Тихо жужжал трудолюбивый лифт. И не скажешь, едем мы вверх или вниз. Ладно, что делать – подождем.
Я разглядывал свои ботинки. С учетом обстоятельств, они были в прекрасной форме.
Через некоторое время лифт остановился. Двери бесшумно открылись, и ассистент молча вышел. Я было последовал за ним, но Человек в Шляпе положил руку мне на плечо и мягко втянул назад. Не наш этаж.
Мы продолжили спуск. Из динамиков напевал Пол Маккартни со своим бэндом. Свет замигал. Внезапно со всех сторон послышался неприятный скрежет, будто в системе пространственного звучания столкнулись два старинных корабля. Лифт покачнулся, и я едва не упал. Землетрясение, подумал я.
Я в панике покосился на Человека в Шляпе, но тот лишь улыбнулся и плотнее вжался в стенку. Внезапно пол словно провалился – лифт помчался вниз. Скрежет перешел в ритмичный скрип, точно у локомотива вместо колес оказались ногти, а вместо рельсов – классная доска. Скрип почти забил «Глупые песни о любви». А ведь это, возможно, последняя песня, которую я слышу.
Финиш был внезапный, как и старт. Несколько секунд ржавые шестеренки механизма выстукивали свою мелодию. Я посмотрел на Человека в Шляпе. Тот стоял недвижно, словно каменный Будда. Губы его шевельнулись, выдав одно слово, но я в грохоте не расслышал. Человек в Шляпе сардонически улыбнулся и больше ничего не сказал. Затем все смолкло. Ну, за исключением Пола Маккартни. Чтобы заткнуть суперзвезду попсы, раздолбанного лифта мало.
Двери открылись в тоннель инженерных сетей, полный труб, кабелей и пыли. В узком бетонном проходе лишь иногда попадалась заляпанная грязью лампочка. Либо «заброшенный индастриал» – последний писк моды в офисном интерьере, либо мы проскочили кабинет начальника.
– Так где же амонтильядо, Монтрезор? – съязвил я. Человек в Шляпе не ответил, только жестом велел идти дальше. Может, он не читал По. Может, я ему просто не нравился.
Он сворачивал влево, затем вправо, вправо, затем влево, и наши шаги эхом отдавались в лабиринте. Я попытался запоминать маршрут, но потом бросил. Настала пора признать, что я давно не контролирую ситуацию. Попытки запомнить все повороты и изгибы на дальнейшие события никак не повлияют. На них, по-моему, никак не повлияешь, что ни делай.
Это меня даже подбодрило. Если я беспомощен, так тому и быть. Вместо планирования следующего шага можно хоть расслабиться немного. Я плыл по темной быстрой реке. Для меня борьба закончилась.
Ситуация напомнила мне глупый анекдот, который я услышал много лет назад, когда писал статью о пятнадцатилетнем бенгальце, дрессировщике питонов. Я подумал, что Человеку в Шляпе анекдот не помешает, и стал рассказывать. И тут понял, что Человек в Шляпе исчез.
Я чуть не позвал его, но мне не хотелось, чтобы мой голос эхом гулял в пустых коридорах. Я еще не испугался, но эха бы хватило. Я остановился и плюхнулся на холодную землю.
Посидим. Где-то улыбались токийские продавщицы, молодые атлеты-инвалиды создавали мгновения, о которых будут помнить всю жизнь, а я… а я вообще где? Вряд ли это имело значение. «Глупые песни о любви» неотвязно крутились в голове, а мне было как-то безразлично. Всякий раз, когда я пытался проанализировать ситуацию, сладенький голосок Пола Маккартни отвечал: «Да что же тут плохого? Хотелось бы мне знать…» Может, он и прав.
Внезапно из темноты появилось призрачно-бледное лицо маленькой девочки. Заморгав, я торопливо проверил приборы – все ли нормально функционируют. Девочка улыбнулась и сдавленно хихикнула. Ее голова повернулась, и я, последовав за ее взглядом, увидел другую девчушку, стоявшую позади. Девочки были одеты в малиновые кимоно, а их тонкие темные волосы лежали на головах маленькими аккуратными холмиками. Посмотрев на меня, как на самое глупое создание в мире, двойное привидение засмеялось. Я закашлялся, но, отдышавшись, тоже рассмеялся. Абсолютно синхронно протянув крошечные ручки, девочки помогли мне подняться, проявив силу, не совместимую с их миниатюрностью. Либо у меня галлюцинации, либо я умер, рассуждал я, пока мы шли по темному коридору под звон собственного смеха, эхом разносящийся в безжизненном бетонном лабиринте.
Дорогу девчонки знали и шли быстро. Мне нравилась эта прогулка. Я представлял, будто мы в парке солнечным днем, а не застряли в унылых подземных катакомбах. Я уже состряпал целый сценарий: я – их дядя, и мы на пикнике весной среди цветущих вишен. Мы взяли с собой целый пакет сэндвичей, крекеров, баночку оливок, клубники и, по настоянию девочек, печенья «Орео». Настоящий пир горой. Я попытался вообразить остальное, типа, может, они взяли с собой бумажного змея, собаку или еще что, но все как-то не стыковалось: Кроме того, детали портят сценарий.
Наконец мы остановились у двери в конце одного из коридоров. Дверь мореного дерева, с этим проклятым символом и бронзовой круглой ручкой прямо из каталога фирменной конторской мебели. Обычная офисная дверь, нелепая среди пыльных стен из шлакобетона. Одна из девочек, сжав кулачок – крошечный, с морскую ракушку, – тихонько постучала.
– Войдите, – прогремел голос по ту сторону. Одна из девочек, потянувшись вверх, схватилась за дверную ручку и повернула. Они из сил выбивались, пытаясь открыть дверь, а я тупо стоял, пытаясь выкинуть из головы сэндвичи. Очнулся я ровно настолько, чтобы задуматься, что, собственно, за чертовщина тут творится.
Дверь распахнулась. На полу просторной комнаты сидел на корточках симпатичный толстяк. Он был похож на куколку фукусукэ – старые владельцы магазинов выставляют такие на удачу. В комнате не было мебели и вообще ничего, что помогло бы определить, офис ли это, жилая комната или просто необставленная камера пыток. Флуоресцентные лампы отбрасывали омерзительный зеленый отсвет на пустые белые стены. И всё – плюс смутно знакомый благообразный старичок, сидящий на ковре, малиновом, в тон ярким кимоно странных девчушек.
– В коридоре такие бы тоже не помешали, – заметил я, показывая на потолочные лампы.
– А! Вы его нашли. Прекрасно, прекрасно! – Он расплылся в улыбке. Девчонки засмеялись. Затем одна руками прикрыла рот и что-то прошептала другой. И обе засмеялись опять.
Старичок посмотрел на меня заговорщически, как бы говоря: «Дети – ну что с них возьмешь?» Затем перевел взгляд на девчонок.
– Вы хорошо поработали. Суперфантастика. А теперь идите, поиграйте.
Как ребенок может играть в этом подземелье, я не знаю, но они, мелодично смеясь, вылетели из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Мы с вами раньше не встречались? – спросил я.
Старик рассмеялся, качаясь вперед и назад, едва не падая. Глупо ожидать другого ответа от человека, похожего на куклу-талисман.
Мне хотелось задать еще десять тысяч вопросов, но я придумал только один:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Я разглядывал свои ботинки. С учетом обстоятельств, они были в прекрасной форме.
Через некоторое время лифт остановился. Двери бесшумно открылись, и ассистент молча вышел. Я было последовал за ним, но Человек в Шляпе положил руку мне на плечо и мягко втянул назад. Не наш этаж.
Мы продолжили спуск. Из динамиков напевал Пол Маккартни со своим бэндом. Свет замигал. Внезапно со всех сторон послышался неприятный скрежет, будто в системе пространственного звучания столкнулись два старинных корабля. Лифт покачнулся, и я едва не упал. Землетрясение, подумал я.
Я в панике покосился на Человека в Шляпе, но тот лишь улыбнулся и плотнее вжался в стенку. Внезапно пол словно провалился – лифт помчался вниз. Скрежет перешел в ритмичный скрип, точно у локомотива вместо колес оказались ногти, а вместо рельсов – классная доска. Скрип почти забил «Глупые песни о любви». А ведь это, возможно, последняя песня, которую я слышу.
Финиш был внезапный, как и старт. Несколько секунд ржавые шестеренки механизма выстукивали свою мелодию. Я посмотрел на Человека в Шляпе. Тот стоял недвижно, словно каменный Будда. Губы его шевельнулись, выдав одно слово, но я в грохоте не расслышал. Человек в Шляпе сардонически улыбнулся и больше ничего не сказал. Затем все смолкло. Ну, за исключением Пола Маккартни. Чтобы заткнуть суперзвезду попсы, раздолбанного лифта мало.
Двери открылись в тоннель инженерных сетей, полный труб, кабелей и пыли. В узком бетонном проходе лишь иногда попадалась заляпанная грязью лампочка. Либо «заброшенный индастриал» – последний писк моды в офисном интерьере, либо мы проскочили кабинет начальника.
– Так где же амонтильядо, Монтрезор? – съязвил я. Человек в Шляпе не ответил, только жестом велел идти дальше. Может, он не читал По. Может, я ему просто не нравился.
Он сворачивал влево, затем вправо, вправо, затем влево, и наши шаги эхом отдавались в лабиринте. Я попытался запоминать маршрут, но потом бросил. Настала пора признать, что я давно не контролирую ситуацию. Попытки запомнить все повороты и изгибы на дальнейшие события никак не повлияют. На них, по-моему, никак не повлияешь, что ни делай.
Это меня даже подбодрило. Если я беспомощен, так тому и быть. Вместо планирования следующего шага можно хоть расслабиться немного. Я плыл по темной быстрой реке. Для меня борьба закончилась.
Ситуация напомнила мне глупый анекдот, который я услышал много лет назад, когда писал статью о пятнадцатилетнем бенгальце, дрессировщике питонов. Я подумал, что Человеку в Шляпе анекдот не помешает, и стал рассказывать. И тут понял, что Человек в Шляпе исчез.
Я чуть не позвал его, но мне не хотелось, чтобы мой голос эхом гулял в пустых коридорах. Я еще не испугался, но эха бы хватило. Я остановился и плюхнулся на холодную землю.
Посидим. Где-то улыбались токийские продавщицы, молодые атлеты-инвалиды создавали мгновения, о которых будут помнить всю жизнь, а я… а я вообще где? Вряд ли это имело значение. «Глупые песни о любви» неотвязно крутились в голове, а мне было как-то безразлично. Всякий раз, когда я пытался проанализировать ситуацию, сладенький голосок Пола Маккартни отвечал: «Да что же тут плохого? Хотелось бы мне знать…» Может, он и прав.
Внезапно из темноты появилось призрачно-бледное лицо маленькой девочки. Заморгав, я торопливо проверил приборы – все ли нормально функционируют. Девочка улыбнулась и сдавленно хихикнула. Ее голова повернулась, и я, последовав за ее взглядом, увидел другую девчушку, стоявшую позади. Девочки были одеты в малиновые кимоно, а их тонкие темные волосы лежали на головах маленькими аккуратными холмиками. Посмотрев на меня, как на самое глупое создание в мире, двойное привидение засмеялось. Я закашлялся, но, отдышавшись, тоже рассмеялся. Абсолютно синхронно протянув крошечные ручки, девочки помогли мне подняться, проявив силу, не совместимую с их миниатюрностью. Либо у меня галлюцинации, либо я умер, рассуждал я, пока мы шли по темному коридору под звон собственного смеха, эхом разносящийся в безжизненном бетонном лабиринте.
Дорогу девчонки знали и шли быстро. Мне нравилась эта прогулка. Я представлял, будто мы в парке солнечным днем, а не застряли в унылых подземных катакомбах. Я уже состряпал целый сценарий: я – их дядя, и мы на пикнике весной среди цветущих вишен. Мы взяли с собой целый пакет сэндвичей, крекеров, баночку оливок, клубники и, по настоянию девочек, печенья «Орео». Настоящий пир горой. Я попытался вообразить остальное, типа, может, они взяли с собой бумажного змея, собаку или еще что, но все как-то не стыковалось: Кроме того, детали портят сценарий.
Наконец мы остановились у двери в конце одного из коридоров. Дверь мореного дерева, с этим проклятым символом и бронзовой круглой ручкой прямо из каталога фирменной конторской мебели. Обычная офисная дверь, нелепая среди пыльных стен из шлакобетона. Одна из девочек, сжав кулачок – крошечный, с морскую ракушку, – тихонько постучала.
– Войдите, – прогремел голос по ту сторону. Одна из девочек, потянувшись вверх, схватилась за дверную ручку и повернула. Они из сил выбивались, пытаясь открыть дверь, а я тупо стоял, пытаясь выкинуть из головы сэндвичи. Очнулся я ровно настолько, чтобы задуматься, что, собственно, за чертовщина тут творится.
Дверь распахнулась. На полу просторной комнаты сидел на корточках симпатичный толстяк. Он был похож на куколку фукусукэ – старые владельцы магазинов выставляют такие на удачу. В комнате не было мебели и вообще ничего, что помогло бы определить, офис ли это, жилая комната или просто необставленная камера пыток. Флуоресцентные лампы отбрасывали омерзительный зеленый отсвет на пустые белые стены. И всё – плюс смутно знакомый благообразный старичок, сидящий на ковре, малиновом, в тон ярким кимоно странных девчушек.
– В коридоре такие бы тоже не помешали, – заметил я, показывая на потолочные лампы.
– А! Вы его нашли. Прекрасно, прекрасно! – Он расплылся в улыбке. Девчонки засмеялись. Затем одна руками прикрыла рот и что-то прошептала другой. И обе засмеялись опять.
Старичок посмотрел на меня заговорщически, как бы говоря: «Дети – ну что с них возьмешь?» Затем перевел взгляд на девчонок.
– Вы хорошо поработали. Суперфантастика. А теперь идите, поиграйте.
Как ребенок может играть в этом подземелье, я не знаю, но они, мелодично смеясь, вылетели из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Мы с вами раньше не встречались? – спросил я.
Старик рассмеялся, качаясь вперед и назад, едва не падая. Глупо ожидать другого ответа от человека, похожего на куклу-талисман.
Мне хотелось задать еще десять тысяч вопросов, но я придумал только один:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73