Искаженные или Измененные — в зависимости от того, о каком племени идет речь, — орки; в языке Севера употребляется их измененное самоназвание — ирхи. Тхэннэй, Хранители, — это драконы;къал'торни, «камень-пробужденный-к-жизни», — тролли… Вот вроде бы и все.
— Постараюсь запомнить… — Гость пододвигает к себе Книгу, переворачивает новую страницу…
ТВОРЕНИЕ: Весна Арды
Век Столпов Света
Арда должна стать домом для детей Единого — вечным, неизменным, совершенным домом: так предречено. Так предпето Музыкой Айнур.
В Доме нет места Тьме — и возвышаются над землей, струя сияние вечного дня, Столпы Света, великие Светильники, Иллуин и Ормал, творящие безвременье — миг, растянувшийся на века.
Дом должен быть прекрасен — и поднимаются, тянутся к свету деревья и травы Йаванны Кементари — множество растений, великих и малых: мхи и лишайники, и травы, и огромные папоротники, и деревья — словно живые горы, чьи вершины достигают купола небес, чье подножие окутывает зеленый сумрак; но в безвременье даже легчайшее дуновение ветра не пошевелит их листву. Гладкое зеркало — моря и озера Ульмо, отражающие вечный свет.
И являются звери в долинах, заросших травами, в реках и озерах и в сумраке лесов: живые статуи в мире-без-времени. А Изначальные ищут — ищут совершенной гармонии Дома. Им некуда спешить: впереди Вечность.
Вечность неизменности.
Совершенный покой.
Весна Арды.
Мир-картина, с которой соскабливают, стирают несовершенное изображение — и рисуют новое. Мир-гобелен, который распускают, когда в него вплетается неверно выбранная нить. Мир-поэма, которую переписывают снова и снова в поисках совершенства. Мир-музыка, которую исполняют вновь и вновь, стремясь достичь безупречного звучания.
Живой мир, замкнутый в скорлупу безвременья.
Мир, не знающий смерти.
Забывший, что такое жизнь.
…Он стиснул виски руками: Арта глухо стонала от боли, словно женщина, которая не может разрешиться от бремени; огонь, ее жизнь, жег ее изнутри. Крик пульсировал в его мозгу в такт биению крови в висках, не умолкая, не умолкая, не умолкая ни на минуту. Боль стиснула его сердце, словно чья-то властная равнодушная рука.
Мир, потерявшийся между жизнью и небытием. Живое огненное сердце, бьющееся в застывшем теле.
И тогда он поднял руку.
И дрогнула земля под ногами Валар.
И рухнули Столпы Света.
…Когда Светильники рухнули, по телу Арты прошла дрожь, словно ее разбудило прикосновение раскаленного железа. Глухо нарастая, из недр земли рванулся в небо рев, и фонтанами брызнула ее огненная кровь, и огненные языки вулканов лизнули небо. Когда Светильники рухнули, сорвались с цепи спавшие дотоле стихии; бешеный раскаленный ветер омывал тело Арты, выдирал из ее недр горы, размазывал по небу тучи пепла и грязи. Когда Светильники рухнули, молнии разодрали слепое небо, и сметающий все на своем пути черный дождь обрушился навстречу рвущемуся в небо пламени. Трещины земли набухали лавой, и огненные реки ползли навстречу сорвавшимся с места водам, и темные струи пара вздымались в небо. И настала Тьма, и не стало неба, и багровые сполохи залили тяжелые низкие тучи, и иссиня-белые молнии вспороли дымные облака. И не стало звуков, ибо стон Арты, бившейся в родовых муках, был таков, что его уже не воспринимало ухо. В молчании рушились и вздымались горы, срывались пласты земли, и бились о горячие скалы новые реки, и поднимались из глубин моря новые земли, и белый пар клубился над неостывшей их поверхностью.
Казалось, незримая рука сминает мир как глину, лепит его заново. И в немоте встала волна, выше самых высоких гор Арты, и беззвучно прокатилась — волна воды по волнам суши… И утихла плоть Арты, и стало слышно ее прерывистое огненное дыхание.
Когда Светильники рухнули, не было света, не было тьмы, но это был миг Рождения, миг Начала Времен.
И была ночь.
…и над ночной пылающей землей на крыльях черного ветра летел он и смеялся свободно и радостно. С грохотом рушились горы — и восставали вновь, выше прежних. И кто-то шепнул Мелькору: оставь свой след… Он спустился вниз и ступил на землю. Он вдавил ладонь в незастывшую лаву, и огонь Арты не обжег его руку; Изначальный был — одно с этим миром. Он стал — Обрученным-с-Артой. И на черной ладье из остывшей лавы плыл он по пылающей реке, и огненным смехом смеялась Арта, освобождаясь от оков, и вторил ей Мелькор, запрокинув лицо к небу, радуясь свободе и силе юного мира.
И был день.
…в клубах раскаленного пара, в облаках медленно оседающего на землю черного пепла встало Солнце, и свет его был алым, багровым, кровавым. И было затмение Солнца. Оно обратилось в огненный, нестерпимо сияющий серп, а потом стало черным диском — пылающая тьма; и корона пламени окружала его, и в биении небесного огня, в танце медленных хлопьев пепла слышался отголосок темной, мятежной и грозной музыки; в нее вплетался печальный льдистый шорох и тихий звон звезд — нежная мелодия флейты; и стремительный ветер, ледяной и огненный, звучал, как низкие голоса струнных; и приглушенный хор горных вершин был как глуховатое многоголосье медных труб…
Он шел, вслушиваясь в прерывистое дыхание земли. Он говорил, и песнью были его слова, исцеляющие и изгоняющие боль, — тогда ровно и уверенно стало биться огненное сердце Арты, и спокойным стало ее дыхание. Тишина стала в мире, и Обрученный-с-Артой услышал тихий шепот нерожденных растений, скрытых слоем пепла. И песнью были его слова, обращающие смерть в сон, дабы в должный час пробудились в новом мире деревья и травы. И Песнью были его слова — той, что дарит жизнь, что творит живое из неживого.
Но пока он пел, вновь рванулось в небо пламя вулкана и расступилось, и вышли из него новые неведомые существа, пугающе прекрасные. Пылающая тьма была плотью их, и глаза их были — озера огня; были они рождены из пламени земли силой Слова и Песни. И стали Пробужденные, которым нарек он имя Ахэрэ, Пламя Тьмы, и Ллах'айни, Огненные духи, спутниками Обрученного-с-Артой. Были они иной природы, чем майяр; огонь был их сущностью, и ни смирить, ни укротить их до конца не мог никто. Дети Илуватара, Перворожденные, назвали их Валараукар, и Балрогами — Могущественными Демонами. Жизнь их могла длиться вечно, но, если удавалось убить их, обращались они в пламя и растворялись в огне земли, ибо были они воплощением стихии огня и огонь был сущностью их.
Они были могучи и прекрасны. Но они не были людьми.
…Когда утихла земля, и пепел укрыл ее, словно черный плащ, и развеялась тяжелая туманная мгла, Мелькор увидел новый мир. Нарушен был покой вод и земель, и более не было в лике Арты сходства с застывшей маской. Горные цепи вставали на месте долин, море затопило холмы, и заливы остро врезались в сушу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
— Постараюсь запомнить… — Гость пододвигает к себе Книгу, переворачивает новую страницу…
ТВОРЕНИЕ: Весна Арды
Век Столпов Света
Арда должна стать домом для детей Единого — вечным, неизменным, совершенным домом: так предречено. Так предпето Музыкой Айнур.
В Доме нет места Тьме — и возвышаются над землей, струя сияние вечного дня, Столпы Света, великие Светильники, Иллуин и Ормал, творящие безвременье — миг, растянувшийся на века.
Дом должен быть прекрасен — и поднимаются, тянутся к свету деревья и травы Йаванны Кементари — множество растений, великих и малых: мхи и лишайники, и травы, и огромные папоротники, и деревья — словно живые горы, чьи вершины достигают купола небес, чье подножие окутывает зеленый сумрак; но в безвременье даже легчайшее дуновение ветра не пошевелит их листву. Гладкое зеркало — моря и озера Ульмо, отражающие вечный свет.
И являются звери в долинах, заросших травами, в реках и озерах и в сумраке лесов: живые статуи в мире-без-времени. А Изначальные ищут — ищут совершенной гармонии Дома. Им некуда спешить: впереди Вечность.
Вечность неизменности.
Совершенный покой.
Весна Арды.
Мир-картина, с которой соскабливают, стирают несовершенное изображение — и рисуют новое. Мир-гобелен, который распускают, когда в него вплетается неверно выбранная нить. Мир-поэма, которую переписывают снова и снова в поисках совершенства. Мир-музыка, которую исполняют вновь и вновь, стремясь достичь безупречного звучания.
Живой мир, замкнутый в скорлупу безвременья.
Мир, не знающий смерти.
Забывший, что такое жизнь.
…Он стиснул виски руками: Арта глухо стонала от боли, словно женщина, которая не может разрешиться от бремени; огонь, ее жизнь, жег ее изнутри. Крик пульсировал в его мозгу в такт биению крови в висках, не умолкая, не умолкая, не умолкая ни на минуту. Боль стиснула его сердце, словно чья-то властная равнодушная рука.
Мир, потерявшийся между жизнью и небытием. Живое огненное сердце, бьющееся в застывшем теле.
И тогда он поднял руку.
И дрогнула земля под ногами Валар.
И рухнули Столпы Света.
…Когда Светильники рухнули, по телу Арты прошла дрожь, словно ее разбудило прикосновение раскаленного железа. Глухо нарастая, из недр земли рванулся в небо рев, и фонтанами брызнула ее огненная кровь, и огненные языки вулканов лизнули небо. Когда Светильники рухнули, сорвались с цепи спавшие дотоле стихии; бешеный раскаленный ветер омывал тело Арты, выдирал из ее недр горы, размазывал по небу тучи пепла и грязи. Когда Светильники рухнули, молнии разодрали слепое небо, и сметающий все на своем пути черный дождь обрушился навстречу рвущемуся в небо пламени. Трещины земли набухали лавой, и огненные реки ползли навстречу сорвавшимся с места водам, и темные струи пара вздымались в небо. И настала Тьма, и не стало неба, и багровые сполохи залили тяжелые низкие тучи, и иссиня-белые молнии вспороли дымные облака. И не стало звуков, ибо стон Арты, бившейся в родовых муках, был таков, что его уже не воспринимало ухо. В молчании рушились и вздымались горы, срывались пласты земли, и бились о горячие скалы новые реки, и поднимались из глубин моря новые земли, и белый пар клубился над неостывшей их поверхностью.
Казалось, незримая рука сминает мир как глину, лепит его заново. И в немоте встала волна, выше самых высоких гор Арты, и беззвучно прокатилась — волна воды по волнам суши… И утихла плоть Арты, и стало слышно ее прерывистое огненное дыхание.
Когда Светильники рухнули, не было света, не было тьмы, но это был миг Рождения, миг Начала Времен.
И была ночь.
…и над ночной пылающей землей на крыльях черного ветра летел он и смеялся свободно и радостно. С грохотом рушились горы — и восставали вновь, выше прежних. И кто-то шепнул Мелькору: оставь свой след… Он спустился вниз и ступил на землю. Он вдавил ладонь в незастывшую лаву, и огонь Арты не обжег его руку; Изначальный был — одно с этим миром. Он стал — Обрученным-с-Артой. И на черной ладье из остывшей лавы плыл он по пылающей реке, и огненным смехом смеялась Арта, освобождаясь от оков, и вторил ей Мелькор, запрокинув лицо к небу, радуясь свободе и силе юного мира.
И был день.
…в клубах раскаленного пара, в облаках медленно оседающего на землю черного пепла встало Солнце, и свет его был алым, багровым, кровавым. И было затмение Солнца. Оно обратилось в огненный, нестерпимо сияющий серп, а потом стало черным диском — пылающая тьма; и корона пламени окружала его, и в биении небесного огня, в танце медленных хлопьев пепла слышался отголосок темной, мятежной и грозной музыки; в нее вплетался печальный льдистый шорох и тихий звон звезд — нежная мелодия флейты; и стремительный ветер, ледяной и огненный, звучал, как низкие голоса струнных; и приглушенный хор горных вершин был как глуховатое многоголосье медных труб…
Он шел, вслушиваясь в прерывистое дыхание земли. Он говорил, и песнью были его слова, исцеляющие и изгоняющие боль, — тогда ровно и уверенно стало биться огненное сердце Арты, и спокойным стало ее дыхание. Тишина стала в мире, и Обрученный-с-Артой услышал тихий шепот нерожденных растений, скрытых слоем пепла. И песнью были его слова, обращающие смерть в сон, дабы в должный час пробудились в новом мире деревья и травы. И Песнью были его слова — той, что дарит жизнь, что творит живое из неживого.
Но пока он пел, вновь рванулось в небо пламя вулкана и расступилось, и вышли из него новые неведомые существа, пугающе прекрасные. Пылающая тьма была плотью их, и глаза их были — озера огня; были они рождены из пламени земли силой Слова и Песни. И стали Пробужденные, которым нарек он имя Ахэрэ, Пламя Тьмы, и Ллах'айни, Огненные духи, спутниками Обрученного-с-Артой. Были они иной природы, чем майяр; огонь был их сущностью, и ни смирить, ни укротить их до конца не мог никто. Дети Илуватара, Перворожденные, назвали их Валараукар, и Балрогами — Могущественными Демонами. Жизнь их могла длиться вечно, но, если удавалось убить их, обращались они в пламя и растворялись в огне земли, ибо были они воплощением стихии огня и огонь был сущностью их.
Они были могучи и прекрасны. Но они не были людьми.
…Когда утихла земля, и пепел укрыл ее, словно черный плащ, и развеялась тяжелая туманная мгла, Мелькор увидел новый мир. Нарушен был покой вод и земель, и более не было в лике Арты сходства с застывшей маской. Горные цепи вставали на месте долин, море затопило холмы, и заливы остро врезались в сушу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162