— Так, где это мы? — осведомился Олли. — Ресторан на углу Альстер и Саус Хейли?
— Альстер и Баус.
— Ладно, неважно. В любом случае танцевать надо оттуда, от ресторана. Пойдем на угол, ближайший к Джефферсон, а там разойдемся и будем прочесывать подряд все гаражи с обеих сторон. Ведь он сказал: «На углу, около Джефферсон». Так?
— Так-то так, — откликнулся Карелла. — Но «на углу» может означать что угодно.
— На углу — это на углу. Как, Рыжий, прав я?
Хейз поморщился:
— Олли, я же сказал тебе, что не люблю, когда меня называют Рыжим.
— Ну а если я буду называть тебя Коттоном, это тебе понравится?
— Да.
— Ладно. Только, скажу тебе, если бы у меня было такое дурацкое имя, то лучше бы меня называли как-нибудь иначе. Что скажешь, Стиви-малыш? Я прав?
Карелла промолчал.
Детективы двинулись по улице к ресторану.
— Шикарное местечко, — заметил Олли. — У этого малого куча денег, если перед тем, как придушить, он угощает здесь своих девчонок. Ну как, ребята, пошли со мной? Я покажу вам, как надо находить гаражи.
Они прошли квартал от угла, потом еще полквартала к северу, в сторону Джефферсон. В этот гараж Карелла с Хейзом вчера заходили. Тогда они разговаривали с коротышкой пуэрториканцем по имени Рикардо Альбареда, который не мог вспомнить ни девушки в бордовом платье, ни мужчины в темно-коричневом костюме, с коричневым галстуком и в коричневых башмаках. Мало того, они, благодаря приметливому официанту, дали и другие приметы: рост метр семьдесят пять — метр восемьдесят, вес семьдесят килограммов, карие глаза, шатен, усы. И все равно Альбареда ничего не смог вспомнить.
Он и сегодня был на дежурстве. Обычно он работает в дневную смену, но вчера ему пришлось подменить заболевшего друга. Вернулся домой только в два ночи, а к восьми снова на работу, так что устал страшно. Все это он выложил детективам на своем странном англо-испанском наречии.
— Послушай-ка, — начал Олли, — ты работаешь в этом поганом гараже, понимаешь по-английски? И эти двое здесь были, и я хочу, чтобы ты сию же минуту вспомнил это, иначе я всю душу из тебя вытрясу. Ясно?
— Если я умею вспомнить их, то умею, — сказал Альбареда. Передернув плечами, он посмотрел на Кареллу.
— Мы его вчера целый час допрашивали, — сказал он. — Не может вспомнить, что тут поделаешь?
— То вчера, а то сегодня, — пояснил Олли. — И сегодня здесь, — он повернулся к Альбареде, — детектив Олли Уикс, а он не любит, когда ему говорят нет, если только не хотят нарваться на неприятности. Можно, например, загреметь только за то, что плюешь на тротуар.
— Я не был плевать на тротуар.
— Вот как дам тебе сейчас по зубам, так ты кровью захаркаешь весь тротуар, а это нарушение закона.
— Слушай, Олли, — начал было Хейз.
— Рыжий, не вмешивайся! Итак, — снова повернулся он к Альбареде, — вчера, без четверти десять. Девушка в бордовом платье, сегодня ее фотографию напечатали все газеты, ее убили, это ты понимаешь, идиот? И с ней был мужчина, примерно вдвое старше ее. С усами, вроде твоих, ясно, Панчо? А теперь давай, вспоминай.
— Я не упоминал никого с такими усами, что у меня, — сказал Альбареда.
— А как насчет девушки в бордовом платье?
— И ее не упоминаю.
— Что, у вас было так много девиц в бордовом без четверти десять? И что ты делал в это время, Альбареда, что даже не заметил девушку в бордовом? Разглядывал «Плейбой» в туалете?
— Да мы тут имеем много девушка в бордовом, — как бы извиняясь, сказал Альбареда.
— И все они были здесь без четверти десять? Ну, эти, в бордовом?
— Нет, не в тот вечер. Я вообще говорю.
— А кто еще с тобой был здесь вчера? Или только ты один, латинос несчастный?
— Два. Нужно было три, но...
— Ну да, ну да, твой приятель заболел и пошел домой. Так кто еще здесь был?
— ...поэтому нас было два.
— Почему поэтому?
— Потому что еще один, другой, должен был быть, но он тоже заболел.
— Прямо-таки эпидемия, а? И что же с вами всеми приключилось, болезные вы мои? Ну ладно, кто с тобой дежурил вчера?
— Анибал.
— Анабелла?
— Анибал. Анибал Перес. Он всю дорогу в ночную.
— Ах, в ночную? А у тебя есть его телефон?
— Si, есть.
— Ну так позвони ему. Скажи, чтобы он пошевелил задницей и через десять минут был здесь, а то я его повешу на фонарном столбе.
— Он далеко жить, в Маджеста.
— Пусть возьмет такси. Или, может, он хочет, чтобы к его подъезду подали полицейскую машину?
— Иду звонить, — поспешил Альбареда.
Перес приехал через сорок минут. Вид у него был совершенно растерянный. Что за переполох? Он посмотрел на Альбареду, может, тот подскажет, потом перевел взгляд на полицейского, который оказался ему наиболее симпатичным, к тому же он такой же толстяк, как и сам Перес.
— В чем дело-то? — спросил он.
— Ты был здесь вчера без четверти десять?
— Si, да.
— Говори по-английски, — загремел Олли, — ты в Америке. А моих двух друзей видел?
— Нет.
— Он наверху был, когда они пришли, — вмешался Альбареда.
— Ну и гуси вы, — повернулся Олли к Карелле, — даже не почесались посмотреть, нет ли здесь кого еще. Ладно, Панчо, — видно, Олли забыл, что и Альбареду называл так же, — теперь ты внизу, а нам нужно знать, не видел ли ты вчера без четверти десять или около того молодую девушку с мужиком лет сорока, шатена с карими глазами и усами, вроде как у твоего приятеля?
— Si.
— Я же велел тебе говорить по-английски. Итак, ты их видел?
— Да.
— Девятнадцатилетнюю девушку? В бордовом платье?
— Да.
— И мужика лет сорока в коричневом костюме?
— Да.
— Так, ладно, уже кое-что. А какая у него была машина?
— Не помню.
— Но ведь это ты выводил ее?
— Я.
— Так что это была за машина?
— Не помню. У нас здесь полно машин. Я вывожу их, я загоняю их, а вы хотите, чтобы я помнил, что это за машина.
— Эй, парень, сбавь-ка тон, ты со мной говоришь, ясно, Панчо?
— Да, сэр.
— Так-то лучше. Стало быть, не помнишь?
— Нет.
— Но это была большая машина или маленькая?
— Не помню.
— Вы прямо два сапога пара. Где вы тут квитанции держите?
— Что?
— Квитанции, квитанции. Ты что, хочешь, чтобы я говорил по-испански? Или здесь все-таки Соединенные Штаты?
— Пуэрто-Рико это тоже Соединенные Штаты, — с достоинством возразил Перес.
— Это ты так считаешь, — рычал Олли. — Когда у вас ставят машину, вы выдаете билетик, так? И там вы проставляете номер машины, причем и снизу, и сверху, так? А потом вы отрываете нижнюю часть и отдаете клиенту, и он предъявляет ее, когда возвращается за машиной, так? Пока все ясно. И эта штука, которую вы даете клиенту, называется квитанцией. Так, поехали дальше. Верхнюю половину билета вы кладете в ящик, и когда клиент возвращается со своей половиной, вы их складываете и сразу видите, на каком этаже машина. Итак, где квитанции?
— Ага, — произнес Перес.
— Ну, слава Богу, дошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65