И потому я попросила племянницу мне помочь.
Слегка поджав губы, вдова пояснила:
– Дуэсса – единственная дочь моего покойного брата. Она взбалмошна, своенравна, капризна, ибо росла при отце, который по слабости своего характера не мог ей ни в чем отказать. Признаться, я многое своему братцу прощала, однако сносить выходки его дочери мне подчас трудновато. Впрочем, Дуэсса охотно откликнулась на мою просьбу, и в том, что из этого вышло, я ее ничуть не виню. Ведь она впервые увидела камень, и тот ее просто околдовал. Ей захотелось его потрогать, а я не могла этого предвидеть, ведь во мне-то самой никогда такие желания не пробуждались. Как я могла предугадать то, чего не находила в себе?
Лайам ни на секунду не забывал, что он здесь не просто слушатель (хотя рассказ вдовы он находил воистину занимательным), и тут же задал вопрос:
– Как получилось, что ваша племянница никогда прежде не видела фамильной реликвии? Ведь вас допускали к ней еще в детстве. Почему же Дуэсса была лишена этой возможности?
Госпожа Присциан снова вздохнула.
– Это опять же брат. Он не позволял дочке посещать фамильную усыпальницу. Мой брат был человеком со странностями, господин Ренфорд, и любящим, но не очень хорошим отцом. Он считал, что девочка чересчур впечатлительна и что пребывание в столь скорбном месте может ей повредить. Признаться, я ему не перечила, я всегда ему уступала, потому что любила его. Сказать по правде, я и теперь бы не прибегла к ее услугам, если бы не досадное недомогание.
– Но если ее никогда не пускали в фамильный склеп, как же она будет вершить эти обряды, когда настанет ее черед? – ляпнул вдруг Кессиас.
Лайам сделал приятелю большие глаза, надеясь умерить не к месту проснувшееся в нем любопытство. Даже если отбросить дурацкий намек на возможную кончину вдовы, особенности религиозных отправлений семьи Присцианов никого не касались.
– Я надеюсь, что у моей племянницы будет ребенок – лучше, конечно, если мальчик, который вырастет еще до того, как я состарюсь настолько, что стану ни на что не годна, – нимало не смутившись, охотно пояснила почтенная дама. – А если этого не случится, то и тут все можно устроить. Денег, которые я отписала храму Лаомедона, вполне хватит на приличествующие заочные поминовения.
– Ага, – довольно кивнул эдил, словно наконец-таки разобрался в вопросе, который до сей поры непрестанно его тяготил.
Лайам же еще не разобрался ни в чем, но ему вдруг показалось, что в последние полчаса он узнал о госпоже Присциан больше, чем за две недели знакомства.
– Как бы там ни было, на прошлой неделе ваша племянница впервые увидела камень, так? – сказал Лайам, возвращаясь к основному предмету беседы.
– Да, и тот ее просто потряс. Дуэсса росла, ни в чем не зная отказа, и потому, когда обряд был завершен, она подошла к саркофагу Эйрина и взяла камень, лежавший у него на груди. Я и слова не успела сказать… – Вдова умолкла, заметив изумленный взгляд Лайама. Она покачала головой и пояснила: – Не совсем на его груди, господин Ренфорд… Камень лежал на крышке саркофага, выполненной в форме фигуры усопшего. – Женщина даже улыбнулась, увидев, как обеспокоили Лайама ее слова. – Конечно же, я имела в виду барельеф… Как я уже говорила, Дуэсса у нас весьма своенравна, а мое нездоровье не позволило мне ее урезонить. Мало того, она даже упросила меня позволить ей поносить драгоценность. Не пойму и сама, как вышло, что я согласилась! Присцианы ведь никогда не стремились выставлять напоказ свой достаток. Но, как бы там ни было, девочка показалась с этим украшением в городе…
– И, насколько я понял, имела успех…
– Успех! – Эдил округлил глаза. – По всему Саузварку лишь об этом до сих пор и трезвонят! Сказать по правде, любой прохожий, на какого ни набредешь, тут же примется вам рассказывать о возвращении реликвии Присцианов!
Почтенная дама негромко и с явным неудовольствием кашлянула.
– Тоже мне, возвращение! Она никогда и не пропадала. Однако камень не следовало тревожить лишь для того, чтобы дать пищу городским болтунам. Смею заверить – нам, Присцианам, шумиха совсем не нужна. Хотя, надо признаться, я поначалу решила, что это не так уж плохо. – Вдова пристально посмотрела на Лайама. – В связи с нашими совместными планами, господин Ренфорд, мне показалось, что кое-какие разговоры, возбуждающие интерес к нашему торговому дому, пойдут нам на пользу. Или вы не согласны?
– Совершенно согласен, – поспешно сказал Лайам.
Торговому дому, обладающему такой драгоценностью, как сокровище Присцианов, охотно предоставит кредиты любой банк. Однако беседа вновь отклонялась от основной темы, и он попытался вернуть ее в нужное русло.
– Значит, ваша племянница унесла этот камень из склепа и появилась с ним в обществе?
– Да, – ответила госпожа Присциан ворчливо. – Камень вставлен в оправу, его можно носить как кулон. Вот она этот кулон и надевала – на все балы, приемы и званые вечера.
– Значит, его могли видеть многие люди?
– Да, почитай, весь Саузварк! – с жаром воскликнул Кессиас. Госпожа Присциан недовольно поморщилась, но отрицать не стала.
– Да, камень видел весь Саузварк, как верно заметил эдил. Но я не думаю, что это имеет значение. Дом наш построен давно и надежен, как крепость. Извне в него проникнуть никто не мог.
Лайам поднял руку, призывая к терпению.
– Я верю, я просто уточняю детали.
– Если его кто и не видел, так это слепцы, – заверил еще раз эдил, вызвав очередную гримасу неудовольствия у госпожи Присциан.
– Будь я предусмотрительней, – сухо сказала вдова, – я бы велела Дуэссе вообще не снимать этот кристалл, даже в постели. Но она его все же снимала. Я сама настояла, чтобы каждую ночь камень возвращался на место. И лично за этим следила. Да, вот еще что… Должна прибавить, что гости моей племянницы ночевали не здесь, а по соседству – в доме Дуэссы.
Лайам подался вперед.
– Так ваша племянница здесь не живет?
– Нет, я же сказала, – в соседнем особняке. Наш удачливый пращур не только выстроил это здание, но и нашел средства пристроить к нему второе, потому что семья расширялась. Теперь, после смерти брата, оба дома принадлежат мне.
– А где находится склеп?
Госпожа Присциан кивнула, словно давно ожидала, что Лайам задаст этот вопрос.
– Склеп у нас под ногами, глубоко под землей. Туда можно войти из обоих домов. Двери, ведущие в усыпальницу, обычно заперты. Они были заперты и сегодня утром, когда Дуэсса пошла за камнем. Она хотела надеть его на какое-то очередное увеселение, но это ей, как вы уже поняли, не удалось.
Лайам взглянул на Кессиаса и, получив в ответ озабоченный, но не очень осмысленный взгляд, спросил, нельзя ли осмотреть склеп. Госпожа Присциан тотчас же встала с кушетки, на которой сидела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Слегка поджав губы, вдова пояснила:
– Дуэсса – единственная дочь моего покойного брата. Она взбалмошна, своенравна, капризна, ибо росла при отце, который по слабости своего характера не мог ей ни в чем отказать. Признаться, я многое своему братцу прощала, однако сносить выходки его дочери мне подчас трудновато. Впрочем, Дуэсса охотно откликнулась на мою просьбу, и в том, что из этого вышло, я ее ничуть не виню. Ведь она впервые увидела камень, и тот ее просто околдовал. Ей захотелось его потрогать, а я не могла этого предвидеть, ведь во мне-то самой никогда такие желания не пробуждались. Как я могла предугадать то, чего не находила в себе?
Лайам ни на секунду не забывал, что он здесь не просто слушатель (хотя рассказ вдовы он находил воистину занимательным), и тут же задал вопрос:
– Как получилось, что ваша племянница никогда прежде не видела фамильной реликвии? Ведь вас допускали к ней еще в детстве. Почему же Дуэсса была лишена этой возможности?
Госпожа Присциан снова вздохнула.
– Это опять же брат. Он не позволял дочке посещать фамильную усыпальницу. Мой брат был человеком со странностями, господин Ренфорд, и любящим, но не очень хорошим отцом. Он считал, что девочка чересчур впечатлительна и что пребывание в столь скорбном месте может ей повредить. Признаться, я ему не перечила, я всегда ему уступала, потому что любила его. Сказать по правде, я и теперь бы не прибегла к ее услугам, если бы не досадное недомогание.
– Но если ее никогда не пускали в фамильный склеп, как же она будет вершить эти обряды, когда настанет ее черед? – ляпнул вдруг Кессиас.
Лайам сделал приятелю большие глаза, надеясь умерить не к месту проснувшееся в нем любопытство. Даже если отбросить дурацкий намек на возможную кончину вдовы, особенности религиозных отправлений семьи Присцианов никого не касались.
– Я надеюсь, что у моей племянницы будет ребенок – лучше, конечно, если мальчик, который вырастет еще до того, как я состарюсь настолько, что стану ни на что не годна, – нимало не смутившись, охотно пояснила почтенная дама. – А если этого не случится, то и тут все можно устроить. Денег, которые я отписала храму Лаомедона, вполне хватит на приличествующие заочные поминовения.
– Ага, – довольно кивнул эдил, словно наконец-таки разобрался в вопросе, который до сей поры непрестанно его тяготил.
Лайам же еще не разобрался ни в чем, но ему вдруг показалось, что в последние полчаса он узнал о госпоже Присциан больше, чем за две недели знакомства.
– Как бы там ни было, на прошлой неделе ваша племянница впервые увидела камень, так? – сказал Лайам, возвращаясь к основному предмету беседы.
– Да, и тот ее просто потряс. Дуэсса росла, ни в чем не зная отказа, и потому, когда обряд был завершен, она подошла к саркофагу Эйрина и взяла камень, лежавший у него на груди. Я и слова не успела сказать… – Вдова умолкла, заметив изумленный взгляд Лайама. Она покачала головой и пояснила: – Не совсем на его груди, господин Ренфорд… Камень лежал на крышке саркофага, выполненной в форме фигуры усопшего. – Женщина даже улыбнулась, увидев, как обеспокоили Лайама ее слова. – Конечно же, я имела в виду барельеф… Как я уже говорила, Дуэсса у нас весьма своенравна, а мое нездоровье не позволило мне ее урезонить. Мало того, она даже упросила меня позволить ей поносить драгоценность. Не пойму и сама, как вышло, что я согласилась! Присцианы ведь никогда не стремились выставлять напоказ свой достаток. Но, как бы там ни было, девочка показалась с этим украшением в городе…
– И, насколько я понял, имела успех…
– Успех! – Эдил округлил глаза. – По всему Саузварку лишь об этом до сих пор и трезвонят! Сказать по правде, любой прохожий, на какого ни набредешь, тут же примется вам рассказывать о возвращении реликвии Присцианов!
Почтенная дама негромко и с явным неудовольствием кашлянула.
– Тоже мне, возвращение! Она никогда и не пропадала. Однако камень не следовало тревожить лишь для того, чтобы дать пищу городским болтунам. Смею заверить – нам, Присцианам, шумиха совсем не нужна. Хотя, надо признаться, я поначалу решила, что это не так уж плохо. – Вдова пристально посмотрела на Лайама. – В связи с нашими совместными планами, господин Ренфорд, мне показалось, что кое-какие разговоры, возбуждающие интерес к нашему торговому дому, пойдут нам на пользу. Или вы не согласны?
– Совершенно согласен, – поспешно сказал Лайам.
Торговому дому, обладающему такой драгоценностью, как сокровище Присцианов, охотно предоставит кредиты любой банк. Однако беседа вновь отклонялась от основной темы, и он попытался вернуть ее в нужное русло.
– Значит, ваша племянница унесла этот камень из склепа и появилась с ним в обществе?
– Да, – ответила госпожа Присциан ворчливо. – Камень вставлен в оправу, его можно носить как кулон. Вот она этот кулон и надевала – на все балы, приемы и званые вечера.
– Значит, его могли видеть многие люди?
– Да, почитай, весь Саузварк! – с жаром воскликнул Кессиас. Госпожа Присциан недовольно поморщилась, но отрицать не стала.
– Да, камень видел весь Саузварк, как верно заметил эдил. Но я не думаю, что это имеет значение. Дом наш построен давно и надежен, как крепость. Извне в него проникнуть никто не мог.
Лайам поднял руку, призывая к терпению.
– Я верю, я просто уточняю детали.
– Если его кто и не видел, так это слепцы, – заверил еще раз эдил, вызвав очередную гримасу неудовольствия у госпожи Присциан.
– Будь я предусмотрительней, – сухо сказала вдова, – я бы велела Дуэссе вообще не снимать этот кристалл, даже в постели. Но она его все же снимала. Я сама настояла, чтобы каждую ночь камень возвращался на место. И лично за этим следила. Да, вот еще что… Должна прибавить, что гости моей племянницы ночевали не здесь, а по соседству – в доме Дуэссы.
Лайам подался вперед.
– Так ваша племянница здесь не живет?
– Нет, я же сказала, – в соседнем особняке. Наш удачливый пращур не только выстроил это здание, но и нашел средства пристроить к нему второе, потому что семья расширялась. Теперь, после смерти брата, оба дома принадлежат мне.
– А где находится склеп?
Госпожа Присциан кивнула, словно давно ожидала, что Лайам задаст этот вопрос.
– Склеп у нас под ногами, глубоко под землей. Туда можно войти из обоих домов. Двери, ведущие в усыпальницу, обычно заперты. Они были заперты и сегодня утром, когда Дуэсса пошла за камнем. Она хотела надеть его на какое-то очередное увеселение, но это ей, как вы уже поняли, не удалось.
Лайам взглянул на Кессиаса и, получив в ответ озабоченный, но не очень осмысленный взгляд, спросил, нельзя ли осмотреть склеп. Госпожа Присциан тотчас же встала с кушетки, на которой сидела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89