— Байки, — усмехнулся отец Рубер.
— А если бы Грааль оказался здесь, то, даже если он где-то спрятан, значит, я и есть его хранитель.
— "Если бы", — снова усмехнулся доминиканец.
— Но если так, — гнул свое граф, — то, значит, я проклят Богом за то, что, пусть и невольно, я скрываю под спудом величайшую святыню. — Он покачал головой.
— Господь не даровал мне сына за то, что я прячу у себя чашу, принадлежащую Его сыну.
Неожиданно он метнул в молодого монаха неприязненный взгляд.
— Грааль действительно существует?
Отец Рубер помедлил, потом нехотя кивнул.
— Возможно, да.
— Значит, нужно дать монаху позволение, пускай он ищет, — сказал граф, — а самим постараться опередить его в поисках. Ты, отец Рубер, первым будешь просматривать все документы и дашь брату Жерому только те, где не будет никаких упоминаний о сокровищах, реликвиях и, уж само собой, о Граале.
— Сначала я обращусь за дозволением к моему регенту, — сдержанно ответил священник.
— Никуда ты не будешь обращаться, а немедленно займешься поисками Грааля, — заявил граф, хлопнув по подлокотнику кресла. — Примешься за дело сейчас же и будешь продолжать поиски, пока не прочтешь все до единого пергаменты на этих полках. Или, может быть, ты хочешь, чтобы я выставил твою мать, братьев и сестер из их домов?
Будучи человеком гордым, отец Рубер в душе возмутился, но, так как был далеко не глуп, покорился и с поклоном ответил:
— Я просмотрю все, до последней буквы.
— Ну так приступай!
— Слушаюсь, ваша светлость! — со вздохом согласился отец Рубер, сожалея, что не увидит, как сожгут на костре еретичку.
— Я сам буду тебе помогать, — с воодушевлением заявил граф.
Если в Бера действительно находится величайшее из сокровищ земли и неба, то кардиналу-архиепископу оно не достанется. Граф де Бера доберется до него первым.
* * *
Доминиканский монах прибыл в Кастийон-д'Арбизон, когда осенний день подходил к концу. Смеркалось, и привратник уже собирался закрыть западные ворота. Под аркой, в большой жаровне, развели огонь для стражников, ибо ночь ожидалась холодной. Над наполовину починенными городскими стенами и высящейся на крутой вершине башней замка Кастийон-д'Арбизон мелькали летучие мыши.
— Здравствуй, святой отец, — произнес стражник, пропуская в город подоспевшего перед самым закрытием ворот рослого монаха.
Но стражник приветствовал его на своем родном окситанском наречии, монах же не знал этого языка и лишь быстро улыбнулся ему, мимоходом перекрестил и, приподняв подол черной сутаны, направился по главной улице города к замку. Навстречу ему попались вышедшие подышать воздухом после дневной работы служанки. Завидев путника, иные хихикали, стреляли глазками; незнакомый монах, несмотря на легкую хромоту, был видным мужчиной. У него были густые темные волосы, мужественное лицо и темные глаза. Какая-то шлюха окликнула его с порога таверны, насмешив выпивох, угощавшихся за стоящим на улице столиком. Мясник ополоснул свой прилавок водой из деревянного ведра, кровавые помои потекли в сточную канаву под ногами монаха, в то время как над его головой какая-то женщина, высунувшись из окна с развевающимся на шесте мокрым бельем, поливала бранью свою соседку. Западные ворота, от которых начиналась улица, с грохотом захлопнулись, и тяжелый засов с глухим стуком встал на место.
Не обращая внимания на то, что происходило вокруг, монах поднялся к прилепившейся у подножия бастиона церкви Святого Сардоса. Войдя в церковь, он опустился на колени у ступенек алтаря, сотворил крестное знамение и простерся ниц. Одетая в черное женщина, молившаяся в боковом приделе Святой Агнесы, при виде зловещего доминиканского одеяния тоже перекрестилась и поспешила прочь из церкви. Монах лежал неподвижно перед алтарем и ждал.
Городской сержант в серо-красной форме Кастийон-д'Арбизона увидел монаха, когда тот поднимался по склону, и обратил внимание, что тот одет в поношенную рясу с заплатами, сам же молод и крепок. Сержант поспешил к одному из городских консулов, каковое официальное лицо, нахлобучив на седые волосы отороченную мехом шапку, приказало сержанту привести еще двух стражников, а сам позвал отца Медоуза и велел ему захватить с собой одну из двух его церковных книг. Едва эта группа подошла к церкви, как вокруг стали собираться зеваки, и консулу пришлось повысить голос, приказывая им разойтись.
— Нечего тут глазеть! — сказал он начальственным голосом.
Как бы не так! Посмотреть было на что, ведь в Кастийон-д'Арбизон явился чужак, а все пришлецы вызывали подозрение. Поэтому зеваки остались и наблюдали за тем, как консул набросил обозначавшую его сан серо-красную, отороченную заячьим мехом мантию и приказал трем сержантам отворить церковную дверь.
Трудно сказать, чего ожидали люди: что из церкви Святого Сардоса выскочит сам дьявол? Воображали себе изрыгающее дым рогатое чудовище с черными крыльями и раздвоенным хвостом? Однако увидели всего лишь, как по кивку священника в храм вошел консул в сопровождении двух стражников, оставив у дверей старшего сержанта, с церемониальным жезлом, увенчанным эмблемой Кастийон-д'Арбизона — изображением ястреба, несущего сноп ржи. Толпа замерла в ожидании. Женщина, выскочившая из церкви, сказала, что монах молится.
— Только лицо у него злое, — добавила она. — Как хотите, а есть в нем что-то дьявольское.
После этих слов женщина торопливо осенила себя крестным знамением.
Когда священник, консул и два стражника зашли в церковь, монах по-прежнему лежал ниц перед алтарем, раскинув руки крестом. Громкого топота подбитых железом сапог по каменным плитам нельзя было не расслышать, но он не шелохнулся и не заговорил.
— Paire? — тревожно окликнул лежащего священник Кастийон-д'Арбизона.
Он говорил на окситанском, и монах не ответил.
— Святой отец? — повторил местный клирик по-французски.
— Ты доминиканец? — вмешался консул, не дожидаясь, когда незнакомец ответит на робкое обращение отца Медоуза. — Отвечай же!
Он спрашивал тоже по-французски, и строгим тоном, как подобало видному горожанину Кастийон-д'Арбизона.
— Ты доминиканец?
Закончив молиться, монах в следующую секунду сложил над головой вытянутые руки, помедлил еще мгновение и, встав наконец с пола, обернулся к представителям городка.
— Я проделал долгий путь, — властно произнес он, — и мне требуется постель, пища и вино.
Консул повторил свой вопрос:
— Ты доминиканец?
— Я следую путем благословенного святого Доминика, — подтвердил брат. — Вино не обязательно должно быть хорошим, пища подойдет та, какую едят у вас последние бедняки, а для постели достаточно простой соломы.
Консул в нерешительности помолчал. Монах был рослый, судя по всему, сильный — поневоле оробеешь, однако консул, человек богатый, влиятельный и всеми уважаемый, взял себя в руки и заговорил свысока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104