Будь он папой, он бы не мог и не хотел уходить в отставку и даже не заводил бы об этом разговоров.
- Мы говорим о Сан-Пьетро из Монт Мурроне или о папе Амене Спеклберде? - спросил Коричневый Пони.
- Разве они не похожи друг на друга?
- Нет, Урион, не похожи, - он помолчал. - Ну как бы тебе объяснить… Амена Сиеклберда я знаю лично. О Сан-Пьетро лишь прочел в книге из аббатства Лейбовица. Сочинитель считал, что он унизил святое звание.
- Разве это описание не относится к Амену Спеклберду? С каким бы уважением к нему ни относиться.
Коричневый Пони продолжал молчать. Похоже, он открыт со всех сторон. Чернозуб попытался вспомнить слова Вушина, оценивавшего такую позицию. «Хаппу бираки», - подумал он. В бою это означает смертельно опасное предложение идиоту ринуться вперед очертя голову.
Коричневый Пони все же закрылся.
- В таком случае этот святой клоун, папа Амен, его святейшество, склонен никоим образом не наказывать тебя за прошлое отлучение от церкви, которому ты подверг его, crimine ipso laesae majestatis facto, а также за любой акт неподчинения, который ты можешь позволить себе в мыслях, словах или деяниях. И я здесь, чтобы объявить тебе об этом.
Чернозуб заметил, что пурпурный цвет лица Бенефеза происходит не только оттого, что на него ложится отсвет сутаны (сегодня был день поминовения мертвых). Тем не менее архиепископ не взорвался, а промурлыкал:
- До чего великодушно с его стороны, Элия. Он так великодушен, что, ручаюсь, наложит на меня наказание, заставив поцеловать его кольцо.
- Сомневаюсь, что он тебе это позволит, Урион. Он честный человек. И пока нет соответствующих условий, не последует никаких наказаний - разве что я уговорю его.
- Ты?
- В данном случае папа наделил меня неограниченными полномочиями. Да, я.
- Ты!
- И я без всяких условий освобождаю тебя, Урион, от всех обязательств. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Чернозуб заметил, что правая рука архиепископа дернулась, слово тот желал в зеркальном отражении повторить крестное знамение, которое наложил на него Коричневый Пони, но этот жест был всего лишь данью привычке.
- Твои верительные грамоты столь же хороши, как и твоя латынь, Элия. Отправляйся домой и перестань, как овод, докучать мне.
- Кроме того, я наделен полномочиями предложить тебе контроль над теми церквами в провинции, большую часть прихожан которых составляют солдаты или поселенцы, разговаривающие на ол'заркском языке как на родном.
- Понимаю. То есть это не вопрос географии.
- География - это границы и изгороди. Для Кочевников они не имеют большого значения.
- Да, недавно мы в этом убедились на западе от Нового Рима. Человеческая жизнь тоже не имеет для них значения, и они поедают плоть людей.
- Только тех, кого чтут. Это похоронный обряд или же дань уважения погибшему смелому врагу.
- Ты защищаешь происки дьявола!
- Нет, я просто описываю их.
Издалека донеслись крики «Дорогу! Дорогу!», и кардинал Бенефез посмотрел, что делается на улице.
- Скорее всего, это едет мой племянник, - сообщил он Коричневому Пони. - Не хочешь ли войти внутрь?
- Ты спрашиваешь, не хочу ли я спрятаться? Нет, Урион, спасибо. Я должен увидеться с ним, чтобы вручить вот это, - он показал Бенефезу запечатанные бумаги, полученные им в аббатстве, куда они пришли из Валаны. - До того как он нас увидит и остановится, я должен оказаться во дворце и попросить аудиенции.
Император, как обычно, спешил и приказал вознице пустить в ход бич. Он добродушно кивал своим подданным на улицах, которые кланялись или приседали в реверансах, когда мимо пролетала императорская карета; ей предшествовали два вооруженных всадника, чьи мундиры были куда элегантнее, чем у их властителя. Филлипео хотел, чтобы его воспринимали как человека скромных привычек, великодушного по отношению к подданным и всецело преданного экономическим интересам империи. На людях он давал понять, что разительно отличается от своих свирепых предшественников, и сократил список преступлений, за которые полагалась смертная казнь. Собственную жестокость он тщательно скрывал. Несколько раз в особых случаях он брался приводить в исполнение особо жестокие наказания, но знали об этом всего несколько человек. Одним из них был Вушин, и Ханнеган лично восторгался мастерством, с которым тот обезглавливал преступников, но излишняя осведомленность Вушина привела к тому, что император потерял своего лучшего палача. Умение заменившего его парня, который практиковался на своем бывшем наставнике, вызывало лишь отвращение. И Харг позволил уйти такому мастеру! Это была одна из немногих его ошибок в оценке людей.
Филлипео Харг был Ханнеганом лишь по матери, и кое-кто считал, что такого рода наследование трона носит в высшей степени забавный характер, ибо цивилизация Тексарка всеми силами старалась обрести мужественные, мужские, патриархальные черты, что по своей сути было реакцией на общество матриархата равнин. Первоначальный Ханнеган (или Хонган на диалекте Зайцев), завоевавший город, был главарем шайки Кочевников-отщепенцев, и он с помощью силы сел в кресло мэра этого небольшого торгового городка Тексарка. К выражению «отщепенцы» прибегали главным образом фермеры; Кочевники, которые не столько боялись, сколько презирали их, называли их «безродными» - выражение, применявшееся по отношению к тем бродягам прерий, которые избегали семейных уз то ли из-за неприязни к ним, то ли из-за того, что ни одна женщина в орде не выказала к ним интереса. Эти люди образовывали гомосексуальные (не обязательно в эротическом смысле) вооруженные банды, силой захватывали женщин, когда испытывали в них потребность и предоставлялась такая возможность, после чего держали их при себе как служанок.
По мнению оседлых, изгоем был каждый кочевой, но с точки зрения Кочевников безродные так заметно отклонились от норм культуры Кочевников, что на равнинах их поносили куда больше, чем фермеров, осевших вдоль восточных границ, которых они временами грабили. Как часто бывает, совершенно чужих врагов презирают куда меньше, чем непутевого собрата. Те безродные, которые и завоевали Тексарк, были вытолкнуты в него правоверными Кочевниками-ортодоксами из разных орд. Сонное торговое поселение и окружающие его фермеры почувствовали приток свежей крови и новых идей; Тексарк начал расти и укрепляться. Он был расположен в таком месте, где, с какого бока ни подойди, чтобы расти, надо было или продолжать завоевания, или гибнуть. Так или иначе через пять поколений превращение варваров-отщепенцев в цивилизованных аристократов было практически завершено, и Филлипео считался популярным правителем повсюду, если не считать завоеванных территорий.
Сам город Тексарк, или Тексаркана, как совершенно неуместно по-латыни называла его Церковь, был уже расположен не на месте ныне исчезнувшего городка под тем же названием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- Мы говорим о Сан-Пьетро из Монт Мурроне или о папе Амене Спеклберде? - спросил Коричневый Пони.
- Разве они не похожи друг на друга?
- Нет, Урион, не похожи, - он помолчал. - Ну как бы тебе объяснить… Амена Сиеклберда я знаю лично. О Сан-Пьетро лишь прочел в книге из аббатства Лейбовица. Сочинитель считал, что он унизил святое звание.
- Разве это описание не относится к Амену Спеклберду? С каким бы уважением к нему ни относиться.
Коричневый Пони продолжал молчать. Похоже, он открыт со всех сторон. Чернозуб попытался вспомнить слова Вушина, оценивавшего такую позицию. «Хаппу бираки», - подумал он. В бою это означает смертельно опасное предложение идиоту ринуться вперед очертя голову.
Коричневый Пони все же закрылся.
- В таком случае этот святой клоун, папа Амен, его святейшество, склонен никоим образом не наказывать тебя за прошлое отлучение от церкви, которому ты подверг его, crimine ipso laesae majestatis facto, а также за любой акт неподчинения, который ты можешь позволить себе в мыслях, словах или деяниях. И я здесь, чтобы объявить тебе об этом.
Чернозуб заметил, что пурпурный цвет лица Бенефеза происходит не только оттого, что на него ложится отсвет сутаны (сегодня был день поминовения мертвых). Тем не менее архиепископ не взорвался, а промурлыкал:
- До чего великодушно с его стороны, Элия. Он так великодушен, что, ручаюсь, наложит на меня наказание, заставив поцеловать его кольцо.
- Сомневаюсь, что он тебе это позволит, Урион. Он честный человек. И пока нет соответствующих условий, не последует никаких наказаний - разве что я уговорю его.
- Ты?
- В данном случае папа наделил меня неограниченными полномочиями. Да, я.
- Ты!
- И я без всяких условий освобождаю тебя, Урион, от всех обязательств. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Чернозуб заметил, что правая рука архиепископа дернулась, слово тот желал в зеркальном отражении повторить крестное знамение, которое наложил на него Коричневый Пони, но этот жест был всего лишь данью привычке.
- Твои верительные грамоты столь же хороши, как и твоя латынь, Элия. Отправляйся домой и перестань, как овод, докучать мне.
- Кроме того, я наделен полномочиями предложить тебе контроль над теми церквами в провинции, большую часть прихожан которых составляют солдаты или поселенцы, разговаривающие на ол'заркском языке как на родном.
- Понимаю. То есть это не вопрос географии.
- География - это границы и изгороди. Для Кочевников они не имеют большого значения.
- Да, недавно мы в этом убедились на западе от Нового Рима. Человеческая жизнь тоже не имеет для них значения, и они поедают плоть людей.
- Только тех, кого чтут. Это похоронный обряд или же дань уважения погибшему смелому врагу.
- Ты защищаешь происки дьявола!
- Нет, я просто описываю их.
Издалека донеслись крики «Дорогу! Дорогу!», и кардинал Бенефез посмотрел, что делается на улице.
- Скорее всего, это едет мой племянник, - сообщил он Коричневому Пони. - Не хочешь ли войти внутрь?
- Ты спрашиваешь, не хочу ли я спрятаться? Нет, Урион, спасибо. Я должен увидеться с ним, чтобы вручить вот это, - он показал Бенефезу запечатанные бумаги, полученные им в аббатстве, куда они пришли из Валаны. - До того как он нас увидит и остановится, я должен оказаться во дворце и попросить аудиенции.
Император, как обычно, спешил и приказал вознице пустить в ход бич. Он добродушно кивал своим подданным на улицах, которые кланялись или приседали в реверансах, когда мимо пролетала императорская карета; ей предшествовали два вооруженных всадника, чьи мундиры были куда элегантнее, чем у их властителя. Филлипео хотел, чтобы его воспринимали как человека скромных привычек, великодушного по отношению к подданным и всецело преданного экономическим интересам империи. На людях он давал понять, что разительно отличается от своих свирепых предшественников, и сократил список преступлений, за которые полагалась смертная казнь. Собственную жестокость он тщательно скрывал. Несколько раз в особых случаях он брался приводить в исполнение особо жестокие наказания, но знали об этом всего несколько человек. Одним из них был Вушин, и Ханнеган лично восторгался мастерством, с которым тот обезглавливал преступников, но излишняя осведомленность Вушина привела к тому, что император потерял своего лучшего палача. Умение заменившего его парня, который практиковался на своем бывшем наставнике, вызывало лишь отвращение. И Харг позволил уйти такому мастеру! Это была одна из немногих его ошибок в оценке людей.
Филлипео Харг был Ханнеганом лишь по матери, и кое-кто считал, что такого рода наследование трона носит в высшей степени забавный характер, ибо цивилизация Тексарка всеми силами старалась обрести мужественные, мужские, патриархальные черты, что по своей сути было реакцией на общество матриархата равнин. Первоначальный Ханнеган (или Хонган на диалекте Зайцев), завоевавший город, был главарем шайки Кочевников-отщепенцев, и он с помощью силы сел в кресло мэра этого небольшого торгового городка Тексарка. К выражению «отщепенцы» прибегали главным образом фермеры; Кочевники, которые не столько боялись, сколько презирали их, называли их «безродными» - выражение, применявшееся по отношению к тем бродягам прерий, которые избегали семейных уз то ли из-за неприязни к ним, то ли из-за того, что ни одна женщина в орде не выказала к ним интереса. Эти люди образовывали гомосексуальные (не обязательно в эротическом смысле) вооруженные банды, силой захватывали женщин, когда испытывали в них потребность и предоставлялась такая возможность, после чего держали их при себе как служанок.
По мнению оседлых, изгоем был каждый кочевой, но с точки зрения Кочевников безродные так заметно отклонились от норм культуры Кочевников, что на равнинах их поносили куда больше, чем фермеров, осевших вдоль восточных границ, которых они временами грабили. Как часто бывает, совершенно чужих врагов презирают куда меньше, чем непутевого собрата. Те безродные, которые и завоевали Тексарк, были вытолкнуты в него правоверными Кочевниками-ортодоксами из разных орд. Сонное торговое поселение и окружающие его фермеры почувствовали приток свежей крови и новых идей; Тексарк начал расти и укрепляться. Он был расположен в таком месте, где, с какого бока ни подойди, чтобы расти, надо было или продолжать завоевания, или гибнуть. Так или иначе через пять поколений превращение варваров-отщепенцев в цивилизованных аристократов было практически завершено, и Филлипео считался популярным правителем повсюду, если не считать завоеванных территорий.
Сам город Тексарк, или Тексаркана, как совершенно неуместно по-латыни называла его Церковь, был уже расположен не на месте ныне исчезнувшего городка под тем же названием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154