Мольбы о пощаде и вопли умирающих отдавались эхом от стен внутреннего двора, и участники штурма, атаковавшие в последних рядах, услышав эти звуки, заглушавшие даже боевой клич англичан «Святой Георгий!», дрогнули и обратились в бегство. Один человек, оглушенный до потери рассудка сильным ударом по шлему, побежал не в ту сторону, и Джон Фэрклот встретил его выпадом меча, прорвавшим железные кольца и вспоровшим живот.
— Ублюдок! — бросил Фэрклот, вытаскивая свой клинок.
— Очистить ворота! — приказал сэр Гийом. — Затащите их во двор!
Он не хотел, чтобы вражеские арбалетчики подстрелили кого-нибудь из его людей, когда те будут снимать с трупов доспехи и оружие, и потому тела из проема затащили во двор. Как показалось нормандцу, раненых там не было, одни убитые. Призыв не брать пленных исходил от врага, и гарнизон поступил, как было сказано.
Штурм закончился, однако опасность еще не миновала. В проеме лежало еще два тела. Сэр Гийом знал, что арбалетчики, оставшиеся в городе, могли видеть происходящее под аркой, а потому он прикрылся щитом, бочком пробрался в проем и потащил во двор первое тело. Жослена он там, увы, не обнаружил, о чем нормандец искренне жалел. Попадись ему граф де Бера во второй раз, он удвоил бы его выкуп, потом удвоил во второй раз, а потом еще и в третий.
«Ублюдок!» — подумал сэр Гийом, и тут в верхнюю часть его щита ударила арбалетная стрела. Он пригнулся ниже, схватил последнего раненого врага за лодыжку и потащил. Тот зашевелился и попытался оказать сопротивление. Сэр Гийом ткнул его в пах острым нижним краем своего щита. Воин охнул и перестал отбиваться.
Это оказался Робби.
Как только сэр Гийом затащил его во внутренний двор и смог присмотреться к нему, не опасаясь, что из города прилетит очередной арбалетный болт, стало ясно, что Робби даже не ранен. Скорее всего, он был оглушен стрелой, ударившей в нижнюю часть его шлема. Она оставила на шлеме глубокую вмятину и сбила Робби с ног, однако череп его остался цел, тогда как угоди она на дюйм ниже, здесь лежал бы мертвый шотландец. Теперь же здесь лежал растерянный, ошеломленный шотландец, тщетно шаривший вокруг в поисках своего меча.
— Где мои деньги? — зарычал сэр Гийом, наставив на Робби его собственный меч.
— Ой, Иисусе, — простонал Робби.
— Ни хрена он тебе не поможет! Если хочешь пощады, сынок, проси у меня. У них проси!
Сэр Гийом указал на лучников и ратников, освобождавших мертвецов от уже ненужного им оружия и доспехов. Косоглазый Джек ухмылялся, потому что на одном из мертвых врагов было рубиновое кольцо. Джейк отрубил ему палец и поднял его, горделиво любуясь добытой драгоценностью. Сэм, счастливый обладатель новехонькой, сработанной в Германии кольчуги подошел поближе и плюнул, показав таким образом, что он думает о шотландце.
Робби сквозь выступившие на глаза слезы унижения смотрел на раздетых до окровавленного нижнего белья мертвецов. На приступ через площадь ринулись сорок человек, и более половины из них поплатились жизнью.
— Я твой пленник, — пробормотал шотландец, подняв глаза на нормандца и гадая, как ему выплатить два выкупа — лорду Аутуэйту в Англии и сэру Гийому здесь.
— Никакой ты, к черту, не пленник, — буркнул сэр Гийом на плохом английском и тут же перешел на французский: — Слышал я, что орал ваш граф: «Не брать пленников!» Да если и берем кого-то в плен, то, как помнишь, мы черта с два получаем выкуп. Вместо денег нам приносят какие-то клочки пергамента. Может быть, в Шотландии такое представление о чести, а?
Робби посмотрел вверх, на свирепое одноглазое лицо, и пожал плечами.
— Ну так убей меня, — произнес он устало. — Убей, и черт с тобой!
— Твоему другу это бы не понравилось, — сказал сэр Гийом и, увидев отразившееся на лице Робби удивление, пояснил: — Твоему другу Томасу. Ты ему полюбился. Он не хотел бы твоей смерти. Он, видишь ли, питает к тебе слабость, потому что он хренов дурак. Поэтому я оставлю тебя в живых. Вставай, нечего тут разлеживаться.
Он подтолкнул шотландца.
— Ступай к своему Жослену и скажи этому поганому сукину сыну, пускай отдаст нам долг, и тогда мы уйдем. Понял? Пусть выкладывает деньжата и забирает свой замок.
Робби хотел попросить вернуть ему дядюшкин меч, в рукояти которого хранились мощи святого Андрея, но сам понял, что получит отказ, и, все еще пребывая в ошеломлении, провожаемый улюлюканьем лучников, поплелся обратно к арке. Сэр Гийом крикнул арбалетчикам в городе, что выпускает наружу одного из их шайки.
— Может быть, они все равно тебя пристрелят, — сказал он Робби на прощание и выпихнул его в сумерки.
К счастью, когда Робби, с гудящей головой, спотыкаясь, вышел из-под арки, никто из арбалетчиков стрелять в него не стал. Уцелевшие от атаки собрались у все еще дымившейся пушки, у некоторых из рук или ног торчали стрелы. Среди них находился и Жослен, с непокрытой головой и примятыми шлемом волосами. Его круглое лицо лоснилось от пота и было багровым от злости. Во время приступа граф был в последних рядах ввалившихся под арку, видел, что произошло впереди, и сам был сбит с ног стрелой, оставившей в нагрудной пластине глубокую вмятину. Сила удара была поразительной, такой, словно его лягнула лошадь. Едва он кое-как поднялся, как тут же получил вторую стрелу, которая, как и первая, не смогла пробить прочный нагрудник, но снова сбила его с ног. Ну а потом его подхватила волна отступавших, и он, спотыкаясь, покинул вместе с ними поле боя.
— Они тебя отпустили?
Таким вопросом Жослен встретил Робби, на лбу которого красовался темный кровоподтек.
— Они выпустили меня, чтобы я передал послание, монсеньор, — проворчал Робби. — Сказали, что если получат причитающиеся им деньги, то уйдут сами без боя.
— Это твои деньги! — рявкнул Жослен. — Возьми да заплати им. Они у тебя есть?
— Нет, монсеньор.
— Тогда, черт возьми, надо их убить. Мы, черт возьми, убьем их всех!
Жослен повернулся к синьору Джоберти.
— Сколько времени тебе потребуется, чтобы целиком разнести ко всем чертям ворота?
Джоберти, маленький морщинистый человечек лет пятидесяти, задумался лишь на секунду.
— Неделя, монсеньор, — прикинул он. Одна из его стрел, отклонившись от проема, оставила в стене основательную выбоину, из чего следовало, что кладка не в лучшем состоянии. — А лучше дней десять, — уточнил итальянец. — Через десять дней я снесу половину стены.
— Мы раздолбаем их чертовы стены в пух и прах, а потом перебьем проклятых ублюдков, всех до единого, — заключил граф и повернулся к своему оруженосцу.
— Мой ужин готов?
— Да, монсеньор.
Ужинал Жослен в одиночестве. Он-то надеялся, что сегодня будет ужинать в зале замка, слушая вместо музыки вопли лучников, которым отрубают пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Ублюдок! — бросил Фэрклот, вытаскивая свой клинок.
— Очистить ворота! — приказал сэр Гийом. — Затащите их во двор!
Он не хотел, чтобы вражеские арбалетчики подстрелили кого-нибудь из его людей, когда те будут снимать с трупов доспехи и оружие, и потому тела из проема затащили во двор. Как показалось нормандцу, раненых там не было, одни убитые. Призыв не брать пленных исходил от врага, и гарнизон поступил, как было сказано.
Штурм закончился, однако опасность еще не миновала. В проеме лежало еще два тела. Сэр Гийом знал, что арбалетчики, оставшиеся в городе, могли видеть происходящее под аркой, а потому он прикрылся щитом, бочком пробрался в проем и потащил во двор первое тело. Жослена он там, увы, не обнаружил, о чем нормандец искренне жалел. Попадись ему граф де Бера во второй раз, он удвоил бы его выкуп, потом удвоил во второй раз, а потом еще и в третий.
«Ублюдок!» — подумал сэр Гийом, и тут в верхнюю часть его щита ударила арбалетная стрела. Он пригнулся ниже, схватил последнего раненого врага за лодыжку и потащил. Тот зашевелился и попытался оказать сопротивление. Сэр Гийом ткнул его в пах острым нижним краем своего щита. Воин охнул и перестал отбиваться.
Это оказался Робби.
Как только сэр Гийом затащил его во внутренний двор и смог присмотреться к нему, не опасаясь, что из города прилетит очередной арбалетный болт, стало ясно, что Робби даже не ранен. Скорее всего, он был оглушен стрелой, ударившей в нижнюю часть его шлема. Она оставила на шлеме глубокую вмятину и сбила Робби с ног, однако череп его остался цел, тогда как угоди она на дюйм ниже, здесь лежал бы мертвый шотландец. Теперь же здесь лежал растерянный, ошеломленный шотландец, тщетно шаривший вокруг в поисках своего меча.
— Где мои деньги? — зарычал сэр Гийом, наставив на Робби его собственный меч.
— Ой, Иисусе, — простонал Робби.
— Ни хрена он тебе не поможет! Если хочешь пощады, сынок, проси у меня. У них проси!
Сэр Гийом указал на лучников и ратников, освобождавших мертвецов от уже ненужного им оружия и доспехов. Косоглазый Джек ухмылялся, потому что на одном из мертвых врагов было рубиновое кольцо. Джейк отрубил ему палец и поднял его, горделиво любуясь добытой драгоценностью. Сэм, счастливый обладатель новехонькой, сработанной в Германии кольчуги подошел поближе и плюнул, показав таким образом, что он думает о шотландце.
Робби сквозь выступившие на глаза слезы унижения смотрел на раздетых до окровавленного нижнего белья мертвецов. На приступ через площадь ринулись сорок человек, и более половины из них поплатились жизнью.
— Я твой пленник, — пробормотал шотландец, подняв глаза на нормандца и гадая, как ему выплатить два выкупа — лорду Аутуэйту в Англии и сэру Гийому здесь.
— Никакой ты, к черту, не пленник, — буркнул сэр Гийом на плохом английском и тут же перешел на французский: — Слышал я, что орал ваш граф: «Не брать пленников!» Да если и берем кого-то в плен, то, как помнишь, мы черта с два получаем выкуп. Вместо денег нам приносят какие-то клочки пергамента. Может быть, в Шотландии такое представление о чести, а?
Робби посмотрел вверх, на свирепое одноглазое лицо, и пожал плечами.
— Ну так убей меня, — произнес он устало. — Убей, и черт с тобой!
— Твоему другу это бы не понравилось, — сказал сэр Гийом и, увидев отразившееся на лице Робби удивление, пояснил: — Твоему другу Томасу. Ты ему полюбился. Он не хотел бы твоей смерти. Он, видишь ли, питает к тебе слабость, потому что он хренов дурак. Поэтому я оставлю тебя в живых. Вставай, нечего тут разлеживаться.
Он подтолкнул шотландца.
— Ступай к своему Жослену и скажи этому поганому сукину сыну, пускай отдаст нам долг, и тогда мы уйдем. Понял? Пусть выкладывает деньжата и забирает свой замок.
Робби хотел попросить вернуть ему дядюшкин меч, в рукояти которого хранились мощи святого Андрея, но сам понял, что получит отказ, и, все еще пребывая в ошеломлении, провожаемый улюлюканьем лучников, поплелся обратно к арке. Сэр Гийом крикнул арбалетчикам в городе, что выпускает наружу одного из их шайки.
— Может быть, они все равно тебя пристрелят, — сказал он Робби на прощание и выпихнул его в сумерки.
К счастью, когда Робби, с гудящей головой, спотыкаясь, вышел из-под арки, никто из арбалетчиков стрелять в него не стал. Уцелевшие от атаки собрались у все еще дымившейся пушки, у некоторых из рук или ног торчали стрелы. Среди них находился и Жослен, с непокрытой головой и примятыми шлемом волосами. Его круглое лицо лоснилось от пота и было багровым от злости. Во время приступа граф был в последних рядах ввалившихся под арку, видел, что произошло впереди, и сам был сбит с ног стрелой, оставившей в нагрудной пластине глубокую вмятину. Сила удара была поразительной, такой, словно его лягнула лошадь. Едва он кое-как поднялся, как тут же получил вторую стрелу, которая, как и первая, не смогла пробить прочный нагрудник, но снова сбила его с ног. Ну а потом его подхватила волна отступавших, и он, спотыкаясь, покинул вместе с ними поле боя.
— Они тебя отпустили?
Таким вопросом Жослен встретил Робби, на лбу которого красовался темный кровоподтек.
— Они выпустили меня, чтобы я передал послание, монсеньор, — проворчал Робби. — Сказали, что если получат причитающиеся им деньги, то уйдут сами без боя.
— Это твои деньги! — рявкнул Жослен. — Возьми да заплати им. Они у тебя есть?
— Нет, монсеньор.
— Тогда, черт возьми, надо их убить. Мы, черт возьми, убьем их всех!
Жослен повернулся к синьору Джоберти.
— Сколько времени тебе потребуется, чтобы целиком разнести ко всем чертям ворота?
Джоберти, маленький морщинистый человечек лет пятидесяти, задумался лишь на секунду.
— Неделя, монсеньор, — прикинул он. Одна из его стрел, отклонившись от проема, оставила в стене основательную выбоину, из чего следовало, что кладка не в лучшем состоянии. — А лучше дней десять, — уточнил итальянец. — Через десять дней я снесу половину стены.
— Мы раздолбаем их чертовы стены в пух и прах, а потом перебьем проклятых ублюдков, всех до единого, — заключил граф и повернулся к своему оруженосцу.
— Мой ужин готов?
— Да, монсеньор.
Ужинал Жослен в одиночестве. Он-то надеялся, что сегодня будет ужинать в зале замка, слушая вместо музыки вопли лучников, которым отрубают пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104