Он слышал, что Грааль, хранящийся в Кафедральном соборе Генуи, сделан из зеленого стекла, и никто не верил, что он настоящий. Уж не тот ли самый это Грааль? Или другая подделка из такого же зеленого стекла?
— Человек, у которого я его забрал, — ответил лучник, — был братом кардинала Бессьера. Спрашивается, что он делал в Кастийон-д'Арбизоне, если уже нашел Грааль? Он должен был отвезти его в Париж или Авиньон.
— Господи Иисусе! — воскликнул сэр Гийом. — Ты хочешь сказать, он ненастоящий?
— Есть только один способ это выяснить, — ответил Томас и высоко поднял чашу.
Он увидел крохотные капельки золота на стекле и подумал, что вещь эта красивая, изысканная, безусловно древняя, но настоящая ли?
Лучник поднял руку еще выше, продлил на миг ожидание и уронил сосуд на пол.
Зеленое стекло разбилось на тысячу осколков.
— Господи Иисусе, — пробормотал сэр Гийом. — Господи, черт побери, Иисусе!
* * *
На другое утро после пожара, от которого сгорела большая часть Кастийон-д'Арбизона, появились первые покойники. Некоторые умерли ночью, некоторые на рассвете, и священники ходили из дома в дом с облатками, чтобы дать последнее напутствие и прочесть отходную. Поднялся громкий плач, который в конце концов разбудил Жослена. Он сердито приказал оруженосцу немедленно прекратить это безобразие, однако оруженосец, спавший в углу его комнаты на охапке соломы, был весь потный и трясся в ознобе, а на лице его высыпали темные нарывы, при виде которых граф поморщился.
— Убирайся! — рявкнул он и, видя, что молодой человек даже не шевельнулся, с сердитой бранью вытолкал его взашей.
Жослен оделся сам, натянул штаны и поверх полотняной рубашки кожаный колет.
— Ты-то не заболела? — спросил граф девицу, делившую с ним постель.
— Нет, монсеньор.
— Тогда подай мне бекон, хлеб и подогретое вино!
— Подогретое вино?
— Ты же служанка, не так ли? Вот и обслужи меня, черт возьми, а потом прибери этот хлам.
Он указал на постель оруженосца.
Граф натянул сапоги и только тут сообразил, что не был разбужен пушечным выстрелом, раздававшимся обычно с первыми петухами. Глина в стволе за ночь прекрасно затвердевала, а Джоберти считал, что как раз на рассвете выстрел наносит наибольший ущерб. Но сегодня утром пушка почему-то молчала.
Жослен размашистым шагом направился в гостиную, громко призывая пушкаря.
— Он болен, — откликнулся вместо итальянца Ги Вексий. Он сидел в углу комнаты, точил нож и, очевидно, поджидал Жослена. — Это зараза.
Жослен застегнул пояс с мечом.
— Джоберти заболел?
Ги Вексий вставил нож в ножны.
— У него рвота, монсеньор. Он потеет, в паху и под мышками появились вздутия.
— Неужто его люди не могут выстрелить из этой проклятой пушки без него?
— Наверное, могут, да только они почти все тоже слегли.
Жослен уставился на Вексия так, словно не верил своим ушам.
— Пушкари? Все слегли?
— Не только они. Похоже, болеет уже половина города, — промолвил Вексий, вставая.
Он умылся, облачился в чистую черную одежду и смазал маслом длинные черные волосы, так что они, как прилизанные, облепляли узкий череп.
— Я слышал, что идет чума, — продолжил он, — но не поверил. Ошибся я, прости, Господи!
— Чума? — перепугался Жослен.
— Господь наказывает нас, — спокойно произнес Вексий, — дав дьяволу разгуляться. Нужен ли нам более ясный знак Его воли? Монсеньор, мы должны сегодня же взять приступом замок, захватить Грааль и таким образом положить конец этому моровому поветрию.
— Чуме? — спросил Жослен и услышал робкий стук в дверь. — Входи, черт тебя дери, — крикнул он, решив, что служанка принесла ему еду, но вместо служанки вошел подавленный, перепуганный отец Медоуз.
Священник опустился на колени перед Жосленом.
— Люди умирают, монсеньор, — сказал он.
— Чего же ты от меня хочешь? — спросил Жослен.
— Надо брать замок, — сказал Вексий.
Но Жослен не слушал его.
— Умирают? — беспомощно переспросил он священника.
— Галат Лоррет умер, его жена больна. Заболела и моя домоправительница. — По щекам священника катились слезы. — Зараза переносится по воздуху.
Он устремил взгляд на ничего не выражающее круглое лицо Жослена в надежде, что его господин сможет помочь.
— Она носится в воздухе, — повторил он. — Нам нужны лекари, монсеньор, и только твое слово заставит их приехать к нам из Бера.
Жослен резко шагнул, прошел мимо ползающего на коленях священника, вышел на улицу и увидел двух своих ратников, сидящих у двери таверны с опухшими, обливающимися потом лицами. Они тупо подняли на него невидящий взгляд, и он отвернулся. Отовсюду неслись вопли причитающих матерей, на глазах у которых, исходя испариной, умирали их дети. В сыром утреннем воздухе еще плавал дымок вчерашнего пожара, и все вокруг казалось покрытым сажей. Жослен поежился. Вдруг из церкви Святого Каллика показался вполне здоровый с виду Анри Куртуа. Жослен так и бросился к нему и на радостях заключил старого рыцаря в объятия.
— Ты знаешь, что происходит? — спросил Жослен.
— Чума, монсеньор.
— Она в воздухе, да? — спросил Жослен, ухватившись за слова отца Медоуза.
— Этого я не знаю, — устало промолвил шевалье Анри, — но я знаю, что более двадцати наших людей заболели ею и трое уже умерли. Робби Дуглас тоже болен. Он хотел видеть тебя, монсеньор. И умолял найти ему лекаря.
Не удостоив эту просьбу вниманием, Жослен принюхался. В воздухе висели запахи гари, рвоты, навоза и мочи. Неприятные, но вполне привычные городские запахи, сейчас они почему-то показались ему зловещими.
— Что же нам делать? — спросил он беспомощно.
— Больные нуждаются в помощи, — сказал шевалье Анри. — Им нужны лекари.
Про себя он подумал, что скоро им потребуются могильщики, но вслух этого не произнес.
— Она в воздухе, — повторил Жослен.
Вонь была омерзительна, она надвигалась со всех сторон неотвратимой угрозой. Жослена затрясло от панического страха. Граф не был трусом и не побоялся бы сразиться с любым противником, хоть с целой армией, но не с этим коварным, всепроникающим зловонием.
— Мы уходим! — решил он. — Все, кого не коснулась зараза, снимаются и отбывают. Немедленно.
— Уходим? — переспросил шевалье Анри, ошеломленный таким приказом.
— Да, мы уходим! — решительно подтвердил Жослен. — Больные останутся здесь. Прикажи людям собираться и седлать коней.
— Но Робби Дуглас хотел тебя видеть, — напомнил Анри.
Робби был Жослену не слугой или наемником, а вассалом, и забота о вассале являлась священным долгом сеньора, однако у Жослена не было ни малейшего желания навещать больных. Им, черт побери, это уже не поможет! Больные пускай обходятся без него, а он спасет от этого ужаса столько людей, сколько сумеет.
Не прошло и часа, как воинство Бера выехало из обреченного города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Человек, у которого я его забрал, — ответил лучник, — был братом кардинала Бессьера. Спрашивается, что он делал в Кастийон-д'Арбизоне, если уже нашел Грааль? Он должен был отвезти его в Париж или Авиньон.
— Господи Иисусе! — воскликнул сэр Гийом. — Ты хочешь сказать, он ненастоящий?
— Есть только один способ это выяснить, — ответил Томас и высоко поднял чашу.
Он увидел крохотные капельки золота на стекле и подумал, что вещь эта красивая, изысканная, безусловно древняя, но настоящая ли?
Лучник поднял руку еще выше, продлил на миг ожидание и уронил сосуд на пол.
Зеленое стекло разбилось на тысячу осколков.
— Господи Иисусе, — пробормотал сэр Гийом. — Господи, черт побери, Иисусе!
* * *
На другое утро после пожара, от которого сгорела большая часть Кастийон-д'Арбизона, появились первые покойники. Некоторые умерли ночью, некоторые на рассвете, и священники ходили из дома в дом с облатками, чтобы дать последнее напутствие и прочесть отходную. Поднялся громкий плач, который в конце концов разбудил Жослена. Он сердито приказал оруженосцу немедленно прекратить это безобразие, однако оруженосец, спавший в углу его комнаты на охапке соломы, был весь потный и трясся в ознобе, а на лице его высыпали темные нарывы, при виде которых граф поморщился.
— Убирайся! — рявкнул он и, видя, что молодой человек даже не шевельнулся, с сердитой бранью вытолкал его взашей.
Жослен оделся сам, натянул штаны и поверх полотняной рубашки кожаный колет.
— Ты-то не заболела? — спросил граф девицу, делившую с ним постель.
— Нет, монсеньор.
— Тогда подай мне бекон, хлеб и подогретое вино!
— Подогретое вино?
— Ты же служанка, не так ли? Вот и обслужи меня, черт возьми, а потом прибери этот хлам.
Он указал на постель оруженосца.
Граф натянул сапоги и только тут сообразил, что не был разбужен пушечным выстрелом, раздававшимся обычно с первыми петухами. Глина в стволе за ночь прекрасно затвердевала, а Джоберти считал, что как раз на рассвете выстрел наносит наибольший ущерб. Но сегодня утром пушка почему-то молчала.
Жослен размашистым шагом направился в гостиную, громко призывая пушкаря.
— Он болен, — откликнулся вместо итальянца Ги Вексий. Он сидел в углу комнаты, точил нож и, очевидно, поджидал Жослена. — Это зараза.
Жослен застегнул пояс с мечом.
— Джоберти заболел?
Ги Вексий вставил нож в ножны.
— У него рвота, монсеньор. Он потеет, в паху и под мышками появились вздутия.
— Неужто его люди не могут выстрелить из этой проклятой пушки без него?
— Наверное, могут, да только они почти все тоже слегли.
Жослен уставился на Вексия так, словно не верил своим ушам.
— Пушкари? Все слегли?
— Не только они. Похоже, болеет уже половина города, — промолвил Вексий, вставая.
Он умылся, облачился в чистую черную одежду и смазал маслом длинные черные волосы, так что они, как прилизанные, облепляли узкий череп.
— Я слышал, что идет чума, — продолжил он, — но не поверил. Ошибся я, прости, Господи!
— Чума? — перепугался Жослен.
— Господь наказывает нас, — спокойно произнес Вексий, — дав дьяволу разгуляться. Нужен ли нам более ясный знак Его воли? Монсеньор, мы должны сегодня же взять приступом замок, захватить Грааль и таким образом положить конец этому моровому поветрию.
— Чуме? — спросил Жослен и услышал робкий стук в дверь. — Входи, черт тебя дери, — крикнул он, решив, что служанка принесла ему еду, но вместо служанки вошел подавленный, перепуганный отец Медоуз.
Священник опустился на колени перед Жосленом.
— Люди умирают, монсеньор, — сказал он.
— Чего же ты от меня хочешь? — спросил Жослен.
— Надо брать замок, — сказал Вексий.
Но Жослен не слушал его.
— Умирают? — беспомощно переспросил он священника.
— Галат Лоррет умер, его жена больна. Заболела и моя домоправительница. — По щекам священника катились слезы. — Зараза переносится по воздуху.
Он устремил взгляд на ничего не выражающее круглое лицо Жослена в надежде, что его господин сможет помочь.
— Она носится в воздухе, — повторил он. — Нам нужны лекари, монсеньор, и только твое слово заставит их приехать к нам из Бера.
Жослен резко шагнул, прошел мимо ползающего на коленях священника, вышел на улицу и увидел двух своих ратников, сидящих у двери таверны с опухшими, обливающимися потом лицами. Они тупо подняли на него невидящий взгляд, и он отвернулся. Отовсюду неслись вопли причитающих матерей, на глазах у которых, исходя испариной, умирали их дети. В сыром утреннем воздухе еще плавал дымок вчерашнего пожара, и все вокруг казалось покрытым сажей. Жослен поежился. Вдруг из церкви Святого Каллика показался вполне здоровый с виду Анри Куртуа. Жослен так и бросился к нему и на радостях заключил старого рыцаря в объятия.
— Ты знаешь, что происходит? — спросил Жослен.
— Чума, монсеньор.
— Она в воздухе, да? — спросил Жослен, ухватившись за слова отца Медоуза.
— Этого я не знаю, — устало промолвил шевалье Анри, — но я знаю, что более двадцати наших людей заболели ею и трое уже умерли. Робби Дуглас тоже болен. Он хотел видеть тебя, монсеньор. И умолял найти ему лекаря.
Не удостоив эту просьбу вниманием, Жослен принюхался. В воздухе висели запахи гари, рвоты, навоза и мочи. Неприятные, но вполне привычные городские запахи, сейчас они почему-то показались ему зловещими.
— Что же нам делать? — спросил он беспомощно.
— Больные нуждаются в помощи, — сказал шевалье Анри. — Им нужны лекари.
Про себя он подумал, что скоро им потребуются могильщики, но вслух этого не произнес.
— Она в воздухе, — повторил Жослен.
Вонь была омерзительна, она надвигалась со всех сторон неотвратимой угрозой. Жослена затрясло от панического страха. Граф не был трусом и не побоялся бы сразиться с любым противником, хоть с целой армией, но не с этим коварным, всепроникающим зловонием.
— Мы уходим! — решил он. — Все, кого не коснулась зараза, снимаются и отбывают. Немедленно.
— Уходим? — переспросил шевалье Анри, ошеломленный таким приказом.
— Да, мы уходим! — решительно подтвердил Жослен. — Больные останутся здесь. Прикажи людям собираться и седлать коней.
— Но Робби Дуглас хотел тебя видеть, — напомнил Анри.
Робби был Жослену не слугой или наемником, а вассалом, и забота о вассале являлась священным долгом сеньора, однако у Жослена не было ни малейшего желания навещать больных. Им, черт побери, это уже не поможет! Больные пускай обходятся без него, а он спасет от этого ужаса столько людей, сколько сумеет.
Не прошло и часа, как воинство Бера выехало из обреченного города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104