Просто такой у Толстяка Олли Уикса был язык. Обидеть он никого не хотел. Он всегда так и говорил. «Да, черномазые у меня в лучших друзьях ходят», — любил повторять Толстяк. И действительно, лучшим детективом Восемьдесят третьего, исключая, разумеется, себя самого, Олли считал черномазого. Да он любому скажет, что Парсонс, эта падла, один из лучших черномазых полицейских во всем городе.
Опустив девушку на землю, детективы и медэксперт тесно сгрудились вокруг нее.
— Ничего себе обработал ее, а? — заметил один парень из отдела по расследованию убийств. Его звали Мат-сон.
— Да, половину зубов вышиб, — сказал другой, по имени Мэнсон. Не лучшее имя для полицейского, и его всегда этим подкалывали.
— Похоже, и нос сломал.
— Не говоря уж о шее, — вмешался эксперт. — Кто ее нашел?
— Я, — сказал Олли. — Везет же человеку.
— Смерть наступила в результате перелома шейных позвонков.
— А что это у нее на платье, кровь? — спросил Мэн-сон.
— Нет, малиновый сок, — сказал Олли. — Ты совсем дурак, что ли?
— Где, где? — заинтересовался Матсон.
— А вот там, на груди, — сказал Мэнсон.
— Славные розочки, — вздохнул Матсон.
— Впервые слышу это выражение, — сказал Мэнсон.
— Розочки? Да все так говорят.
— Впервые слышу. Розочки?
— Когда я был мальчишкой, все называли их розочками, — оскорбленно заявил Матсон.
— А где ж это ты рос? — поинтересовался Олли.
— В Калмз Пойнте.
— Чушь какая-то, — заключил Мансон.
— Может, захотите сравнить с теми двумя, — проговорил медэксперт.
— А что, у нее есть запасная пара? — спросил Матсон, пытаясь выбраться из неловкого положения, в которое он попал из-за этих розочек. Но ведь действительно, когда он был подростком, все так говорили.
— Я о двух других жертвах.
— Эй, парни, что-нибудь еще нужно? — спросил подошедший негр-патрульный.
* * *
Мейер сидел за столом и печатал. Парик был на нем. Он все время немного съезжал в сторону, что придавало Мейеру несколько зловещий вид. Подняв голову, он увидел у входа в инспекторскую чью-то массивную фигуру. На мгновение ему показалось, что это Толстяк Олли Уикс. Он прищурился. Действительно, Толстяк Олли Уикс. Мейеру сразу же захотелось в душ. От Толстяка всегда несло как из выгребной ямы, и все, кто приближался к нему, всегда удивлялись, отчего он не обсижен мухами. Помимо того, Уикс был фанатиком. Мейеру вовсе не хотелось встречаться с ним сегодня. Вообще-то не только сегодня. Но так или иначе он был здесь, большой, как Будда. Пробило десять утра.
— Есть кто? — прогудел он от турникета и вошел в инспекторскую. Мейер был сегодня один. Он ничего не ответил, просто проследил взглядом за Олли, который двинулся к столу. Маленькие поросячьи глазки на круглой поросячьей морде. Над брючным поясом покачивается здоровенный бурдюк. Смятая спортивная куртка, как будто он в ней спал целую неделю. Толстяк Олли Уикс плыл в сторону стола, как дирижабль.
— Детектив Уикс, — заявил он, показывая жетон. — Из Восемьдесят третьего.
— Да неужели? — спросил Мейер. Это еще что такое? Они ведь с Олли знакомы, как-то работали на одном деле.
— Я уже здесь бывал, — продолжал Олли.
— Да ну?
— Да, я всех здесь знаю. Тут еще работал один маленький лысый еврей.
Мейер спокойно отнесся к тому, что его назвали лысым — он и был лысым без парика; спокойно он отнесся и к тому, что его назвали евреем — он и был евреем; но когда тебя при росте за метр восемьдесят пять называют маленьким... К тому же в самом этом сочетании слов, как Олли произнес «маленький лысый еврей», было что-то оскорбительное.
— Я и есть этот маленький лысый еврей, — пояснил Мейер. — И кончай эту лабуду, Олли.
Поросячьи глазки Олли широко раскрылись.
— Мейер? Ты Мейер? Да пропади я пропадом! — он принялся кружить вокруг стола, внимательно рассматривая парик. — Очень идет тебе, — сказал он наконец. — Ты уже не похож на еврея.
Мейер промолчал. «Да, вот его-то мне как раз и не хватало, — подумал он. — Именно его».
— Я собирался позвонить тебе, — сказал Олли.
«Хорошо, что не позвонил», — подумал Мейер.
— Слушай, это верно, что какой-то парень написал книгу и использовал твое имя?
— Это была женщина.
— Да, женщина, и она использовала в своей книге твое имя?
— Да, она дала его одному из персонажей.
— Это еще хуже. Я почему спрашиваю... Ты слышал о «Блюзах Хилл-стрит»? Это по телеку показывали.
— Ну, знаю.
— Тут на прошлой неделе давали повтор. Я случайно включил ящик, и, по-моему, там действует один малый, которого они слямзили с меня.
— Как это, слямзили с тебя?
— А так. Я про этого легавого. Который наркотиками занимается...
— Но ты-то наркотиками не занимаешься, Олли.
— А то я не знаю, чем я занимаюсь! Но я занимался этим делом, как и ты, между прочим. Собственно, так мы и познакомились. Помнишь, эти гады провозили контрабандой это дерьмо внутри деревянных зверюшек? Мы тогда вместе работали.
— Помню.
— Это было задолго до «Блюзов Хилл-стрит». Да, сама эта затея тогда еще и в голову никому не приходила.
— Ладно, так в чем дело, Олли?
— А дело в том, что этого парня... ну, парня из передачи, зовут Чарли Уикс. Не Олли, а Чарли. Похоже, правда? Чарли, Олли. И фамилия одинаковая. Уикс. Очень-очень похоже...
— И все же...
— Там есть еще один малый, еврей, зовут его Голдблум, ну, из этих, пейсатых, знаешь? Так вот, он говорит своему боссу, того Фурилло зовут, что Уикс любит пострелять, особенно, когда мишень черная. А сам Уикс говорит так: «Молчать, черномазые, или я башку вам оторву». И еще он бьет подозреваемых. В общем, полное дерьмо, этот Чарли Уикс.
— Ну и что?
— Выходит, и я дерьмо? Выходит, Олли Уикс — дерьмо? А разве Олли Уикс из тех легавых, что дурно обращаются с подозреваемыми?
Мейер промолчал.
— Разве среди легавых найдешь такого, кто уважал бы черномазых больше, чем Олли Уикс?
Мейер опять промолчал.
— Словом, я хочу подать в суд на компанию, которая сняла «Блюзы». За то, что они дали имя, почти такое же, как у меня, легавому, который палит по неграм и избивает людей на допросах. Из-за этого у настоящего легавого могут быть неприятности, пусть даже зовут его Олли Уикс, а не Чарли, как на этом их телевидении.
— Ну что ж, я думаю, можешь подавать в суд, — равнодушно сказал Мейер.
— А ты подавал?
— Ролли отсоветовал мне. Ролли Шарбе из городской прокуратуры.
— Да, знаю его. Отсоветовал, говоришь?
— Он сказал, что я должен быть польщен.
— Ну и ладно, а я совершенно не польщен, — заявил Олли. — Нельзя заходить слишком далеко, я прав? Вообще-то я хотел поговорить с Кареллой, потому что его интересы тут тоже задеты.
— Это каким же образом?
— А что, разве Фурилло не похож на Кареллу? Что, у итальяшек во всем мире так уж много имен, в которых были бы три гласных и четыре согласных, да еще две из этих согласных совпадают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Опустив девушку на землю, детективы и медэксперт тесно сгрудились вокруг нее.
— Ничего себе обработал ее, а? — заметил один парень из отдела по расследованию убийств. Его звали Мат-сон.
— Да, половину зубов вышиб, — сказал другой, по имени Мэнсон. Не лучшее имя для полицейского, и его всегда этим подкалывали.
— Похоже, и нос сломал.
— Не говоря уж о шее, — вмешался эксперт. — Кто ее нашел?
— Я, — сказал Олли. — Везет же человеку.
— Смерть наступила в результате перелома шейных позвонков.
— А что это у нее на платье, кровь? — спросил Мэн-сон.
— Нет, малиновый сок, — сказал Олли. — Ты совсем дурак, что ли?
— Где, где? — заинтересовался Матсон.
— А вот там, на груди, — сказал Мэнсон.
— Славные розочки, — вздохнул Матсон.
— Впервые слышу это выражение, — сказал Мэнсон.
— Розочки? Да все так говорят.
— Впервые слышу. Розочки?
— Когда я был мальчишкой, все называли их розочками, — оскорбленно заявил Матсон.
— А где ж это ты рос? — поинтересовался Олли.
— В Калмз Пойнте.
— Чушь какая-то, — заключил Мансон.
— Может, захотите сравнить с теми двумя, — проговорил медэксперт.
— А что, у нее есть запасная пара? — спросил Матсон, пытаясь выбраться из неловкого положения, в которое он попал из-за этих розочек. Но ведь действительно, когда он был подростком, все так говорили.
— Я о двух других жертвах.
— Эй, парни, что-нибудь еще нужно? — спросил подошедший негр-патрульный.
* * *
Мейер сидел за столом и печатал. Парик был на нем. Он все время немного съезжал в сторону, что придавало Мейеру несколько зловещий вид. Подняв голову, он увидел у входа в инспекторскую чью-то массивную фигуру. На мгновение ему показалось, что это Толстяк Олли Уикс. Он прищурился. Действительно, Толстяк Олли Уикс. Мейеру сразу же захотелось в душ. От Толстяка всегда несло как из выгребной ямы, и все, кто приближался к нему, всегда удивлялись, отчего он не обсижен мухами. Помимо того, Уикс был фанатиком. Мейеру вовсе не хотелось встречаться с ним сегодня. Вообще-то не только сегодня. Но так или иначе он был здесь, большой, как Будда. Пробило десять утра.
— Есть кто? — прогудел он от турникета и вошел в инспекторскую. Мейер был сегодня один. Он ничего не ответил, просто проследил взглядом за Олли, который двинулся к столу. Маленькие поросячьи глазки на круглой поросячьей морде. Над брючным поясом покачивается здоровенный бурдюк. Смятая спортивная куртка, как будто он в ней спал целую неделю. Толстяк Олли Уикс плыл в сторону стола, как дирижабль.
— Детектив Уикс, — заявил он, показывая жетон. — Из Восемьдесят третьего.
— Да неужели? — спросил Мейер. Это еще что такое? Они ведь с Олли знакомы, как-то работали на одном деле.
— Я уже здесь бывал, — продолжал Олли.
— Да ну?
— Да, я всех здесь знаю. Тут еще работал один маленький лысый еврей.
Мейер спокойно отнесся к тому, что его назвали лысым — он и был лысым без парика; спокойно он отнесся и к тому, что его назвали евреем — он и был евреем; но когда тебя при росте за метр восемьдесят пять называют маленьким... К тому же в самом этом сочетании слов, как Олли произнес «маленький лысый еврей», было что-то оскорбительное.
— Я и есть этот маленький лысый еврей, — пояснил Мейер. — И кончай эту лабуду, Олли.
Поросячьи глазки Олли широко раскрылись.
— Мейер? Ты Мейер? Да пропади я пропадом! — он принялся кружить вокруг стола, внимательно рассматривая парик. — Очень идет тебе, — сказал он наконец. — Ты уже не похож на еврея.
Мейер промолчал. «Да, вот его-то мне как раз и не хватало, — подумал он. — Именно его».
— Я собирался позвонить тебе, — сказал Олли.
«Хорошо, что не позвонил», — подумал Мейер.
— Слушай, это верно, что какой-то парень написал книгу и использовал твое имя?
— Это была женщина.
— Да, женщина, и она использовала в своей книге твое имя?
— Да, она дала его одному из персонажей.
— Это еще хуже. Я почему спрашиваю... Ты слышал о «Блюзах Хилл-стрит»? Это по телеку показывали.
— Ну, знаю.
— Тут на прошлой неделе давали повтор. Я случайно включил ящик, и, по-моему, там действует один малый, которого они слямзили с меня.
— Как это, слямзили с тебя?
— А так. Я про этого легавого. Который наркотиками занимается...
— Но ты-то наркотиками не занимаешься, Олли.
— А то я не знаю, чем я занимаюсь! Но я занимался этим делом, как и ты, между прочим. Собственно, так мы и познакомились. Помнишь, эти гады провозили контрабандой это дерьмо внутри деревянных зверюшек? Мы тогда вместе работали.
— Помню.
— Это было задолго до «Блюзов Хилл-стрит». Да, сама эта затея тогда еще и в голову никому не приходила.
— Ладно, так в чем дело, Олли?
— А дело в том, что этого парня... ну, парня из передачи, зовут Чарли Уикс. Не Олли, а Чарли. Похоже, правда? Чарли, Олли. И фамилия одинаковая. Уикс. Очень-очень похоже...
— И все же...
— Там есть еще один малый, еврей, зовут его Голдблум, ну, из этих, пейсатых, знаешь? Так вот, он говорит своему боссу, того Фурилло зовут, что Уикс любит пострелять, особенно, когда мишень черная. А сам Уикс говорит так: «Молчать, черномазые, или я башку вам оторву». И еще он бьет подозреваемых. В общем, полное дерьмо, этот Чарли Уикс.
— Ну и что?
— Выходит, и я дерьмо? Выходит, Олли Уикс — дерьмо? А разве Олли Уикс из тех легавых, что дурно обращаются с подозреваемыми?
Мейер промолчал.
— Разве среди легавых найдешь такого, кто уважал бы черномазых больше, чем Олли Уикс?
Мейер опять промолчал.
— Словом, я хочу подать в суд на компанию, которая сняла «Блюзы». За то, что они дали имя, почти такое же, как у меня, легавому, который палит по неграм и избивает людей на допросах. Из-за этого у настоящего легавого могут быть неприятности, пусть даже зовут его Олли Уикс, а не Чарли, как на этом их телевидении.
— Ну что ж, я думаю, можешь подавать в суд, — равнодушно сказал Мейер.
— А ты подавал?
— Ролли отсоветовал мне. Ролли Шарбе из городской прокуратуры.
— Да, знаю его. Отсоветовал, говоришь?
— Он сказал, что я должен быть польщен.
— Ну и ладно, а я совершенно не польщен, — заявил Олли. — Нельзя заходить слишком далеко, я прав? Вообще-то я хотел поговорить с Кареллой, потому что его интересы тут тоже задеты.
— Это каким же образом?
— А что, разве Фурилло не похож на Кареллу? Что, у итальяшек во всем мире так уж много имен, в которых были бы три гласных и четыре согласных, да еще две из этих согласных совпадают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65