– Я понимаю его, граф, понимаю, – согласился Банати. – Вы еще не знакомы с политикой южан. Но княгиня дала мне понять, что у вас достаточно гибкий ум, чтобы разобраться в ее лабиринтах.
Банати покрутил свой бокал в пухлых пальцах, поглядывая на своего гостя с видом, который можно было определить как хитрый и продувной: словно старый кот, привычный к уловкам собак и мышей, учит кота-новичка уму-разуму.
– Значит, мне придется поехать и в Санкт-Петербург, – сказал Готлиб наполовину вопросительно, наполовину покорно.
Банати надкусил бисквит и покачал головой.
– Нет, не сейчас. Ситуация пока неясная. Императрица Анна, наследовавшая царю Петру Второму, который умер в этом году, только что взошла на трон и оказалась в довольно сложных обстоятельствах, поскольку является заложницей знати. Сомнительно, что она и ее фаворит Бирон смирятся с диктатом аристократии. Вы бы оказались между крайне враждебными группировками и рисковали бы совершить промах. Но будет полезно, если в ожидании поездки в Россию вы и в самом деле выучите русский язык.
Он встал, чтобы наполнить бокалы. При этом выглядел задумчивым.
– Княгиня дала мне понять, что вы не слишком много путешествовали? – спросил Банати.
– Побывал в Лондоне, в Париже, в Праге.
– Очень хорошо. Если позволите мне дать вам совет, потратьте год, чтобы поухаживать за тремя музами, которых я назвал. Мы не торопимся. И добавлю, что в наших странах женщинам принадлежит большая власть. Надо уметь их очаровывать, – сказал Банати, пристально глядя на Готлиба.
Готлибу вспомнился комментарий княгини насчет графа Банати: «Это мудрый человек». Но почему же он так на него смотрит? Неужели княгиня сообщила ему и о том, что считает ливонца холодным? Хотя, если Даная ей призналась, она по меньшей мере должна была изменить свое мнение.
– Вы женаты? – спросил Банати.
– Нет.
– Что ж, для соблазнения мужчине лучше быть холостым, в отличие от женщин, – заметил Банати. Потом вдруг сменил тему: – Каковы же оккультные науки, которыми вы занимаетесь, граф?
– Княгиня вам и об этом сказала? Паша в них не верит. Она тоже.
– Эти занятия поглощают гораздо больше времени, нежели приносят плодов, – заметил Банати. – Так что я в них ничего не смыслю. Но если у вас есть познания в этой области, не отвергайте их только потому, что не верите в них. Они очаровывают даже самых просвещенных людей. Это добавит вам влияния на тех, кто к вам расположен.
Банати вернулся к своему месту и сел.
– Я знаю только одну оккультную науку, граф, которая приносит настоящие плоды, – объявил он, – это наука власти. Ею я и призываю вас заняться.
Готлиб все еще был под впечатлением рискованного прыжка, который мысленно совершил, – сперва под влиянием княгини Полиболос, а теперь вот и графа Банати.
– Княгиня уверяет меня, что вы не стеснены в деньгах, – заключил Банати, открывая ящик своего стола. – Но ваше ученичество потребует расходов. Так что вручаю вам этот кошелек, но рекомендую умеренность.
Он встал, передавая Готлибу новехонький, внушительного веса кошель из черной телячьей кожи.
– Мы люди чести, так что расписку с вас не требую, – сказал Банати.
Готлиб кивнул и тоже встал.
– Вена – идеальный город, чтобы обучиться музыке и танцам. Советую побыть здесь несколько месяцев. Мой дом открыт для вас. Сообщите мне ваш адрес, когда будете его знать.
Банати проводил своего посетителя до двери и протянул ему руку. Готлиб ее пожал. Банати вздрогнул и бросил на него удивленный взгляд.
Когда замешательство рассеялось, Готлиб улыбнулся:
– Простите меня, я…
Банати по-прежнему пристально смотрел на молодого человека, потирая себе ладонь.
– Это странная особенность, которой я не могу управлять, – объяснил Готлиб.
На самом деле он уже мог управлять флюидом, если долго поглаживал рукой по дереву, но в своем смущении забыл об этом.
– Замечательная особенность, граф. Только подумайте, как она поспособствует вашей репутации, – заметил Банати.
Готлиб кивнул и поспешил уйти.
На улице его поджидал Альбрехт, едва сдерживавший свою радость со времени их возвращения в земли, которые называл «христианскими».
Приятный запах горящих дров разносился по улице, где проживал граф Банати; Готлиб остановился, вспомнив о кострах, которые они жгли вместе с индейцем Кетмоо в лесах Новой Испании. Сделал машинальный жест, словно отгоняя москитов от своего лица.
Потом вдруг снова увидел перед собой тело брата Игнасио. Прерывисто задышал.
Увидел мысленным взором и труп доньи Аны, трактирщицы из Майами.
Готлиб отдал бы целое состояние, чтобы увидеть, по-настоящему увидеть сейчас рядом с собой Соломона Бриджмена.
Он не писал ему уже много недель и твердо решил сделать это сегодня же.
Готлиб почувствовал себя одиноким и вспомнил слова из одного алхимического трактата, который купил во время своего предыдущего пребывания в Вене: начальную из двенадцати ступеней трансмутации символизирует первый знак зодиака – Овен. Это знак очищения огнем стремления.
Висентино де ла Феи обратился в пепел.
Следующая ступень – конденсация через соединение частей, то есть определение цели. Символ – Телец.
Ее он также миновал: теперь он стремился к власти. Он знал об этом. Он был целиком проникнут этим стремлением.
Альбрехт озабоченно наблюдал за ним.
– Хозяин? – пробормотал он.
– Я размышляю, Альбрехт, размышляю.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЛИЗНЕЦЫ И РАК (1743–1748)
22. КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ
Трепетная тишина повисла в зале Венской академии музыки на Пратере, словно застыл, не решаясь упасть, величественный занавес.
Стоя на возвышении перед полудюжиной профессоров и примерно двумя десятками учеников, граф Себастьян фон Вельдона опустил скрипку, достал батистовый платок из рукава и изящно промокнул себе подбородок. Потом положил скрипку на стол у себя за спиной.
Лежавшие на пюпитре ноты, страницы которых переворачивал ему один из студентов, остались открыты на финальных тактах партиты ре минор Иоганна Себастьяна Баха, хоть и написанной для виолончели, но только что блестяще исполненной на скрипке.
Грянули аплодисменты. Лица сияли.
Преподаватель графа Себастьяна профессор Генрих Бёрцма, похожий на кузнечика, маленький человечек с седой гривой, вскочил и подбежал к возвышению.
– Граф, ваша игра – самая прекрасная награда, на которую может надеяться преподаватель! – заявил он громогласно. Потом обратился к присутствующим: – Господа, вы сами могли оценить разумность фразировки, мягкое изящество легато и совершеннейшее чувство такта, обладание которым граф Себастьян только что продемонстрировал.
Новые аплодисменты, на сей раз разрозненные.
– Отметьте, что скрипка непостижимым образом передала всю чувственную полноту виолончели, – продолжил профессор Бёрцма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109