Звучало как эпические песни хэви-металл.
Но во сне меня посетила интересная мысль. А вдруг все, что говорит этот чудак, верно? Вот это будет шуточка.
Я проснулся от раздражающей мелодии, электронной музыки, которая безостановочно пиликала. Не открывая глаз, я безнадежно понадеялся, что она кончится, но она, естественно, не кончалась. Ощущение такое, будто я проспал несколько дней. Я чувствовал, что лицо опухло и обвисло так, что при малейшем движении готово сползти с черепа. Тело так отяжелело, что ни о каких движениях не могло быть и речи. В общем, оставалось только лежать и слушать монотонную симфонию гудков и свистков.
– Нас ждет восхитительный день, – внезапно прощебетал старик позади меня. От его бойкого голоса я взбодрился больше, чем хотелось бы. Я едва сдержался, чтобы не сказать, куда ему надо пойти с его восхитительным днем.
– Сколько я спал?
– Сколько было необходимо. Это одно из чудес тела. Если оно устало, оно спит.
Движение требовало еще одного чуда. И я осуществил его одним махом – взял и сел прямо, как зомби, набальзамированный эспрессо. Старик проводил очередной раунд электронной игры на карманном компьютере. Интересно, сколько он уже играет.
– Выигрываете, Шеф? – спросил я. Их отказ назвать свои имена позволял мне срывать свое раздражение всякими наглыми способами, о которых средний японец не имеет понятия. Я мог называть старика как угодно, игнорируя строгий кодекс титулов и сопутствующие им социальные сложности. Хотя особого удовольствия это не приносило. Я хочу сказать, это разве подвиг – не уважать старших? В США это практически национальное времяпрепровождение.
Он покачал головой, затем сухо добавил:
– Здесь специально сделано так, что не выиграешь.
– Именно это и нужно миру, – сказал я. – Очередная игра, которую не выиграешь.
– Вы помните наш вчерашний разговор? – спросил он с видом словоохотливого страхового агента, который явился снова, – с улыбкой, чересчур восторженной для этой утренней поры. Если сейчас утро.
Я пожал плечами. Чудны его представления о разговорах.
– Суть я уловил. – Я зевнул. Я не хотел быть невежливым, я просто устал. На мгновение я испугался, что он опять заведет свою чокнутую шарманку с невнятными экскурсами и бесцеремонными оскорблениями. Но он промолчал. Только наклонил голову и улыбнулся.
– Ну, пожалуй, придется обойтись этим, – сказал он. – Мы, конечно, хотели бы просветить вас как можно полнее, но, как вы, журналисты, говорите, сроки поджимают. Так что на данный момент прошу довольствоваться кратким изложением истории Флердоранж. Когда-нибудь теологи и исследователи устанут препираться и в конце концов займутся написанием работ. Это будет следующий большой шаг – конечно, после обнаружения нашего названия. Хотите, чтобы я вам их присылал?
Я кивнул и попросил отправлять их в редакцию в Кливленде.
– Прекрасно. Должен предупредить вас, что это займет определенное время. Я навещу ваш почтовый ящик лишь в самом конце наступающего периода Тридцатилетнего Сна. Но после этого в любое время – скажем, в течение трех-четырех лет, вы их можете ожидать.
– Так что примерно через тридцать четыре года? – Он светился радостным предвкушением. – Буду ждать.
– Прекрасно. – Он хлопнул в ладоши. – Я сегодня приготовил вам суп мисо и рис. Это традиционные блюда, с которых начинают День Перерождения. У нас также есть энергетические батончики «МускулБар» для восстановления сил. Вам они могут пригодиться.
– Великолепно, – сказал я, выдавив улыбку. Сижу тут в подвале, как в ловушке, вместе с придурком и его племянницами. Интересно, где они. Наверное, убежали спасать кого-нибудь в подземном лабиринте. Возможно, там сотни таких, как я, которых заманивают по одному в час. Каждого пойманного приводят в отдельную комнату со своим безумцем, и тот рассказывает сказки, а затем жертву всю оставшуюся жизнь кормят супом, пока она сама не превратится в безумного старика, и так до бесконечности.
Шеф жестом пригласил меня к накрытому столу в углу. Судя по всему, стол принесли, пока я спал. Продемонстрировав мне еду, старик направился в другой угол, чтобы продолжить видеоигру. Причмокивая, я в полуодиночестве съел суп и мгновенно разделался с рисом. Как будто несколько дней не ел. И хотя обстановочка не располагала, еда была довольно вкусной.
Заметив, что я все съел, Шеф показал на «МускулБар». Я вежливо отказался. Несколько раз. Шеф явно расстроился, но вряд ли я нарушил какие-то предрассудки относительно Дня Перерождения или как он там называется.
Плана у меня по-прежнему не было. Якудза временно исчезли из поля зрения. У них талант возвращаться с помпой, но ребята, у которых я сейчас гостил, кажется, их опередили. В то же время у этих ребят в патинко явно шариков не хватает. Я не планировал передавать им Флердоранж, пока не узнаю от нее, что, черт побери, происходит.
Правда, я теперь знал, для чего она им нужна. Если верить Шефу, она для них что-то вроде богини. То есть им нужна Флердоранж, поскольку они – тайное общество буйных психов. А вот якудза, эксклюзивная банда убийц, так и не сказали, зачем она им понадобилась.
Я хотел спросить ее сам. Я хотел расспросить ее о Сато Мигусё, о фотографии и о сотне других вещей.
Но даже если я сумею улизнуть от этих кретинов (честно говоря, если не брать во внимание их идиотские верования, мне эти дуралеи даже нравились), бежать особо некуда. Когда тебя преследуют копы, а у тебя ни денег, ни удостоверения личности, вариантов практически нет. Якудза наверняка засекли места, где я мог спрятаться при таких обстоятельствах. Или рыщут в поисках опустившегося гайдзина, который хорошо говорит по-японски и одет как бомж.
Я громко рыгнул в знак признательности за вкусную еду. Формально это высший гастрономический комплимент, на который, правда, ныне посматривают косо. Когда я делал это при Саре, она морщила носик, имитируя отвращение, и я начинал читать ей лекцию о культуре поведения и умении вести себя за столом. Она отвечала мне обвинениями в том, что я усваиваю только те элементы зарубежной культуры, которые позволяют мне быть шовинистом, свиньей, а в идеале и тем и другим. Так что небольшая радость – рыгать, когда Сары нет рядом.
В конце моего извержения в комнату вошел лысый человек, похожий на монаха. Монаший вид компенсировался джинсовой рубашкой и брюками цвета хаки, отчего мужчина больше походил на клерка в отпуске, чем на служителя церкви. Может, он вообще не походил на монаха, а выглядел так из-за гладкого черепа, который поблескивал мертвецкой зеленью под мигающей флуоресцентной лампой.
Шеф сунул видеоигру в карман, после чего двое мужчин некоторое время пытались перещеголять друг друга в поклоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Но во сне меня посетила интересная мысль. А вдруг все, что говорит этот чудак, верно? Вот это будет шуточка.
Я проснулся от раздражающей мелодии, электронной музыки, которая безостановочно пиликала. Не открывая глаз, я безнадежно понадеялся, что она кончится, но она, естественно, не кончалась. Ощущение такое, будто я проспал несколько дней. Я чувствовал, что лицо опухло и обвисло так, что при малейшем движении готово сползти с черепа. Тело так отяжелело, что ни о каких движениях не могло быть и речи. В общем, оставалось только лежать и слушать монотонную симфонию гудков и свистков.
– Нас ждет восхитительный день, – внезапно прощебетал старик позади меня. От его бойкого голоса я взбодрился больше, чем хотелось бы. Я едва сдержался, чтобы не сказать, куда ему надо пойти с его восхитительным днем.
– Сколько я спал?
– Сколько было необходимо. Это одно из чудес тела. Если оно устало, оно спит.
Движение требовало еще одного чуда. И я осуществил его одним махом – взял и сел прямо, как зомби, набальзамированный эспрессо. Старик проводил очередной раунд электронной игры на карманном компьютере. Интересно, сколько он уже играет.
– Выигрываете, Шеф? – спросил я. Их отказ назвать свои имена позволял мне срывать свое раздражение всякими наглыми способами, о которых средний японец не имеет понятия. Я мог называть старика как угодно, игнорируя строгий кодекс титулов и сопутствующие им социальные сложности. Хотя особого удовольствия это не приносило. Я хочу сказать, это разве подвиг – не уважать старших? В США это практически национальное времяпрепровождение.
Он покачал головой, затем сухо добавил:
– Здесь специально сделано так, что не выиграешь.
– Именно это и нужно миру, – сказал я. – Очередная игра, которую не выиграешь.
– Вы помните наш вчерашний разговор? – спросил он с видом словоохотливого страхового агента, который явился снова, – с улыбкой, чересчур восторженной для этой утренней поры. Если сейчас утро.
Я пожал плечами. Чудны его представления о разговорах.
– Суть я уловил. – Я зевнул. Я не хотел быть невежливым, я просто устал. На мгновение я испугался, что он опять заведет свою чокнутую шарманку с невнятными экскурсами и бесцеремонными оскорблениями. Но он промолчал. Только наклонил голову и улыбнулся.
– Ну, пожалуй, придется обойтись этим, – сказал он. – Мы, конечно, хотели бы просветить вас как можно полнее, но, как вы, журналисты, говорите, сроки поджимают. Так что на данный момент прошу довольствоваться кратким изложением истории Флердоранж. Когда-нибудь теологи и исследователи устанут препираться и в конце концов займутся написанием работ. Это будет следующий большой шаг – конечно, после обнаружения нашего названия. Хотите, чтобы я вам их присылал?
Я кивнул и попросил отправлять их в редакцию в Кливленде.
– Прекрасно. Должен предупредить вас, что это займет определенное время. Я навещу ваш почтовый ящик лишь в самом конце наступающего периода Тридцатилетнего Сна. Но после этого в любое время – скажем, в течение трех-четырех лет, вы их можете ожидать.
– Так что примерно через тридцать четыре года? – Он светился радостным предвкушением. – Буду ждать.
– Прекрасно. – Он хлопнул в ладоши. – Я сегодня приготовил вам суп мисо и рис. Это традиционные блюда, с которых начинают День Перерождения. У нас также есть энергетические батончики «МускулБар» для восстановления сил. Вам они могут пригодиться.
– Великолепно, – сказал я, выдавив улыбку. Сижу тут в подвале, как в ловушке, вместе с придурком и его племянницами. Интересно, где они. Наверное, убежали спасать кого-нибудь в подземном лабиринте. Возможно, там сотни таких, как я, которых заманивают по одному в час. Каждого пойманного приводят в отдельную комнату со своим безумцем, и тот рассказывает сказки, а затем жертву всю оставшуюся жизнь кормят супом, пока она сама не превратится в безумного старика, и так до бесконечности.
Шеф жестом пригласил меня к накрытому столу в углу. Судя по всему, стол принесли, пока я спал. Продемонстрировав мне еду, старик направился в другой угол, чтобы продолжить видеоигру. Причмокивая, я в полуодиночестве съел суп и мгновенно разделался с рисом. Как будто несколько дней не ел. И хотя обстановочка не располагала, еда была довольно вкусной.
Заметив, что я все съел, Шеф показал на «МускулБар». Я вежливо отказался. Несколько раз. Шеф явно расстроился, но вряд ли я нарушил какие-то предрассудки относительно Дня Перерождения или как он там называется.
Плана у меня по-прежнему не было. Якудза временно исчезли из поля зрения. У них талант возвращаться с помпой, но ребята, у которых я сейчас гостил, кажется, их опередили. В то же время у этих ребят в патинко явно шариков не хватает. Я не планировал передавать им Флердоранж, пока не узнаю от нее, что, черт побери, происходит.
Правда, я теперь знал, для чего она им нужна. Если верить Шефу, она для них что-то вроде богини. То есть им нужна Флердоранж, поскольку они – тайное общество буйных психов. А вот якудза, эксклюзивная банда убийц, так и не сказали, зачем она им понадобилась.
Я хотел спросить ее сам. Я хотел расспросить ее о Сато Мигусё, о фотографии и о сотне других вещей.
Но даже если я сумею улизнуть от этих кретинов (честно говоря, если не брать во внимание их идиотские верования, мне эти дуралеи даже нравились), бежать особо некуда. Когда тебя преследуют копы, а у тебя ни денег, ни удостоверения личности, вариантов практически нет. Якудза наверняка засекли места, где я мог спрятаться при таких обстоятельствах. Или рыщут в поисках опустившегося гайдзина, который хорошо говорит по-японски и одет как бомж.
Я громко рыгнул в знак признательности за вкусную еду. Формально это высший гастрономический комплимент, на который, правда, ныне посматривают косо. Когда я делал это при Саре, она морщила носик, имитируя отвращение, и я начинал читать ей лекцию о культуре поведения и умении вести себя за столом. Она отвечала мне обвинениями в том, что я усваиваю только те элементы зарубежной культуры, которые позволяют мне быть шовинистом, свиньей, а в идеале и тем и другим. Так что небольшая радость – рыгать, когда Сары нет рядом.
В конце моего извержения в комнату вошел лысый человек, похожий на монаха. Монаший вид компенсировался джинсовой рубашкой и брюками цвета хаки, отчего мужчина больше походил на клерка в отпуске, чем на служителя церкви. Может, он вообще не походил на монаха, а выглядел так из-за гладкого черепа, который поблескивал мертвецкой зеленью под мигающей флуоресцентной лампой.
Шеф сунул видеоигру в карман, после чего двое мужчин некоторое время пытались перещеголять друг друга в поклоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73