Наконец, осердившись, он стал задавать вопросы. Волшебница отвечала на них неохотно, но в конце концов в мозгу Лайама стала вырисовываться картина сложных взаимоотношений внутри гильдии магов, и эта картина его не очень-то радовала.
В отличие от других профессиональных сообществ, основывающихся на равенстве входящих в них людей – например ткачей, или кожевенников, или даже воров, – в гильдии магов издревле существует строгая иерархия, сообразно которой все ее члены должны подчиняться единому руководству – сенату. До недавних пор этот сенат возглавлял магистр Торквея. Но в последние годы влияние торквейской ложи пошло на спад, и нынешний магистр Харкоута предпринял попытку возвыситься. Он-то и объявил, что между серыми и белыми чародеями существуют коренные различия. Поначалу это были одни разговоры, но дальше – больше, и разговоры превратились в официальную политику гильдии.
Попросту говоря, белые вознамерились укрепить гильдию, причем так, чтобы жесткостью своих структур она перещеголяла армию и чтобы каждый чародей королевства в соответствии с определенным ему рангом неукоснительно подчинялся старшим по положению. Кроме того, белая партия принялась активно вмешиваться в мирские дела, и одной из генеральных целей ее является захват светской власти. Лайам нахмурился:
– Но на подобные действия наложен строгий запрет. Еще древней хартией, дарованной магам. Их, если я только не ошибаюсь, отстранили от светской власти Семнадцать семейств, а чуть позже…
Он задумался, вспоминая, а Грантайре сдвинула брови, возмущенная тем, что ее перебили.
– Да, предполагается, что хартия запрещает такое, – с неудовольствием признала она. – Но положения этого документа изложены вольным стилем и истолковываются весьма широко. Как бы там ни было, белые рвутся к власти, а серым по душе свободная гильдия, ни на кого не давящая и не мешающая изысканиям. В целом серых не так уж и много, зато все они, как правило, яркие, самобытные и очень сильные маги. Такие, например, как Тарквин. Их не интересует политическая грызня, они полностью погружены в себя и в свою работу. Подобные маги-отшельники существовали всегда и существуют доныне. Политикой занимаются мелкие и себялюбивые чародеи. Талантливые одиночки предпочитают уединение и тишину. Вот потому-то они селятся подальше от гильдии – в таких захолустьях, как ваш Саузварк, в глухих лесах, в заброшенных деревеньках…
Грантайре презрительно усмехнулась, выражая свое отношение к существующему миропорядку, набрала в грудь воздуха и продолжила монолог. Лайам внимательно слушал ее, хотя не любил пространных речей, а пафос, нагнетаемый в них, всегда навевал на него скуку.
– Так было и будет до скончанья времен. Таланты стремятся к свободе, бездарности сбиваются в стаи. Они сидели тихохонько, когда Таралоном правил настоящий король и магистр торквейской ложи был ему вроде брата. А теперь – будем честны – король лишь прозывается королем. Он не может навести порядок даже в столице, не говоря уже обо всем королевстве. Ослабла светская власть, ослаб и торквейский магистр. Зато Харкоут набрал силу. А у харкоутского магистра достанет и энергии, и упорства на то, чтобы превратить гильдию в мощный таран, способный расчистить ему дорогу к господству. Но он понимает также, что сильные и свободолюбивые чародеи могут этому воспрепятствовать и что в первую голову ему следует расправиться с ними. Объявить своих потенциальных врагов серыми магами – весьма ловкий ход. Назвать их черными было бы уже чересчур, в это бы никто не поверил. А серединка-наполовинку всегда вызывает сомнение и походит на правду. Маг в погоне за крупицами истины, как правило, нарушает границы. Кто решится довериться серому чародею, если можно пойти к белому? А при слабеньком короле, сидящем в Торквее, и при владетельных лордах, занятых междоусобицами, разве людей не потянет к тому, кто представляет реальную силу?
Лайам не мог не признать, что звучит все это вполне убедительно. У него не имелось причин сомневаться в словах Грантайре, хотя и особых причин ей доверять не было тоже. Впрочем, монолог гостьи к его насущным проблемам никакого отношения не имел. А потому он повел плечами и сказал довольно беспечно:
– Ну ладно, Дезидерий, если заявится, получит от ворот поворот. Вас, будем считать, я тоже в глаза не видел. А чего еще хотелось бы леди?
Грантайре весело рассмеялась.
– Еще я хочу, чтобы в Торквее воцарился достойный король, а место харкоутского магистра стало вакантным.
Ее ответ совершенно устраивал Лайама, поскольку не взваливал на его плечи новых забот.
– С этим вы справитесь и без меня. Что касается вашего мага, то, возможно, его пятки уже мелькают на дорогах, далеких от Саузварка. Камень Присцианов похищен. Вполне вероятно, что именно Дезидерий его и увез.
– Это было ограбление или кража?
– Кража со вскрытием довольно сложных замков.
Грантайре уверенно покачала головой.
– Тогда нет. Это не в его духе. Если бы Дезидерий задумал завладеть чем-либо чужим, он сделал бы это силой. Жители Харкоута грубы, самонадеянны и наглы! – Грантайре плотно стиснула губы и хищно прищурилась, словно вспомнив о чем-то своем. – Подкупить, обмануть, вломиться, смять, уничтожить – это по ним! Это они понимают! Но красться в ночи и возиться с какими-то там замками – нет уж, увольте! Такое им и в голову не придет!
Лайам пожал плечами и глянул в окно. Кусочек пляжа, который был ему виден, рассекали вечерние тени.
– Мне нужно уехать, – сказал он. – Вернусь я, скорее всего, поздно. Сегодня мне уже не удастся переговорить с госпожой Присциан по поводу вещей или записей Эйрина, но завтра я это сделаю обязательно. Может быть, вас интересует еще что-нибудь?
– Нет, благодарю, – упавшим голосом произнесла Грантайре и впервые за все время беседы приложилась к бокалу. Глоток был долгим, и сопровождавший его звук походил на всхлип.
7
Лайам, вымытый, приодетый и чисто выбритый, покачивался в седле, стараясь что-либо разобрать в окружающем его мраке. Солнце уже скрылось за горизонтом, а луна еще не взошла, и непроглядная тьма господствовала над пустошами и полями предместья. Однако Даймонд спокойно и неторопливо трусил по знакомой дороге, и для беспокойства вроде бы не имелось причин.
«Фануил!» – мысленно позвал Лайам, но даже этот беззвучный окрик показался ему вдруг оглушающе громким.
«Да, мастер?»
«В Мидланде, на моей родине, говорят, что в такие темные вечера на дороги выезжает Черный охотник и накидывается на встречных людей».
«А зачем он на них нападает?»
Лайам возвел глаза к небесам.
«Он их ест!»
Как видно, божеству, ведающему его судьбой, было угодно послать ему самого тупого из фамильяров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
В отличие от других профессиональных сообществ, основывающихся на равенстве входящих в них людей – например ткачей, или кожевенников, или даже воров, – в гильдии магов издревле существует строгая иерархия, сообразно которой все ее члены должны подчиняться единому руководству – сенату. До недавних пор этот сенат возглавлял магистр Торквея. Но в последние годы влияние торквейской ложи пошло на спад, и нынешний магистр Харкоута предпринял попытку возвыситься. Он-то и объявил, что между серыми и белыми чародеями существуют коренные различия. Поначалу это были одни разговоры, но дальше – больше, и разговоры превратились в официальную политику гильдии.
Попросту говоря, белые вознамерились укрепить гильдию, причем так, чтобы жесткостью своих структур она перещеголяла армию и чтобы каждый чародей королевства в соответствии с определенным ему рангом неукоснительно подчинялся старшим по положению. Кроме того, белая партия принялась активно вмешиваться в мирские дела, и одной из генеральных целей ее является захват светской власти. Лайам нахмурился:
– Но на подобные действия наложен строгий запрет. Еще древней хартией, дарованной магам. Их, если я только не ошибаюсь, отстранили от светской власти Семнадцать семейств, а чуть позже…
Он задумался, вспоминая, а Грантайре сдвинула брови, возмущенная тем, что ее перебили.
– Да, предполагается, что хартия запрещает такое, – с неудовольствием признала она. – Но положения этого документа изложены вольным стилем и истолковываются весьма широко. Как бы там ни было, белые рвутся к власти, а серым по душе свободная гильдия, ни на кого не давящая и не мешающая изысканиям. В целом серых не так уж и много, зато все они, как правило, яркие, самобытные и очень сильные маги. Такие, например, как Тарквин. Их не интересует политическая грызня, они полностью погружены в себя и в свою работу. Подобные маги-отшельники существовали всегда и существуют доныне. Политикой занимаются мелкие и себялюбивые чародеи. Талантливые одиночки предпочитают уединение и тишину. Вот потому-то они селятся подальше от гильдии – в таких захолустьях, как ваш Саузварк, в глухих лесах, в заброшенных деревеньках…
Грантайре презрительно усмехнулась, выражая свое отношение к существующему миропорядку, набрала в грудь воздуха и продолжила монолог. Лайам внимательно слушал ее, хотя не любил пространных речей, а пафос, нагнетаемый в них, всегда навевал на него скуку.
– Так было и будет до скончанья времен. Таланты стремятся к свободе, бездарности сбиваются в стаи. Они сидели тихохонько, когда Таралоном правил настоящий король и магистр торквейской ложи был ему вроде брата. А теперь – будем честны – король лишь прозывается королем. Он не может навести порядок даже в столице, не говоря уже обо всем королевстве. Ослабла светская власть, ослаб и торквейский магистр. Зато Харкоут набрал силу. А у харкоутского магистра достанет и энергии, и упорства на то, чтобы превратить гильдию в мощный таран, способный расчистить ему дорогу к господству. Но он понимает также, что сильные и свободолюбивые чародеи могут этому воспрепятствовать и что в первую голову ему следует расправиться с ними. Объявить своих потенциальных врагов серыми магами – весьма ловкий ход. Назвать их черными было бы уже чересчур, в это бы никто не поверил. А серединка-наполовинку всегда вызывает сомнение и походит на правду. Маг в погоне за крупицами истины, как правило, нарушает границы. Кто решится довериться серому чародею, если можно пойти к белому? А при слабеньком короле, сидящем в Торквее, и при владетельных лордах, занятых междоусобицами, разве людей не потянет к тому, кто представляет реальную силу?
Лайам не мог не признать, что звучит все это вполне убедительно. У него не имелось причин сомневаться в словах Грантайре, хотя и особых причин ей доверять не было тоже. Впрочем, монолог гостьи к его насущным проблемам никакого отношения не имел. А потому он повел плечами и сказал довольно беспечно:
– Ну ладно, Дезидерий, если заявится, получит от ворот поворот. Вас, будем считать, я тоже в глаза не видел. А чего еще хотелось бы леди?
Грантайре весело рассмеялась.
– Еще я хочу, чтобы в Торквее воцарился достойный король, а место харкоутского магистра стало вакантным.
Ее ответ совершенно устраивал Лайама, поскольку не взваливал на его плечи новых забот.
– С этим вы справитесь и без меня. Что касается вашего мага, то, возможно, его пятки уже мелькают на дорогах, далеких от Саузварка. Камень Присцианов похищен. Вполне вероятно, что именно Дезидерий его и увез.
– Это было ограбление или кража?
– Кража со вскрытием довольно сложных замков.
Грантайре уверенно покачала головой.
– Тогда нет. Это не в его духе. Если бы Дезидерий задумал завладеть чем-либо чужим, он сделал бы это силой. Жители Харкоута грубы, самонадеянны и наглы! – Грантайре плотно стиснула губы и хищно прищурилась, словно вспомнив о чем-то своем. – Подкупить, обмануть, вломиться, смять, уничтожить – это по ним! Это они понимают! Но красться в ночи и возиться с какими-то там замками – нет уж, увольте! Такое им и в голову не придет!
Лайам пожал плечами и глянул в окно. Кусочек пляжа, который был ему виден, рассекали вечерние тени.
– Мне нужно уехать, – сказал он. – Вернусь я, скорее всего, поздно. Сегодня мне уже не удастся переговорить с госпожой Присциан по поводу вещей или записей Эйрина, но завтра я это сделаю обязательно. Может быть, вас интересует еще что-нибудь?
– Нет, благодарю, – упавшим голосом произнесла Грантайре и впервые за все время беседы приложилась к бокалу. Глоток был долгим, и сопровождавший его звук походил на всхлип.
7
Лайам, вымытый, приодетый и чисто выбритый, покачивался в седле, стараясь что-либо разобрать в окружающем его мраке. Солнце уже скрылось за горизонтом, а луна еще не взошла, и непроглядная тьма господствовала над пустошами и полями предместья. Однако Даймонд спокойно и неторопливо трусил по знакомой дороге, и для беспокойства вроде бы не имелось причин.
«Фануил!» – мысленно позвал Лайам, но даже этот беззвучный окрик показался ему вдруг оглушающе громким.
«Да, мастер?»
«В Мидланде, на моей родине, говорят, что в такие темные вечера на дороги выезжает Черный охотник и накидывается на встречных людей».
«А зачем он на них нападает?»
Лайам возвел глаза к небесам.
«Он их ест!»
Как видно, божеству, ведающему его судьбой, было угодно послать ему самого тупого из фамильяров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89