Потом, разведя костер, нужно ждать снаружи, когда прогорят дрова и, вернувшись в помещение, постараться не отравиться угарным газом, Короче говоря, обычная топка превращается в увлекательное приключение. Что же говорить, если нужно не просто натопить избу, а в ней еще и помыться!
Справиться с этой нечеловечески сложной задачей нам удалось только ближе к вечеру. Зато в трех горшках, которые нашлись в избушке, была согрета вода, из веток березового подлеска я связал пару веников, и вот, наконец, мы дождались своего звездного часа.
– Кто будет мыться первым, я или ты? – совершенно неожиданно для меня, спросила Марфа, когда все приготовления были закончены.
После того, сколько времени мы вместе провели без одежды, это прозвучало если не странно, то двусмысленно. Я скрыл удивление и ответил:
– Мойся ты.
Тогда она задала не менее смешной вопрос:
– А ты не будешь за мной подглядывать?
– Нет, не буду, – холодно, пообещал я и тут же убрался наружу, продолжать заниматься со своими стрелами.
Не знаю, как она отреагировала на такую покладистость, я ушел слишком быстро, что бы успеть проследить за ее реакцией.
К вечеру день разгулялся, даже ненадолго выглянуло солнце. Вокруг была чистая идиллия. Лошадь спокойно паслась, пес спал возле сарая, Не хватало только овечек и пастушка с дудочкой. Я вернулся на рабочее место и вырезал еще пару десятков прутьев, заготовок для будущих стрел. О Марфе старался не думать. Девушка, скорее всего, взялась играть в извечную женскую игру: сначала подманивать, потом убегать. Как бы она ни была наивна в амурных делах, но природа брала свое, ей был самый срок пробовать свои коготки и, что было мне неприятно, все равно на ком.
Мылась Марфа долго, позвала меня, когда начало темнеть. Коли мы разделились по половым признакам, было логично, что пока я буду мыться, она выйдет наружу. Однако она начала причесываться, делая вид, что не обращает на меня никакого внимания. Осталось ответить ей тем же. Ох уж, эта извечная игра полов на нервах друг друга!
В избе было жарко и очень душно. Горячей воды мне осталось так мало, так что пришлось сбегать на родник и запастись холодной. Рана у меня на голове зарубцевалась, помогло самолечение, но держать ее в чистоте было необходимо. Я сначала размочил слипшиеся от сукровицы волосы, только после этого начал мыться. Марфа все это время расчесывала свои роскошные волосы. Когда я почти забыл думать о ней, во всяком случае, не смотрел в ее сторону, вдруг спросила:
– А, что, я тебе больше совсем не нравлюсь?
– Ну, почему же, по– своему, немного нравишься, – мелко отомстил я. – А к чему тебе это знать?
– Просто так, – исчерпывающе объяснила она. Помолчала и добавила: – Раньше ты был совсем другим.
Вариантов того, в чем и как, по ее мнению, я изменился, было много. По правилам игры, следовало спросить, в чем она видит эти перемены. Узнать от нее о своих промахах и броситься разуверять и доказывать, что отношусь я к ней по-прежнему, с нескрываемым восторгом. Я пошел самым прямым путем, быстрее других ведущим в постель, промолчал, давая ей самой возможность проявить инициативу. Не дождавшись ни вопроса и ни раскаянья, она так и сделала:
– Раньше я видела, что тебе нравлюсь, а теперь ты стал каким-то равнодушным! – с горечью сказала она.
Я продолжал мыться и промолчал. Девочка не учитывала, что у стариков есть одно преимущество перед молодыми– жизненный опыт. То, что ей было внове и казалось очень умным и хитрым, я проходил не один и не два раза. О такой ситуации с горечью сказано в одном стихотворении Евгения Евтушенко: «Мужчина, рассчитавший все умело, расчетом на взаимность обесчещен».
Меня такое бесчестье не пугало. В конце концов, в любовных играх или побеждают двое или не побеждает никто. Марфа мне нравилась, нравилась, честно говоря, очень сильно, видимо оттого так и задело ее неприятие меня как объекта любовных отношений. Однако безумно влюблен я не был. Вообще, возвышенная мужская любовь, по мнению многих женщин, это состояние когда мужчины, превращаются в полных идиотов и слепыми бродят в розовом тумане. Мне такое пока не грозило. Я даже сомневался, так ли уж она осталась наивно-невинна, прожив месяц в казачьем обозе, как хочет представиться. И с вопросом о неведомого назначения «отростка», Марфа явно пересолила. Поверить, что девушка в осьмнадцать лет не знает, чем девочки отличаются от мальчиков и как что у них называется, может только совсем очарованный мужчина.
Пока я мылся, одновременно размышляя о превратностях любви и многообразии человеческих отношений, стемнело. В нашу избушку свет попадал только через открытую дверь, и как только село солнце, мы оказались в полной темноте. Я спешил использовать остаток воды и нечаянно опрокинул один из горшков. Марфа вскрикнула и кинулась помогать его поднимать. Мы одновременно нагнулись и столкнулись руками и головами. Вернее будет сказать, столкнулись головами, а руками встретились. Это было так неожиданно, что оба невольно засмеялись.
– Ты не сильно ударилась? – спросил я, продолжая держать ее за руку.
– Нет, – продолжая смеяться, ответила она, – смешно!
Мы выпрямились и оказались в непосредственной близости, касаясь, друг друга телами. Марфа рук у меня не отнимала и дышала не так что бы легко и естественно. Тут я совершил не совсем логичный, с точки зрения искусства соблазнения поступок, поднес ее руку к губам и поцеловал. Девушка испуганно вздрогнула и тотчас от меня отстранилась. Я отпустил ее руки и сел на лавку.
– Ладно, пора спать, мне завтра рано вставать на охоту, – как ни в чем, не бывало, сказал я. – Ты ложись на той лавке, а я на этой. Вместе нам будет тесно.
Это было сущей правдой. Еще одного испытания просто так всю ночь лежать в обнимку с Марфой я бы не вынес. Последствия ранения проходили, чувствовал я себя вполне сносно, так что мог оказаться слишком опасным соседом для этой пугливой лани.
Что ни говори, а животные инстинкты у нас частенько оказываются сильнее моральных принципов. Так что, лучше было не рисковать.
Я слышал, как девушка легла на свое жесткое ложе, повозилась, видимо, устраиваясь, потом тихо сказала:
– Покойной ночи.
– Покойной ночи, – ответил я и плотно закрыл глаза, стараясь быстрее уснуть.
Глава 16
Проснулся я еще до рассвета, от какого-то подозрительного звука. По привычке быть готовым к любым неожиданностям, вскочил и схватился за кинжал. Однако кругом было тихо, сопела во сне Марфа, и где-то на болоте кричал кулик. Избушка за ночь выстыла, и температура у нас была, что называется, бодрящая. Я на ощупь оделся, привязал к ногам следы, взял лук и вышел наружу. Небо было чистым, звездным и на востоке уже посветлело. Трава и кусты оказались белыми от изморози, а над болотом висел густой туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Справиться с этой нечеловечески сложной задачей нам удалось только ближе к вечеру. Зато в трех горшках, которые нашлись в избушке, была согрета вода, из веток березового подлеска я связал пару веников, и вот, наконец, мы дождались своего звездного часа.
– Кто будет мыться первым, я или ты? – совершенно неожиданно для меня, спросила Марфа, когда все приготовления были закончены.
После того, сколько времени мы вместе провели без одежды, это прозвучало если не странно, то двусмысленно. Я скрыл удивление и ответил:
– Мойся ты.
Тогда она задала не менее смешной вопрос:
– А ты не будешь за мной подглядывать?
– Нет, не буду, – холодно, пообещал я и тут же убрался наружу, продолжать заниматься со своими стрелами.
Не знаю, как она отреагировала на такую покладистость, я ушел слишком быстро, что бы успеть проследить за ее реакцией.
К вечеру день разгулялся, даже ненадолго выглянуло солнце. Вокруг была чистая идиллия. Лошадь спокойно паслась, пес спал возле сарая, Не хватало только овечек и пастушка с дудочкой. Я вернулся на рабочее место и вырезал еще пару десятков прутьев, заготовок для будущих стрел. О Марфе старался не думать. Девушка, скорее всего, взялась играть в извечную женскую игру: сначала подманивать, потом убегать. Как бы она ни была наивна в амурных делах, но природа брала свое, ей был самый срок пробовать свои коготки и, что было мне неприятно, все равно на ком.
Мылась Марфа долго, позвала меня, когда начало темнеть. Коли мы разделились по половым признакам, было логично, что пока я буду мыться, она выйдет наружу. Однако она начала причесываться, делая вид, что не обращает на меня никакого внимания. Осталось ответить ей тем же. Ох уж, эта извечная игра полов на нервах друг друга!
В избе было жарко и очень душно. Горячей воды мне осталось так мало, так что пришлось сбегать на родник и запастись холодной. Рана у меня на голове зарубцевалась, помогло самолечение, но держать ее в чистоте было необходимо. Я сначала размочил слипшиеся от сукровицы волосы, только после этого начал мыться. Марфа все это время расчесывала свои роскошные волосы. Когда я почти забыл думать о ней, во всяком случае, не смотрел в ее сторону, вдруг спросила:
– А, что, я тебе больше совсем не нравлюсь?
– Ну, почему же, по– своему, немного нравишься, – мелко отомстил я. – А к чему тебе это знать?
– Просто так, – исчерпывающе объяснила она. Помолчала и добавила: – Раньше ты был совсем другим.
Вариантов того, в чем и как, по ее мнению, я изменился, было много. По правилам игры, следовало спросить, в чем она видит эти перемены. Узнать от нее о своих промахах и броситься разуверять и доказывать, что отношусь я к ней по-прежнему, с нескрываемым восторгом. Я пошел самым прямым путем, быстрее других ведущим в постель, промолчал, давая ей самой возможность проявить инициативу. Не дождавшись ни вопроса и ни раскаянья, она так и сделала:
– Раньше я видела, что тебе нравлюсь, а теперь ты стал каким-то равнодушным! – с горечью сказала она.
Я продолжал мыться и промолчал. Девочка не учитывала, что у стариков есть одно преимущество перед молодыми– жизненный опыт. То, что ей было внове и казалось очень умным и хитрым, я проходил не один и не два раза. О такой ситуации с горечью сказано в одном стихотворении Евгения Евтушенко: «Мужчина, рассчитавший все умело, расчетом на взаимность обесчещен».
Меня такое бесчестье не пугало. В конце концов, в любовных играх или побеждают двое или не побеждает никто. Марфа мне нравилась, нравилась, честно говоря, очень сильно, видимо оттого так и задело ее неприятие меня как объекта любовных отношений. Однако безумно влюблен я не был. Вообще, возвышенная мужская любовь, по мнению многих женщин, это состояние когда мужчины, превращаются в полных идиотов и слепыми бродят в розовом тумане. Мне такое пока не грозило. Я даже сомневался, так ли уж она осталась наивно-невинна, прожив месяц в казачьем обозе, как хочет представиться. И с вопросом о неведомого назначения «отростка», Марфа явно пересолила. Поверить, что девушка в осьмнадцать лет не знает, чем девочки отличаются от мальчиков и как что у них называется, может только совсем очарованный мужчина.
Пока я мылся, одновременно размышляя о превратностях любви и многообразии человеческих отношений, стемнело. В нашу избушку свет попадал только через открытую дверь, и как только село солнце, мы оказались в полной темноте. Я спешил использовать остаток воды и нечаянно опрокинул один из горшков. Марфа вскрикнула и кинулась помогать его поднимать. Мы одновременно нагнулись и столкнулись руками и головами. Вернее будет сказать, столкнулись головами, а руками встретились. Это было так неожиданно, что оба невольно засмеялись.
– Ты не сильно ударилась? – спросил я, продолжая держать ее за руку.
– Нет, – продолжая смеяться, ответила она, – смешно!
Мы выпрямились и оказались в непосредственной близости, касаясь, друг друга телами. Марфа рук у меня не отнимала и дышала не так что бы легко и естественно. Тут я совершил не совсем логичный, с точки зрения искусства соблазнения поступок, поднес ее руку к губам и поцеловал. Девушка испуганно вздрогнула и тотчас от меня отстранилась. Я отпустил ее руки и сел на лавку.
– Ладно, пора спать, мне завтра рано вставать на охоту, – как ни в чем, не бывало, сказал я. – Ты ложись на той лавке, а я на этой. Вместе нам будет тесно.
Это было сущей правдой. Еще одного испытания просто так всю ночь лежать в обнимку с Марфой я бы не вынес. Последствия ранения проходили, чувствовал я себя вполне сносно, так что мог оказаться слишком опасным соседом для этой пугливой лани.
Что ни говори, а животные инстинкты у нас частенько оказываются сильнее моральных принципов. Так что, лучше было не рисковать.
Я слышал, как девушка легла на свое жесткое ложе, повозилась, видимо, устраиваясь, потом тихо сказала:
– Покойной ночи.
– Покойной ночи, – ответил я и плотно закрыл глаза, стараясь быстрее уснуть.
Глава 16
Проснулся я еще до рассвета, от какого-то подозрительного звука. По привычке быть готовым к любым неожиданностям, вскочил и схватился за кинжал. Однако кругом было тихо, сопела во сне Марфа, и где-то на болоте кричал кулик. Избушка за ночь выстыла, и температура у нас была, что называется, бодрящая. Я на ощупь оделся, привязал к ногам следы, взял лук и вышел наружу. Небо было чистым, звездным и на востоке уже посветлело. Трава и кусты оказались белыми от изморози, а над болотом висел густой туман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79