Мать недовольно на них шикала, но они не унимались, тогда она решила найти им занятие и спросила меня:
– Может перед банькой закусить желаешь?
Я после Евлампиевых пирогов был сыт и отказался.
– Может курного винца выпьешь? – подумав, предложила она. – У меня вино хорошее, на лесных травах настояно.
Предложение было более чем своевременное. Водка поможет снять напряжение, к тому же после многочасового холодного небесного душа, мне не мешало принять превентивные профилактические меры против простуды. Однако я для вида отказался:
– Неудобно пить без хозяина, батюшка вернется, тогда и выпьем.
– Так он только завтра вернется, что же мы ждать то будем! – как-то нарочито спокойно сказала матушка.
– То есть как это завтра! – нервно спросил я, невольно вставая с лавки. – Он же пошел приказать баню истопить!
– Так, поди, и приказал. Отец Константин большое понятие имеет. Ты даже не сомневайся, Панкратка все выполнит в лучшем виде.
– А сам то батюшка куда делся?!
Поехал в Ивантеевку к тамошней старухе-барыне, она за ним еще утром гонца прислала, – ответила матушка, глядя на меня слишком честными глазами. Девушки разом прыснули в кулачки и мать, отвлекшись от разговора, принялась их воспитывать.
Мне же в голову полезли совсем непотребные мысли, уж не попал ли я в ловушку. Только непонятно было к кому и зачем.
– Марш в погреб, несите, что я велела, – кончила разборку матушка и отправила дочерей заниматься хозяйскими делами.
На какое-то время мы остались вдвоем. У нее сразу же поменялось настроение. Вернее будет сказать, она как-то притихла и больше не смотрела на меня так плотоядно как раньше. Я продолжал стоять и безо всякого умысла прошел несколько шагов по избе. Матушку это явно испугало, и она, будто невзначай, отодвинулась от меня подальше. На счастье уже возвращались дочери, и она успокоилась.
Скоро все уселись за стол. Хозяйка налила водку мне одному, а себе и дочерям кваса. Меня такой расклад не устраивал.
За рюмкой легче было найти общий язык и выпытать, наконец, здешние тайны.
– Я один пить не буду, – твердо заявил я, отодвигая от себя стакан толстого мутного стекла. – Или все пьем курное вино, или все квас!
– Так разве можно женщинам такое крепкое вино пить, как бы люди чего плохого не подумали! – без особой уверенности в голосе, сказала попадья.
– Здесь чужих людей нет, к тому же мы выпьем совсем понемножку. – Ну, только если язычком попробовать, – сдалась она. – А дочкам как, тоже наливать?
– Конечно, наливай! – обрадовался я. – Девушки они крепкие, здоровые, им от вина только польза будет!
– Ладно, коли так. Ну-ка Марья беги за стаканами, а ты Дашка принеси-ка еще капустки кислой.
Так начался наш скромный праздник. Через час времени, о скромности и умеренности все как-то забыли. Селянки с места в карьер погнали лошадей, но оказались женщинами крепкими и сколько не пили, выглядели вполне трезвыми, только что разрумянились. До песен у нас еще не дошло, но соленые шутки и двусмысленности уже легко слетали с нежных уст.
Постепенно главной темой обсуждения стали мои подштанники. Конечно, не как элемент мужского гардероба, а исключительно из соображений тонкости шелковой ткани, из которой были пошиты. До такой роскоши, как носить шелковое белье на Руси еще не додумались. К тому же прекрасный пол в эти дикие времена к радости мужчин, обходился и без него.
Спиртное, между тем, медленно, но верно делало свое гнусное дело, и наши посиделки начали напоминать бессмертные новеллы Джованни Боккаччо. Сначала, с трудом преодолевая скромность и девичью застенчивость, дамы по очереди начали пробовать ткань на ощупь. Понятно, что шелковые наряды семейству сельского священника были недоступны и такого восхитительного качества материю они видели впервые, но беда была в том, что она была надета на мне, и безнаказанно чувствовать, как девичьи ручки скользят по бедрам, было нелегко.
Причем если откровенное любопытство девушек еще можно было списать на наивное неведенье, то сама попадья, все-таки имевшая какой-то жизненный опыт, явно злоупотребляла моим терпением. Все-таки я был не только божьим человеком, но и мужчиной!
Дальше – больше. Вопрос уже ставился прямо, дамы вознамерились завладеть моими замечательными подштанниками. Когда они меня достали прозрачными намеками, я прямо сказал, что максимум, на что могу пойти, дать им их померять. Причем только в своем присутствии, чтобы впоследствии не остаться совершенно голым.
Сначала такое предложение было с негодованием отвергнуто, но постепенно категоричные взгляды смягчались и дочки насели на мать с уговорами.
– Как вам не стыдно мужское платье мерить! – сердито отвечала им она. – Что о вас божий человек подумает!
– Матушка, – подъезжала к ней младшая, по имени Дарья, – так он же сам предложил, а больше никто ведь не узнает! А если хочется, значит можется! Ну, матушка, ну, хорошая, мы быстренько только по разику наденем и снимем! – уговаривала коварная дочь, подливая матери в стакан.
– Ох, хитрая, ох лиса! – слабо сопротивлялась попадья. – Ну, что мне с вами делать! Ладно уж, если божий человек дозволяет, то мне грех ему перечить!
Честное слово, мне понравился такой подход к решению этой сложной проблемы, даже появилась мысль, божий человек может позволить им не только примерку!
– Только двери на засов затворите, а то ввалится Панкратка и пойдет языком чесать! Знаю я его, лешего! – добавила попадья, осуждающе качая головой.
Тотчас старшая Марья, побежала в сени закрывать дверь, а Дарья, от удовольствия закружилась по комнате.
Теперь дело было за мной. Конечно, будь я в нормальном состоянии, да еще трезвым, никогда ни под каким видом не пошел бы на такой рискованный. эксперимент. Но тогда мы уже выпили столько, что море стало по колено, и я без колебаний снял с себя подштанники, пусть это даже звучит грубо и двусмысленно.
Мы юродивые и не такое себе позволяем! А если кто-нибудь мне не верит, пусть откроет Интернет и покопается в многочисленных частных фотоальбомах или чатах знакомств. Там сами граждане выставляют такие собственные изображения, что сомнений в том, где сейчас кучкуется наша ненормальная братия, у меня просто нет.
...Правду говорит пословица: «Что деду стыд, то бабе смех». Пока я разоблачался, веселью не было предела, но как только я передал шелковую одежду в нежные девичьи ручки, про меня разом забыли. Они оказались так увлечены, что мне даже не потребовалось просить какую-нибудь ткань прикрыть срам. Ни на меня, ни на срам женщины больше не обращали никакого внимания. Девицы под предводительством матери терзали и рвали подштанники друг у друга. Мне не осталось ничего другого, как удобнее устроиться и приготовиться смотреть любительский стриптиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Может перед банькой закусить желаешь?
Я после Евлампиевых пирогов был сыт и отказался.
– Может курного винца выпьешь? – подумав, предложила она. – У меня вино хорошее, на лесных травах настояно.
Предложение было более чем своевременное. Водка поможет снять напряжение, к тому же после многочасового холодного небесного душа, мне не мешало принять превентивные профилактические меры против простуды. Однако я для вида отказался:
– Неудобно пить без хозяина, батюшка вернется, тогда и выпьем.
– Так он только завтра вернется, что же мы ждать то будем! – как-то нарочито спокойно сказала матушка.
– То есть как это завтра! – нервно спросил я, невольно вставая с лавки. – Он же пошел приказать баню истопить!
– Так, поди, и приказал. Отец Константин большое понятие имеет. Ты даже не сомневайся, Панкратка все выполнит в лучшем виде.
– А сам то батюшка куда делся?!
Поехал в Ивантеевку к тамошней старухе-барыне, она за ним еще утром гонца прислала, – ответила матушка, глядя на меня слишком честными глазами. Девушки разом прыснули в кулачки и мать, отвлекшись от разговора, принялась их воспитывать.
Мне же в голову полезли совсем непотребные мысли, уж не попал ли я в ловушку. Только непонятно было к кому и зачем.
– Марш в погреб, несите, что я велела, – кончила разборку матушка и отправила дочерей заниматься хозяйскими делами.
На какое-то время мы остались вдвоем. У нее сразу же поменялось настроение. Вернее будет сказать, она как-то притихла и больше не смотрела на меня так плотоядно как раньше. Я продолжал стоять и безо всякого умысла прошел несколько шагов по избе. Матушку это явно испугало, и она, будто невзначай, отодвинулась от меня подальше. На счастье уже возвращались дочери, и она успокоилась.
Скоро все уселись за стол. Хозяйка налила водку мне одному, а себе и дочерям кваса. Меня такой расклад не устраивал.
За рюмкой легче было найти общий язык и выпытать, наконец, здешние тайны.
– Я один пить не буду, – твердо заявил я, отодвигая от себя стакан толстого мутного стекла. – Или все пьем курное вино, или все квас!
– Так разве можно женщинам такое крепкое вино пить, как бы люди чего плохого не подумали! – без особой уверенности в голосе, сказала попадья.
– Здесь чужих людей нет, к тому же мы выпьем совсем понемножку. – Ну, только если язычком попробовать, – сдалась она. – А дочкам как, тоже наливать?
– Конечно, наливай! – обрадовался я. – Девушки они крепкие, здоровые, им от вина только польза будет!
– Ладно, коли так. Ну-ка Марья беги за стаканами, а ты Дашка принеси-ка еще капустки кислой.
Так начался наш скромный праздник. Через час времени, о скромности и умеренности все как-то забыли. Селянки с места в карьер погнали лошадей, но оказались женщинами крепкими и сколько не пили, выглядели вполне трезвыми, только что разрумянились. До песен у нас еще не дошло, но соленые шутки и двусмысленности уже легко слетали с нежных уст.
Постепенно главной темой обсуждения стали мои подштанники. Конечно, не как элемент мужского гардероба, а исключительно из соображений тонкости шелковой ткани, из которой были пошиты. До такой роскоши, как носить шелковое белье на Руси еще не додумались. К тому же прекрасный пол в эти дикие времена к радости мужчин, обходился и без него.
Спиртное, между тем, медленно, но верно делало свое гнусное дело, и наши посиделки начали напоминать бессмертные новеллы Джованни Боккаччо. Сначала, с трудом преодолевая скромность и девичью застенчивость, дамы по очереди начали пробовать ткань на ощупь. Понятно, что шелковые наряды семейству сельского священника были недоступны и такого восхитительного качества материю они видели впервые, но беда была в том, что она была надета на мне, и безнаказанно чувствовать, как девичьи ручки скользят по бедрам, было нелегко.
Причем если откровенное любопытство девушек еще можно было списать на наивное неведенье, то сама попадья, все-таки имевшая какой-то жизненный опыт, явно злоупотребляла моим терпением. Все-таки я был не только божьим человеком, но и мужчиной!
Дальше – больше. Вопрос уже ставился прямо, дамы вознамерились завладеть моими замечательными подштанниками. Когда они меня достали прозрачными намеками, я прямо сказал, что максимум, на что могу пойти, дать им их померять. Причем только в своем присутствии, чтобы впоследствии не остаться совершенно голым.
Сначала такое предложение было с негодованием отвергнуто, но постепенно категоричные взгляды смягчались и дочки насели на мать с уговорами.
– Как вам не стыдно мужское платье мерить! – сердито отвечала им она. – Что о вас божий человек подумает!
– Матушка, – подъезжала к ней младшая, по имени Дарья, – так он же сам предложил, а больше никто ведь не узнает! А если хочется, значит можется! Ну, матушка, ну, хорошая, мы быстренько только по разику наденем и снимем! – уговаривала коварная дочь, подливая матери в стакан.
– Ох, хитрая, ох лиса! – слабо сопротивлялась попадья. – Ну, что мне с вами делать! Ладно уж, если божий человек дозволяет, то мне грех ему перечить!
Честное слово, мне понравился такой подход к решению этой сложной проблемы, даже появилась мысль, божий человек может позволить им не только примерку!
– Только двери на засов затворите, а то ввалится Панкратка и пойдет языком чесать! Знаю я его, лешего! – добавила попадья, осуждающе качая головой.
Тотчас старшая Марья, побежала в сени закрывать дверь, а Дарья, от удовольствия закружилась по комнате.
Теперь дело было за мной. Конечно, будь я в нормальном состоянии, да еще трезвым, никогда ни под каким видом не пошел бы на такой рискованный. эксперимент. Но тогда мы уже выпили столько, что море стало по колено, и я без колебаний снял с себя подштанники, пусть это даже звучит грубо и двусмысленно.
Мы юродивые и не такое себе позволяем! А если кто-нибудь мне не верит, пусть откроет Интернет и покопается в многочисленных частных фотоальбомах или чатах знакомств. Там сами граждане выставляют такие собственные изображения, что сомнений в том, где сейчас кучкуется наша ненормальная братия, у меня просто нет.
...Правду говорит пословица: «Что деду стыд, то бабе смех». Пока я разоблачался, веселью не было предела, но как только я передал шелковую одежду в нежные девичьи ручки, про меня разом забыли. Они оказались так увлечены, что мне даже не потребовалось просить какую-нибудь ткань прикрыть срам. Ни на меня, ни на срам женщины больше не обращали никакого внимания. Девицы под предводительством матери терзали и рвали подштанники друг у друга. Мне не осталось ничего другого, как удобнее устроиться и приготовиться смотреть любительский стриптиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79