Когда они ушли, он спросил у Санталота: - То есть вы хотите сказать, что войска Ханнегана сознательно распространяют эту болезнь в провинции?
- Именно так. Те, кто ведет войну, всегда используют болезни, почтенный аббат. Ведь бубонная чума - один из всадников Апокалипсиса, не так ли?
Олшуэн покачал головой.
- Нет. Есть разные истолкования.
- Вы должны помнить, что сексуальные заболевания были одним из видов оружия при так называемом Огненном Потопе. В конце последнего столетия Ханнеган Второй заразил равнины.
- Но при Ханнегане от чумы гибли коровы, а не люди.
- В общем-то да, от нее страдали коровы. И еще лошади. Хилберт работал и над этим. Он выделял микроорганизмы. Сегодня мы можем заражать скот Кочевников напрямую, не используя больных животных.
- Как это делается?
- Точно не знаю. Кавалерия имеет при себе специальные сосуды. И думаю, их содержимое развеивается по ветру.
- Вы говорили о болезни Хилберта, - пробормотал аббат, который от удивления часто терял дар речи. - Кто такой Хилберт?
- Тон Брандио Хилберт является - или являлся - блистательным эпидемиологом, до недавнего времени возглавлявшим кафедру наук о жизни в Ханнеганском университете.
- Являлся? До недавнего времени? Он мертв?
- Нет, он жив, но сидит в тюрьме. Он сознательно отказался от использования своих работ в военных целях. Но все уже собираются на ленч, и я должен вернуться к своим исследованиям. Благодарю вас, брат-повар, что накормили меня в неурочное время.
Когда они покинули трапезную, аббат преклонил колена и погрузился в молитву у ног деревянной фигуры другого сознательного отказчика, который основал орден. Не желая никому победы в войне, аббат молился за душу папы и за прощение ошибок его возлюбленного сына, императора. Отдав молитве краткое время, он вернулся в трапезную к своей пастве, где его ждал хлеб насущный, похлебка из красных бобов и молоко. Затем он передал пилюли старому еврею.
Лекарство оказалось достаточно эффективным. Через неделю пациент вернулся к себе на Столовую гору, оставив инструкции, как продезинфицировать помещение, которое он занимал. Процедура представляла собой сжигание серы в келье, которая после этого несколько месяцев должна была оставаться пустой. И пусть даже возникнет острая необходимость в этом «доме для шлюхи», он не должен использоваться по назначению.
Даже если Поющей Корове не понравилось приглашение аббата, поступившее в середине лета, он оставил это недовольство при себе, но его отъезд из Нового Иерусалима менее всего напоминал счастливое возвращение домой. Олшуэн пресек его настойчивое желание сразу рассказать новости о крестовом походе Коричневого Пони, ибо Поющая Корова был полумертвым от изматывающей жары. Аббат дал ему день отдохнуть, лишь после этого приступил к расспросам. Но на следующий день приор обители святого Лейбовица дал понять, что ровно ничего не знает о делах при папском дворе. Более того, сказал отец Му, крестовый поход совершенно не сказался на отношениях между его приорством и правительством магистра Диона, ибо по указанию Коричневого Пони таковых отношений и не существовало. Когда Олшуэн выразил желание обсудить проблему Клер Ассизской, выяснилось, что Поющая Корова знал ее только как Эдрию, имевшую отношение к Чернозубу, да и это признание он услышал лишь во время исповеди, так что ничего не может сказать о ней, а также не хочет, изображая терпение, слушать вежливые намеки аббата.
В этом году аббатство приняло послушниками семерых беглецов-Зайцев, так что старая келья Поющей Коровы оказалась занятой. Аббат разместил его в гостиничке вместе с послушником из Диких Собак и Тоном Элмофиером Санталотом, предварительно передав ему рассказ Санталота о болезни Хилберта. Отец Му не проявил никаких эмоций. Аббат удалился с легкой улыбкой. Он не попросил, чтобы Поющая Корова задал ученому какие-то вопросы.
Прошло три недели, но в аббатстве никто больше не заболел. Поющая Корова попросил разрешения вернуться в свое приорство. Олшуэн уже понял, что, пригласив его, совершил незначительную ошибку, но, прежде чем отпустить приора, он хотел в полной мере использовать его.
- Мне бы хотелось, чтобы ты просмотрел все работы, которые остались после брата Сент-Джорджа - не только боэдулларию, но и рукописи Дюрена, - и прикинул, можешь ли ты сделать глоссарий…
Далеко на юге от Санли Боуиттс возникло облако пыли. В это время у парапета стены стояли трое послушников, которые отмечали высоту и азимут солнца, чтобы сравнить их с таблицей эфемерид: целью их занятий была настройка монастырских часов. Из отдаленного облака пыли вынырнула карета в сопровождении двух всадников, влетела в деревню и через несколько минут появилась на дороге, ведущей к монастырю. Пораженные послушники, застыв на месте, наблюдали, как богато изукрашенная карета остановилась у ворот обители и двое солдат в форме Лареданского королевства открыли дверцы, из-за которых показались сестра Клер Ассизская, еще какая-то неизвестная сестра и сама кардинал, мать Иридия Силентиа.
- Пятеро в гостиницу! - крикнул кто-то.
Уже миновала последняя трапеза, и подходило время вечерни. Иридия Силентиа вошла в кабинет аббата и сначала отклонила его предложение присесть. Видно было, что она нервничает, но тем не менее полна энтузиазма.
- Сестра Клер - сосуд Святого Духа, ваше преподобие. Я в этом уверена. Причина моей убежденности в том, что она не может распоряжаться своими талантами и не будет стараться кого-то излечить, когда ей это будет не под силу. Она полна глубокого человеческого обаяния, и порой одно это ее качество может оказать целительное воздействие на человека, которому для излечения нужны положительные эмоции. Но она никогда не будет притворяться.
- Считает ли она, что эти способности дарованы ей Богом?
- Я думаю, что не имеет никакого смысла задавать ей такие вопросы! - резко сказала кардинал, и преподобный Абик покраснел. Иридия наконец села. - Если она скажет «да», то станет проблемой для Церкви. Если скажет «нет», то и в этом случае она станет проблемой для Церкви. Вот почему мы не можем принять такое сокровище в нашу обитель. Она приняла наши обеты, она ходит босыми ногами по нашим камням, молится вместе с нами, принимает плоть Христову, и мы сразу же полюбили ее. Но она подлинная драгоценность и должна получить освобождение.
- Знает ли о ее таланте брат Сент-Джордж?
- Она рассказывала мне, что поддразнивала его. Думаю, она имела в виду, что чуть-чуть, еле заметно намекала ему на свой дар. И вы сами сможете убедиться, что в душе нашей сестры нет места никому, кроме Господа.
- И значит, вы доставили ее ко мне… Настала очередь кардинала покраснеть.
- Ибо папа сказал мне, что… Нет, не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- Именно так. Те, кто ведет войну, всегда используют болезни, почтенный аббат. Ведь бубонная чума - один из всадников Апокалипсиса, не так ли?
Олшуэн покачал головой.
- Нет. Есть разные истолкования.
- Вы должны помнить, что сексуальные заболевания были одним из видов оружия при так называемом Огненном Потопе. В конце последнего столетия Ханнеган Второй заразил равнины.
- Но при Ханнегане от чумы гибли коровы, а не люди.
- В общем-то да, от нее страдали коровы. И еще лошади. Хилберт работал и над этим. Он выделял микроорганизмы. Сегодня мы можем заражать скот Кочевников напрямую, не используя больных животных.
- Как это делается?
- Точно не знаю. Кавалерия имеет при себе специальные сосуды. И думаю, их содержимое развеивается по ветру.
- Вы говорили о болезни Хилберта, - пробормотал аббат, который от удивления часто терял дар речи. - Кто такой Хилберт?
- Тон Брандио Хилберт является - или являлся - блистательным эпидемиологом, до недавнего времени возглавлявшим кафедру наук о жизни в Ханнеганском университете.
- Являлся? До недавнего времени? Он мертв?
- Нет, он жив, но сидит в тюрьме. Он сознательно отказался от использования своих работ в военных целях. Но все уже собираются на ленч, и я должен вернуться к своим исследованиям. Благодарю вас, брат-повар, что накормили меня в неурочное время.
Когда они покинули трапезную, аббат преклонил колена и погрузился в молитву у ног деревянной фигуры другого сознательного отказчика, который основал орден. Не желая никому победы в войне, аббат молился за душу папы и за прощение ошибок его возлюбленного сына, императора. Отдав молитве краткое время, он вернулся в трапезную к своей пастве, где его ждал хлеб насущный, похлебка из красных бобов и молоко. Затем он передал пилюли старому еврею.
Лекарство оказалось достаточно эффективным. Через неделю пациент вернулся к себе на Столовую гору, оставив инструкции, как продезинфицировать помещение, которое он занимал. Процедура представляла собой сжигание серы в келье, которая после этого несколько месяцев должна была оставаться пустой. И пусть даже возникнет острая необходимость в этом «доме для шлюхи», он не должен использоваться по назначению.
Даже если Поющей Корове не понравилось приглашение аббата, поступившее в середине лета, он оставил это недовольство при себе, но его отъезд из Нового Иерусалима менее всего напоминал счастливое возвращение домой. Олшуэн пресек его настойчивое желание сразу рассказать новости о крестовом походе Коричневого Пони, ибо Поющая Корова был полумертвым от изматывающей жары. Аббат дал ему день отдохнуть, лишь после этого приступил к расспросам. Но на следующий день приор обители святого Лейбовица дал понять, что ровно ничего не знает о делах при папском дворе. Более того, сказал отец Му, крестовый поход совершенно не сказался на отношениях между его приорством и правительством магистра Диона, ибо по указанию Коричневого Пони таковых отношений и не существовало. Когда Олшуэн выразил желание обсудить проблему Клер Ассизской, выяснилось, что Поющая Корова знал ее только как Эдрию, имевшую отношение к Чернозубу, да и это признание он услышал лишь во время исповеди, так что ничего не может сказать о ней, а также не хочет, изображая терпение, слушать вежливые намеки аббата.
В этом году аббатство приняло послушниками семерых беглецов-Зайцев, так что старая келья Поющей Коровы оказалась занятой. Аббат разместил его в гостиничке вместе с послушником из Диких Собак и Тоном Элмофиером Санталотом, предварительно передав ему рассказ Санталота о болезни Хилберта. Отец Му не проявил никаких эмоций. Аббат удалился с легкой улыбкой. Он не попросил, чтобы Поющая Корова задал ученому какие-то вопросы.
Прошло три недели, но в аббатстве никто больше не заболел. Поющая Корова попросил разрешения вернуться в свое приорство. Олшуэн уже понял, что, пригласив его, совершил незначительную ошибку, но, прежде чем отпустить приора, он хотел в полной мере использовать его.
- Мне бы хотелось, чтобы ты просмотрел все работы, которые остались после брата Сент-Джорджа - не только боэдулларию, но и рукописи Дюрена, - и прикинул, можешь ли ты сделать глоссарий…
Далеко на юге от Санли Боуиттс возникло облако пыли. В это время у парапета стены стояли трое послушников, которые отмечали высоту и азимут солнца, чтобы сравнить их с таблицей эфемерид: целью их занятий была настройка монастырских часов. Из отдаленного облака пыли вынырнула карета в сопровождении двух всадников, влетела в деревню и через несколько минут появилась на дороге, ведущей к монастырю. Пораженные послушники, застыв на месте, наблюдали, как богато изукрашенная карета остановилась у ворот обители и двое солдат в форме Лареданского королевства открыли дверцы, из-за которых показались сестра Клер Ассизская, еще какая-то неизвестная сестра и сама кардинал, мать Иридия Силентиа.
- Пятеро в гостиницу! - крикнул кто-то.
Уже миновала последняя трапеза, и подходило время вечерни. Иридия Силентиа вошла в кабинет аббата и сначала отклонила его предложение присесть. Видно было, что она нервничает, но тем не менее полна энтузиазма.
- Сестра Клер - сосуд Святого Духа, ваше преподобие. Я в этом уверена. Причина моей убежденности в том, что она не может распоряжаться своими талантами и не будет стараться кого-то излечить, когда ей это будет не под силу. Она полна глубокого человеческого обаяния, и порой одно это ее качество может оказать целительное воздействие на человека, которому для излечения нужны положительные эмоции. Но она никогда не будет притворяться.
- Считает ли она, что эти способности дарованы ей Богом?
- Я думаю, что не имеет никакого смысла задавать ей такие вопросы! - резко сказала кардинал, и преподобный Абик покраснел. Иридия наконец села. - Если она скажет «да», то станет проблемой для Церкви. Если скажет «нет», то и в этом случае она станет проблемой для Церкви. Вот почему мы не можем принять такое сокровище в нашу обитель. Она приняла наши обеты, она ходит босыми ногами по нашим камням, молится вместе с нами, принимает плоть Христову, и мы сразу же полюбили ее. Но она подлинная драгоценность и должна получить освобождение.
- Знает ли о ее таланте брат Сент-Джордж?
- Она рассказывала мне, что поддразнивала его. Думаю, она имела в виду, что чуть-чуть, еле заметно намекала ему на свой дар. И вы сами сможете убедиться, что в душе нашей сестры нет места никому, кроме Господа.
- И значит, вы доставили ее ко мне… Настала очередь кардинала покраснеть.
- Ибо папа сказал мне, что… Нет, не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154