Летнее солнце заливало тихую улицу. Ни одного прохожего. Линни выглянула в окно и окинула взглядом высокий дом. И вдруг вздрогнула.
— Вам холодно? — Я посмотрел на ее голые руки.
— Нет... У меня в багажнике есть жакет... Я подумала о вашей квартире.
— Что же вы о ней подумали?
— Она такая... пустая. — Линни делано засмеялась и опять вздрогнула. — Надеюсь, вам не приснятся кошмары после нынешних переживаний.
— Не приснятся... — Я забрал свои вещи и вышел из машины. Линни пересела на место водителя. — В пансионе оставят для вас обед? — спросил я.
— Не думаю, — весело ответила она. — Наверно, там будут булочки и молоко, как обычно.
— Не согласитесь пообедать со мной? — спросил я и быстро добавил, увидев, как развитая воспитанием подозрительность мелькнула в ее глазах: — Конечно, не у меня в квартире. Я имел в виду ресторан.
— Мне нужно благодарить мать за чудовищные предрассудки, которыми полна моя голова, — неожиданно взорвалась она. — Я и правда очень хочу есть и не вижу причины, почему мне нельзя поужинать у вас в квартире, если у вас есть какая-нибудь еда. — Линни решительно вышла из машины, заперла ее и встала рядом со мной на тротуаре.
— Должны быть консервы, — задумчиво пробормотал я. — Подождите секунду, я взгляну на черный ход.
— На черный ход?
— Нет ли грабителей, — объяснил я. Но когда я осмотрел площадку и нижнюю ступеньку пожарной лестницы, как всегда посыпанную специальным порошком, то убедился, что за весь день по ней никто не поднимался.
Линни так же легко, как и в первый раз, взобралась на четвертый этаж. Проверив хорошо спрятанную полоску белой бумаги, я убедился, что никто не открывал дверь в квартиру после того, как я запер ее утром. Тогда я всунул ключ в замок, и мы вошли.
Зеленый пластмассовый абажур в гостиной подчеркивал убогость маленькой комнаты и неожиданно превращал мягкие сумерки за окном в темную беспросветную ночь. Дома напротив выглядели, как в зимний вечер. «Не так уж много хлопот, — подумал я, — купить завтра утром красный абажур. Может, он и мысли окрасит в розовый цвет».
— Садитесь, — пригласил я. — Вам не холодно? Включите, если хотите, электрический камин. Я пойду переоденусь, а потом мы решим, не отправиться ли нам в ресторан.
Линни кивнула, но взяла дело в свои руки. Когда я вышел из спальни, она уже обследовала буфет и нашла пакет супа, яйца и анчоусы.
— Суп и анчоусы с яичницей, — объявила она.
— Если вам действительно это нравится, — с сомнением протянул я.
— Могу приготовить что-нибудь еще.
— Прекрасно, а я сварю кофе, — засмеялся я.
Она разыскала еще и шпик, и в яичнице мелькали подгоревшие кубики сала, которые прекрасно гармонировали с пережаренными тостами и коричневыми полосками анчоусов, а блюдо в целом было слегка переперчено.
— Никто, — вздохнула она, — не женится на мне ради моих кулинарных способностей.
Были десятки других оснований, по которым через год-два она будет отбиваться от поклонников, валяющихся у ее ног: красивая фигура, изящная шея, нежная кожа, вид недотроги, отзывчивость. Никому бы и в голову не пришло поинтересоваться, умеет ли она жарить яичницу. Но она была еще не уверена в себе, и говорить ей все это сейчас мне не следовало.
— Когда вам исполнилось семнадцать? — спросил я.
— Неделю назад.
— Вам не понадобилось много времени, чтобы сдать экзамен по вождению.
— Я умею водить машину с восьми лет. И Питер тоже. Мне только пришлось дожидаться семнадцати лет, чтобы получить лицензию. — Она доела яичницу и положила две чайные ложки сахара в кофе. — Я так проголодалась. Даже смешно.
— После ленча прошло много времени.
— Очень много времени... — Она вдруг посмотрела прямо мне в лицо, хотя до сих пор старательно избегала моего взгляда, и с ошеломляющей невинностью сказала: — Я так счастлива, что вы живы.
Я вздрогнул и постарался засмеяться.
— Я так счастлив, что жив Дэйв Теллер.
— Счастье, что вы оба живы, — проговорила Линни. — Это была самая страшная минута в моей жизни, когда вы не вынырнули.
Ребенок, которого еще не коснулась трагедия. Какая жалость, что мир так жесток! Когда-нибудь он возьмет ее за горло и вывернет наизнанку. Этого еще никто не смог избежать, и то, что до семнадцати лет это ее не коснулось, было просто везением.
Мы допили кофе, и Линни настояла, что сама помоет посуду. Но когда она повесила чайное полотенце, я заметил, что предупреждения матери снова сковали ее. Линни стояла посреди гостиной и, случайно взглянув на меня, быстро отвела глаза. От неловкости она разнервничалась, и все ее движения будто звенели, как натянутая струна.
— Почему вы не повесите какие-нибудь картины? — спросила она.
— Там есть кое-что. — Я показал на сундук в углу. — Но они мне не очень нравятся. Вернее, не так нравятся, чтобы возиться и вешать их на стены... Знаете, сейчас уже больше десяти. Лучше я отвезу вас в пансион, а то его еще закроют, и вы останетесь на улице.
— Ой, да! — воскликнула она с облегчением и, услышав собственный голос, в смущении пробормотала: — Я хотела сказать... Я не знала, не сочтете ли вы невежливостью, если я уйду сразу после того, как мы поели.
— Ваша мать совершенно права, когда внушает вам, что надо быть осторожной, — небрежно проговорил я. — Красная Шапочка не умеет отличать волка от своей бабушки, и нельзя быть уверенным, что дровосек появится вовремя.
Сдержанность растаяла, словно туман.
— Вы говорите такие необыкновенные вещи, будто умеете читать мои мысли, — призналась она.
— Умею, — улыбнулся я. — Пожалуй, вам лучше надеть жакет, на улице холодно.
— Хорошо. — Линни достала из сумки коричневый вязаный жакет и надела его. Я нагнулся, чтобы поднять белый платок, выпавший из сумки, и протянул ей.
— Спасибо. — Она кинула взгляд на платок. — Питер нашел его в плоскодонке.
— В плоскодонке?
— Он завалился между двумя лавками. Питер отдал его мне, потому что посчитал слишком маленьким для себя, слишком дамским.
— А еще что-нибудь он нашел?
— По-моему, нет... Ведь это нельзя назвать воровством, если мы просто подобрали ее платок? Я бы отдала ей платок, если бы она вернулась. Но когда Питер нашел его, их уже не было.
— Нет, это не воровство, — успокоил я Линни, хотя юрист мог бы усомниться в правильности такой классификации ее поступка. — Разрешите мне взглянуть на него?
— Конечно.
Она протянула мне платок. Я развернул белый квадрат тонкой прозрачной ткани. В уголке темнел стилизованный рисунок медведя в плоской соломенной панаме.
— Это какой-то персонаж Уолта Диснея? — спросил я.
— Это медведь Йоги, — удивилась она моему невежеству.
— Кто такой медведь Йоги?
— Неужели вы не знаете? Невероятно! Медведь Йоги — персонаж мультфильмов. Как кот Топ, атомный муравей и Флинтстоуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66