К тому же, будучи человеком уже не полным, а склонным к тучности, старший Фурзеус страдал сильной одышкой – это угадывалось по хриплым перебоям в дыхании, что, впрочем, нисколько не мешало ему тараторить. Такого увальня мог нисколько не опасаться не только физически крепкий Шутник, но и любой хлюпик, мало-мальски умеющий за себя постоять. – Ваша миссия так таинственна, так увлекательна! Леди Окхэм посвятила нас в этот секрет!
– Да, Дуэсса тут всякого наговорила, – сухо подтвердила госпожа Присциан.
– Боюсь, ничего увлекательного я вам рассказать не смогу, – пробормотал Лайам, белея от бешенства. Он не знал, во что именно эта дуреха «посвятила» Фурзеусов, но ей следовало бы держать язык за зубами. Дуэсса словно почувствовала его недовольство, а возможно, на нее подействовал холодный тон тетушки Трэзи. Она выпрямилась в кресле, расправила складки на платье, вздернула подбородок и с вызовом посмотрела гостю в глаза.
– Ну что вы, господин Ренфорд, – сказала она, сделав ударение на обращении «господин», подчеркивая тем самым разницу в их общественном положении. – Наверняка у вас есть чем нас удивить. Это ведь не какая-нибудь вульгарная кража, а похищение, переполошившее весь Саузварк.
Оправившись от похмелья, Дуэсса приобрела стать и осанку. Она была по-своему даже красива, но особенной – кукольной – красотой. Иссиня-черные волосы, вьющиеся крупными локонами, обрамляли нежное личико леди.
– Не могу сказать, что я крупный специалист по кражам, – медленно произнес Лайам, – но то, что случилось в вашем доме, действительно весьма расходится с представлениями о происшествиях подобного рода. – Он еле сдержался, чтобы не скрипнуть от гнева зубами. Леди Окхэм не имела права себя так вести. Фурзеусы находятся под подозрением. Они или не они похитили камень – дело десятое, но она не должна была им ничего говорить! О чем только думает эта особа? И думает ли она вообще? – Но следствие – это всего лишь рутина, – продолжил он, ослепительно улыбнувшись. – Когда я задам вам пару скучных вопросов, вы тут же поймете, что в них ничего интересного нет. Готовы ли вы, леди, подарить мне минуту внимания?
– Пожалуй, – кивнула Дуэсса с таким видом, будто делала Лайаму огромное одолжение. – Надеюсь, вы нас извините, друзья?
Фурзеусы засуетились и начали было вставать со своих мест, но Лайам, вскинув руки, остановил их сборы:
– Вы нисколько не помешаете нам. Останьтесь, прошу вас. Возможно, вы тоже сумеете мне помочь.
Уж если эта чертова кукла сочла возможным рассказать сладкой парочке «все», пусть и Фурзеусы поучаствуют в разговоре, они могут оказаться полезными, если Дуэсса захочет что-нибудь скрыть или соврать. Тоненький внутренний голосок, еле пробившийся к сознанию Лайама, напомнил ему, что он обещал быть деликатным.
Фурзеусы явно обрадовались, когда им разрешили остаться. Поэна порозовела и засияла, а Симбер, опять устроившись в кресле, облегченно и шумно вздохнул. Госпожа Присциан нахмурилась, однако ничего не сказала и знаком предложила Лайаму сесть, что он и сделал, но с легкой заминкой, ибо нуждался в паузе, чтобы привести мысли в порядок и унять свою злость.
У него было чем осадить зарвавшуюся девчонку. Например, он мог вежливо осведомиться, не продолжает ли ее мучить вчерашнее недомогание. Уж если ты строишь из себя высокородную леди, не надирайся, как грузчик, или хотя бы справляйся со своим похмельем втихую. Леди неприлично так пить; впрочем, если леди так поступает, то не очень-то вежливо ей об этом напоминать. «Дуэсса – всего лишь дочка торговца, которой выпал случай удачно выскочить замуж, – сказал он себе. – Пусть поважничает, если ей так уж хочется, что в том за беда?»
– Итак, – заговорил он уже совершенно спокойно, – мне хотелось бы спросить у присутствующих, не проявлял ли кто-либо в последнее время к реликвии Присцианов особенный интерес?
Дуэсса склонила голову набок и с легкой долей насмешки сказала:
– Все, господин Ренфорд, проявляли к нашему камню большой интерес. Этот ведь не какая-то побрякушка – это редкая, дорогая и очень красивая вещь.
Лайам широко улыбнулся в ответ.
– Я понимаю, леди. Но я говорю о другом. Не выказывал ли кто-либо из ваших друзей повышенного желания обладать этой вещью? К примеру, я знаю, что этот камень очень хотел приобрести граф Ульдерик.
Кто-то из Фурзеусов фыркнул. Лайам не успел понять кто, потому что Дуэсса внезапно вскинула голову и на ее бледных щеках вспыхнули яркие пятна румянца.
– Что, господин Ренфорд, вы хотите этим сказать?! Что граф мог иметь какое-то отношение к краже?!!
– Уймись, Дуэсса! – вмешалась госпожа Присциан. – Следствие должно детально во всем разобраться. Мы ведь с тобой это уже обсуждали.
– Нет, тетушка Трэзи, я этого не потерплю! Мошенник, похитивший камень, где-то гуляет, а ваше хваленое следствие пытается возвести напраслину на моих лучших друзей! Говорю вам, я этого так не оставлю! – Дуэсса гневно топнула ножкой, но впечатление получилось комическим, ибо она сидела, а не стояла. Но никто из присутствующих даже не улыбнулся. Фурзеусы словно бы впали в ступор – от глубочайшего изумления. Брат замер с разинутым ртом, а сестра широко раскрыла глаза. Наконец Поэна пришла в себя и громким шепотом обратилась к подруге:
– Дуэсса, неужто все это правда? Нас что – действительно подозревают?
– Боги! – задыхаясь, воскликнул Симбер. – Боги! Я – вор!
Дуэсса вскочила с кресла и, сжав кулаки, закричала:
– Да! Да! Тут все вас подозревают! Но я этого снести не могу! – Она зажала уши руками и стремительно понеслась к выходу из солярия. Хлопнула дверь. В помещении повисла напряженная тишина.
«Бедный Окхэм», – подумал сочувственно Лайам.
Наконец госпожа Присциан решилась нарушить молчание:
– Я совершенно уверена, что подозрения господина Ренфорда не имеют отношения ни к вам, Поэна, ни к вам, дорогой Симбер. Дуэсса немного расстроена, прошу вас ее извинить.
Лайам почувствовал в ее словах легкую укоризну, которую тут же отнес на свой счет.
– Да-да, – пробормотал он, запинаясь, – конечно. Я и не думал подозревать кого-то из вас.
Фурзеусы были явно разочарованы. Как дети, с которыми не захотели играть.
– Проклятье! – с усмешкой сказал толстячок. – Я бы не возражал, если бы во мне заподозрили вора. Ах, какой бы я был вор! Хитрый, коварный, отчаянный, сорвиголова! Пах, пах! – Он проделал несколько пассов рукой, изображая фехтовальные выпады.
– Нас не подозревают, но кто-то из наших знакомых все-таки вор, – с восторженным изумлением проговорила Поэна. – И кто же? Я ставлю на Квэтвела. Да – на него!
– А я – на слуг! – живо возразил старший Фурзеус. – Этот Тассо очень похож на голодного волка.
– Ты проиграл – в доме не было слуг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Да, Дуэсса тут всякого наговорила, – сухо подтвердила госпожа Присциан.
– Боюсь, ничего увлекательного я вам рассказать не смогу, – пробормотал Лайам, белея от бешенства. Он не знал, во что именно эта дуреха «посвятила» Фурзеусов, но ей следовало бы держать язык за зубами. Дуэсса словно почувствовала его недовольство, а возможно, на нее подействовал холодный тон тетушки Трэзи. Она выпрямилась в кресле, расправила складки на платье, вздернула подбородок и с вызовом посмотрела гостю в глаза.
– Ну что вы, господин Ренфорд, – сказала она, сделав ударение на обращении «господин», подчеркивая тем самым разницу в их общественном положении. – Наверняка у вас есть чем нас удивить. Это ведь не какая-нибудь вульгарная кража, а похищение, переполошившее весь Саузварк.
Оправившись от похмелья, Дуэсса приобрела стать и осанку. Она была по-своему даже красива, но особенной – кукольной – красотой. Иссиня-черные волосы, вьющиеся крупными локонами, обрамляли нежное личико леди.
– Не могу сказать, что я крупный специалист по кражам, – медленно произнес Лайам, – но то, что случилось в вашем доме, действительно весьма расходится с представлениями о происшествиях подобного рода. – Он еле сдержался, чтобы не скрипнуть от гнева зубами. Леди Окхэм не имела права себя так вести. Фурзеусы находятся под подозрением. Они или не они похитили камень – дело десятое, но она не должна была им ничего говорить! О чем только думает эта особа? И думает ли она вообще? – Но следствие – это всего лишь рутина, – продолжил он, ослепительно улыбнувшись. – Когда я задам вам пару скучных вопросов, вы тут же поймете, что в них ничего интересного нет. Готовы ли вы, леди, подарить мне минуту внимания?
– Пожалуй, – кивнула Дуэсса с таким видом, будто делала Лайаму огромное одолжение. – Надеюсь, вы нас извините, друзья?
Фурзеусы засуетились и начали было вставать со своих мест, но Лайам, вскинув руки, остановил их сборы:
– Вы нисколько не помешаете нам. Останьтесь, прошу вас. Возможно, вы тоже сумеете мне помочь.
Уж если эта чертова кукла сочла возможным рассказать сладкой парочке «все», пусть и Фурзеусы поучаствуют в разговоре, они могут оказаться полезными, если Дуэсса захочет что-нибудь скрыть или соврать. Тоненький внутренний голосок, еле пробившийся к сознанию Лайама, напомнил ему, что он обещал быть деликатным.
Фурзеусы явно обрадовались, когда им разрешили остаться. Поэна порозовела и засияла, а Симбер, опять устроившись в кресле, облегченно и шумно вздохнул. Госпожа Присциан нахмурилась, однако ничего не сказала и знаком предложила Лайаму сесть, что он и сделал, но с легкой заминкой, ибо нуждался в паузе, чтобы привести мысли в порядок и унять свою злость.
У него было чем осадить зарвавшуюся девчонку. Например, он мог вежливо осведомиться, не продолжает ли ее мучить вчерашнее недомогание. Уж если ты строишь из себя высокородную леди, не надирайся, как грузчик, или хотя бы справляйся со своим похмельем втихую. Леди неприлично так пить; впрочем, если леди так поступает, то не очень-то вежливо ей об этом напоминать. «Дуэсса – всего лишь дочка торговца, которой выпал случай удачно выскочить замуж, – сказал он себе. – Пусть поважничает, если ей так уж хочется, что в том за беда?»
– Итак, – заговорил он уже совершенно спокойно, – мне хотелось бы спросить у присутствующих, не проявлял ли кто-либо в последнее время к реликвии Присцианов особенный интерес?
Дуэсса склонила голову набок и с легкой долей насмешки сказала:
– Все, господин Ренфорд, проявляли к нашему камню большой интерес. Этот ведь не какая-то побрякушка – это редкая, дорогая и очень красивая вещь.
Лайам широко улыбнулся в ответ.
– Я понимаю, леди. Но я говорю о другом. Не выказывал ли кто-либо из ваших друзей повышенного желания обладать этой вещью? К примеру, я знаю, что этот камень очень хотел приобрести граф Ульдерик.
Кто-то из Фурзеусов фыркнул. Лайам не успел понять кто, потому что Дуэсса внезапно вскинула голову и на ее бледных щеках вспыхнули яркие пятна румянца.
– Что, господин Ренфорд, вы хотите этим сказать?! Что граф мог иметь какое-то отношение к краже?!!
– Уймись, Дуэсса! – вмешалась госпожа Присциан. – Следствие должно детально во всем разобраться. Мы ведь с тобой это уже обсуждали.
– Нет, тетушка Трэзи, я этого не потерплю! Мошенник, похитивший камень, где-то гуляет, а ваше хваленое следствие пытается возвести напраслину на моих лучших друзей! Говорю вам, я этого так не оставлю! – Дуэсса гневно топнула ножкой, но впечатление получилось комическим, ибо она сидела, а не стояла. Но никто из присутствующих даже не улыбнулся. Фурзеусы словно бы впали в ступор – от глубочайшего изумления. Брат замер с разинутым ртом, а сестра широко раскрыла глаза. Наконец Поэна пришла в себя и громким шепотом обратилась к подруге:
– Дуэсса, неужто все это правда? Нас что – действительно подозревают?
– Боги! – задыхаясь, воскликнул Симбер. – Боги! Я – вор!
Дуэсса вскочила с кресла и, сжав кулаки, закричала:
– Да! Да! Тут все вас подозревают! Но я этого снести не могу! – Она зажала уши руками и стремительно понеслась к выходу из солярия. Хлопнула дверь. В помещении повисла напряженная тишина.
«Бедный Окхэм», – подумал сочувственно Лайам.
Наконец госпожа Присциан решилась нарушить молчание:
– Я совершенно уверена, что подозрения господина Ренфорда не имеют отношения ни к вам, Поэна, ни к вам, дорогой Симбер. Дуэсса немного расстроена, прошу вас ее извинить.
Лайам почувствовал в ее словах легкую укоризну, которую тут же отнес на свой счет.
– Да-да, – пробормотал он, запинаясь, – конечно. Я и не думал подозревать кого-то из вас.
Фурзеусы были явно разочарованы. Как дети, с которыми не захотели играть.
– Проклятье! – с усмешкой сказал толстячок. – Я бы не возражал, если бы во мне заподозрили вора. Ах, какой бы я был вор! Хитрый, коварный, отчаянный, сорвиголова! Пах, пах! – Он проделал несколько пассов рукой, изображая фехтовальные выпады.
– Нас не подозревают, но кто-то из наших знакомых все-таки вор, – с восторженным изумлением проговорила Поэна. – И кто же? Я ставлю на Квэтвела. Да – на него!
– А я – на слуг! – живо возразил старший Фурзеус. – Этот Тассо очень похож на голодного волка.
– Ты проиграл – в доме не было слуг!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89