется, подкрадемся и запрем его в бане. Тогда он наверняка никуда не денется, а пока посидим на том конце двора, за колодцем.
– Можно и так, а лучше я побуду в бане, а ты сиди за колодцем. Как он вернется, ты его с одной стороны будешь брать, а я с другой.
– Не получится, от колодца сюда слишком далеко бежать, я не успею тебе помочь.
– Мне помочь? – усмехнулся он. – Ты что, не видал меня в деле?
– Его я тоже видел. Давай наоборот, ты иди к колодцу, а я буду в бане в засаде.
– Кабы я мог так быстро бегать, как ты, то пожалуй, а так тебе как лосю носиться сподручней.
В его словах был резон, с бегом у отца Алексия было не очень ладно, для спринтера он был слишком тяжел.
– Ладно, попробуем по-твоему, – скрепя сердце, согласился я. Мне очень не хотелось оставлять священника одного, но, пожалуй, это был наиболее оптимальный вариант.
Мы убрали кол и отворили дверь. Алексий вошел в баню, и я запер за ним, в точности так же, как было раньше. После чего проверил, не остались ли после нас следы, и пошел прятаться за колодец.
Как обычно бывает в засаде, время словно остановилось. Тем, кому не доводилось испытать это удовольствие, могу сказать, что такое занятие не для деятельных натур. Сидеть на одном месте и ждать гораздо утомительнее, чем делать что-то конкретное. Внимание постоянно рассеивается, в голову лезут дурацкие мысли, короче говоря, тоска смертная.
Сначала я вполне комфортно грелся на солнышке, потом оно исчезло, с востока нагнало облаков, и пошел мелкий, противный дождь. Кафтан у меня скоро промок, по шлему холодные капли стекали за шиворот и на лицо. Мир сделался хмурым и неприютным. Хорошо, что я хоть немного притерпелся к смраду, и он перестал вызывать рвотные реакции.
Я сидел, прижавшись плечом к почерневшим бревнам сруба колодца и старался не отводить взгляда от бани. Мелкий гаденыш мог появиться в любое мгновение, но заставить себя быть предельно внимательным не получалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79