И, пробудившись, плыл в агатовом небе дракон, играя звездами и ветром — чаруя, зовя раствориться в опаловом потоке лучей…
Смеялась и плакала песня, плясала ночь; ночь укрывала землю, смывая печаль и усталость, даруя отдых и сны. Мир засыпал под колыбельную луны, улыбаясь в дреме, — засыпал, чтобы услышать новую сказку, чтобы проснуться к новой жизни…
…и в предутренних аметистовых сумерках ты шел по туману — ты засыпал вместе с лесом, и сорвавшийся с ветки последний лист падал всю твою оставшуюся жизнь. А ели взметнулись вверх призрачными башнями, и туман обнял тебя, все стало близким и далеким, а впереди чернела гладь обсидианового озера.
Память о жизни твоей и не твоей, о том, что было и чего не было, — все это звучало вокруг тебя, текло через тебя: черные стволы, шелест умирающей травы, мягкое одеяло хвои и ледяные искры звезд… Замер ручей в ожидании холода, застыли ветви, превратив песню в шепот, окаменело озеро. Мертвый лес, черный лес, спящий лес… Упали первые снежинки, запоздалыми каплями росы потекли по твоим щекам. Ледяная смерть даровала тебе свои слезы взамен тех, которых никогда не было у тебя…
…Золотоволосый смотрит и слушает, он пьет слова Отступника как горько-пряный яд, как густое терпкое вино, — вишня? терн?.. — как золото-пьяный мед иного бытия. И когда истаивает видение, может только выговорить пересохшими губами:
— Я хочу видеть все это. Хочу посмотреть своими глазами.
— Навряд ли тебе позволят: здесь вы под рукой Валар, и они не спешат освобождать вас от этой опеки.
Финрод смеется:
— В треснувшей форме отлито! Разве познание и постижение — зло? А если это благо, то как Великие могут воспретить подобное? Олве — мой родич, он не откажет мне в корабле…
— Но там, вне Земли Благословенной, Финдарато, — там мир меняется, там Время идет: Время властно над всем, что есть живого в мире; властно будет оно и над вами. Здесь твои фэа и роа поддерживают друг друга, здесь они в единении покоя, здесь их хранит кокон неизменной Вечности: там фэа будет медленно сжигать роа, пока от тела твоего не останется лишь любящее воспоминание обитавшего в нем духа. И ты, зная это, согласен променять омут Вечности на реку Времени?
Вместо ответа Финрод спрашивает:
— А ты сам, ты тоже вошел в эту реку?
— Да, — отвечает Отступник.
— Почему?
— Ты видел.
— Так зачем же ты спрашиваешь меня? — улыбается Финрод. — Ты ведь сам говорил: уставших ждет Чертог Перерождения и обновленная жизнь…
Неожиданная мысль стирает улыбку с лица сына Арафинве, заставляет его снова сдвинуть брови в неясной тревоге:
— А ты? Тебя тоже ждет Перерождение?
Глаза Отступника тонут в темных полукружьях, Ночь заполняет их — Ночь Смертных Земель, которых Финдарато Арафинвион не видел еще никогда:
— Моя судьба неведома мне. Иногда мне кажется, что я разделю путь Младших Детей… Но одно я знаю наверное: Чертог Перерождения — не для меня. Исцеление в Земле Аман идет об руку с Забвением, Финдарато, — и я не хочу такого Исцеления…
…Серебряные кольца, тончайший филигранный узор — как кружево инея на ветвях:
— Возлюбленная, нареченная моя — сердце мое не знает покоя, сердце зовет меня в Смертные Земли… ты — пойдешь ли со мной?
Озера, скованные льдом, — глаза твои, Амариэ…
— Вы, Нолдор, словно бы лишены цельности: чего вы ищете? Что гонит вас туда, где царит мрак, где вас подстерегает опасность? Нет, Артафинде, я не разделю этот путь с тобой. Если хочешь, чтобы серебро обещания стало золотом союза, ты не покинешь меня. Выбирай между мной и Сирыми Землями; выбирай, что тебе дороже, Артафинде!..
…Но непокой уже поселился в его сердце, и зов Эндорэ все неотступнее звучал в его душе; и в роковой час не клятва крови вела его — он сделал выбор, и Валар более не властны были удержать его, ибо нет ничего в мире, что не заключало бы в себе своей противоположности: смерть Финве распахнула перед его потомками золоченую клетку Валинора… Среди мрака, укрывшего Землю Благословенную, стоял золотоволосый сын Арафинве перед своей возлюбленной. Он не говорил ничего — все было ясно без слов.
Я ухожу, Амариэ мэльда. Мой выбор сделан. Идем со мной — я покажу тебе новый мир, мир, которого ты не знаешь, мир, в котором мы сложим свою Песнь… Идем со мной — рука об руку, до конца Пути. Идем со мной…
— Мне запретно следовать за тобой, Артафинде. Я не покину Благословенную Землю. Я не нарушу воли Короля Уходи, если таково твое желание; я же у ног Великих буду молить о снисхождении и милости к отступникам. Прощай.
А в глазах ее, похожих на ледяные голубоватые звезды, читал Финдарато Арафинвион: Ты выбрал, Артафинде, — и мы никогда не будем вместе.
Никогда.
Темное золото — словно медь и железо Нолдор сплавили со светлым золотом Ванъяр: Ангарато Ангамайтэ, властитель кузни, песнь молота. Он стал одним из первых, кому по душе пришлось ковать клинки — власть над металлом, пляска светлой стали заворожили его. Он был — твердость и верность, он был — опора и честь. И, когда старший брат избрал путь в Смертные Земли, без колебаний последовал за ним: так верный вассал пошел бы за своим сюзереном.
…и едва ли не больше, чем самого Финдарато, потрясла его чудовищная резня, учиненная в Алквалондэ сынами Феанаро. Он увидел, как танец светлой стали обернулся смертью, кровью и черным пеплом на мерцающих белых камнях Гавани; он видел нестерпимую боль, плескавшуюся в звездных глазах Олве…
И тогда Ангарато принял свою клятву. Он шел в Эндорэ для того, чтобы остановить стальной танец Смерти — тот танец, которому прежде отдавался с таким упоением. Он шел для того, чтобы остановить пророчество, чтобы никогда не стали истиной слова изреченной Судьбы: и брат предаст брата, и страх предательства будет вечно преследовать вас…
Червонное золото, Ярое Пламя, непокой огненной души: Айканаро Амбарато, ведомый Судьбой… Здесь он не находил своего предначертания — здесь, в вечности покоя. Юный, стремительный, подобный узкому острому клинку — ни на миг сомнения не посетили его, когда старший брат сказал им: Я ухожу в Смертные Земли — кто из вас последует за мной?
Не усомнился, потому что знал: там, в Покинутых Землях, он встретит наконец свою Судьбу.
…И было — мерцающее зеркало Тарн Аэлуин, юный свежий запах высоких трав, и солнечная горечь сосновой смолы на языке — и Она, дева в венке из белых цветов Ночи на темных волосах, его колдунья, его Песнь, его любовь в венце из печальных звезд Эндорэ… Из Ее ладоней пил он родниковую воду, как пьют новобрачные вино на свадьбе, и сплетались их руки, как те пути, которым никогда не слиться воедино, и ветер переплетал их волосы — червонное золото закатного солнца и черный шелк ночи…
Ничего не было больше — только глоток родниковой воды и соприкосновение рук в горькой и сладостной муке встречи-расставания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Смеялась и плакала песня, плясала ночь; ночь укрывала землю, смывая печаль и усталость, даруя отдых и сны. Мир засыпал под колыбельную луны, улыбаясь в дреме, — засыпал, чтобы услышать новую сказку, чтобы проснуться к новой жизни…
…и в предутренних аметистовых сумерках ты шел по туману — ты засыпал вместе с лесом, и сорвавшийся с ветки последний лист падал всю твою оставшуюся жизнь. А ели взметнулись вверх призрачными башнями, и туман обнял тебя, все стало близким и далеким, а впереди чернела гладь обсидианового озера.
Память о жизни твоей и не твоей, о том, что было и чего не было, — все это звучало вокруг тебя, текло через тебя: черные стволы, шелест умирающей травы, мягкое одеяло хвои и ледяные искры звезд… Замер ручей в ожидании холода, застыли ветви, превратив песню в шепот, окаменело озеро. Мертвый лес, черный лес, спящий лес… Упали первые снежинки, запоздалыми каплями росы потекли по твоим щекам. Ледяная смерть даровала тебе свои слезы взамен тех, которых никогда не было у тебя…
…Золотоволосый смотрит и слушает, он пьет слова Отступника как горько-пряный яд, как густое терпкое вино, — вишня? терн?.. — как золото-пьяный мед иного бытия. И когда истаивает видение, может только выговорить пересохшими губами:
— Я хочу видеть все это. Хочу посмотреть своими глазами.
— Навряд ли тебе позволят: здесь вы под рукой Валар, и они не спешат освобождать вас от этой опеки.
Финрод смеется:
— В треснувшей форме отлито! Разве познание и постижение — зло? А если это благо, то как Великие могут воспретить подобное? Олве — мой родич, он не откажет мне в корабле…
— Но там, вне Земли Благословенной, Финдарато, — там мир меняется, там Время идет: Время властно над всем, что есть живого в мире; властно будет оно и над вами. Здесь твои фэа и роа поддерживают друг друга, здесь они в единении покоя, здесь их хранит кокон неизменной Вечности: там фэа будет медленно сжигать роа, пока от тела твоего не останется лишь любящее воспоминание обитавшего в нем духа. И ты, зная это, согласен променять омут Вечности на реку Времени?
Вместо ответа Финрод спрашивает:
— А ты сам, ты тоже вошел в эту реку?
— Да, — отвечает Отступник.
— Почему?
— Ты видел.
— Так зачем же ты спрашиваешь меня? — улыбается Финрод. — Ты ведь сам говорил: уставших ждет Чертог Перерождения и обновленная жизнь…
Неожиданная мысль стирает улыбку с лица сына Арафинве, заставляет его снова сдвинуть брови в неясной тревоге:
— А ты? Тебя тоже ждет Перерождение?
Глаза Отступника тонут в темных полукружьях, Ночь заполняет их — Ночь Смертных Земель, которых Финдарато Арафинвион не видел еще никогда:
— Моя судьба неведома мне. Иногда мне кажется, что я разделю путь Младших Детей… Но одно я знаю наверное: Чертог Перерождения — не для меня. Исцеление в Земле Аман идет об руку с Забвением, Финдарато, — и я не хочу такого Исцеления…
…Серебряные кольца, тончайший филигранный узор — как кружево инея на ветвях:
— Возлюбленная, нареченная моя — сердце мое не знает покоя, сердце зовет меня в Смертные Земли… ты — пойдешь ли со мной?
Озера, скованные льдом, — глаза твои, Амариэ…
— Вы, Нолдор, словно бы лишены цельности: чего вы ищете? Что гонит вас туда, где царит мрак, где вас подстерегает опасность? Нет, Артафинде, я не разделю этот путь с тобой. Если хочешь, чтобы серебро обещания стало золотом союза, ты не покинешь меня. Выбирай между мной и Сирыми Землями; выбирай, что тебе дороже, Артафинде!..
…Но непокой уже поселился в его сердце, и зов Эндорэ все неотступнее звучал в его душе; и в роковой час не клятва крови вела его — он сделал выбор, и Валар более не властны были удержать его, ибо нет ничего в мире, что не заключало бы в себе своей противоположности: смерть Финве распахнула перед его потомками золоченую клетку Валинора… Среди мрака, укрывшего Землю Благословенную, стоял золотоволосый сын Арафинве перед своей возлюбленной. Он не говорил ничего — все было ясно без слов.
Я ухожу, Амариэ мэльда. Мой выбор сделан. Идем со мной — я покажу тебе новый мир, мир, которого ты не знаешь, мир, в котором мы сложим свою Песнь… Идем со мной — рука об руку, до конца Пути. Идем со мной…
— Мне запретно следовать за тобой, Артафинде. Я не покину Благословенную Землю. Я не нарушу воли Короля Уходи, если таково твое желание; я же у ног Великих буду молить о снисхождении и милости к отступникам. Прощай.
А в глазах ее, похожих на ледяные голубоватые звезды, читал Финдарато Арафинвион: Ты выбрал, Артафинде, — и мы никогда не будем вместе.
Никогда.
Темное золото — словно медь и железо Нолдор сплавили со светлым золотом Ванъяр: Ангарато Ангамайтэ, властитель кузни, песнь молота. Он стал одним из первых, кому по душе пришлось ковать клинки — власть над металлом, пляска светлой стали заворожили его. Он был — твердость и верность, он был — опора и честь. И, когда старший брат избрал путь в Смертные Земли, без колебаний последовал за ним: так верный вассал пошел бы за своим сюзереном.
…и едва ли не больше, чем самого Финдарато, потрясла его чудовищная резня, учиненная в Алквалондэ сынами Феанаро. Он увидел, как танец светлой стали обернулся смертью, кровью и черным пеплом на мерцающих белых камнях Гавани; он видел нестерпимую боль, плескавшуюся в звездных глазах Олве…
И тогда Ангарато принял свою клятву. Он шел в Эндорэ для того, чтобы остановить стальной танец Смерти — тот танец, которому прежде отдавался с таким упоением. Он шел для того, чтобы остановить пророчество, чтобы никогда не стали истиной слова изреченной Судьбы: и брат предаст брата, и страх предательства будет вечно преследовать вас…
Червонное золото, Ярое Пламя, непокой огненной души: Айканаро Амбарато, ведомый Судьбой… Здесь он не находил своего предначертания — здесь, в вечности покоя. Юный, стремительный, подобный узкому острому клинку — ни на миг сомнения не посетили его, когда старший брат сказал им: Я ухожу в Смертные Земли — кто из вас последует за мной?
Не усомнился, потому что знал: там, в Покинутых Землях, он встретит наконец свою Судьбу.
…И было — мерцающее зеркало Тарн Аэлуин, юный свежий запах высоких трав, и солнечная горечь сосновой смолы на языке — и Она, дева в венке из белых цветов Ночи на темных волосах, его колдунья, его Песнь, его любовь в венце из печальных звезд Эндорэ… Из Ее ладоней пил он родниковую воду, как пьют новобрачные вино на свадьбе, и сплетались их руки, как те пути, которым никогда не слиться воедино, и ветер переплетал их волосы — червонное золото закатного солнца и черный шелк ночи…
Ничего не было больше — только глоток родниковой воды и соприкосновение рук в горькой и сладостной муке встречи-расставания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162