Каковы возможности таинственного сына Азота и Меркурия? Как ими воспользоваться?
Себастьян вспомнил о подозрениях Бриджмена касательно умственного равновесия Ньютона: ученый часто вдыхал пары ртути, которые повреждают рассудок. Потом его поразила еще одна параллель: Региомонтанус тоже был астрономом.
Он поднял глаза к окну и откинулся на спинку кресла. В голове теснились вопросы.
Очевидно, Региомонтанус нашел секрет, касающийся трансмутации металлов. Но метод? Метод, великие небеса?
Он склонился над остатками пергамента: больше ничего. Только буроватые следы чернил. Себастьян взял в своем кабинете пробирку с железными опилками и бросил щепоть в стаканчик с винным спиртом. Затем с помощью кисточки помазал им исчезнувшие буквы, надеясь, что они вновь проявятся.
Винный спирт размочил пергамент, сделал его рыхлым и окончательно испортил.
Себастьян разочарованно вздохнул.
Он отправился в комнату Александра послушать дыхание спящего; казалось, оно стало спокойнее. Себастьян взглянул на часы: около двух часов ночи. Наконец отправился спать.
Когда на следующий день Себастьян вернулся в библиотеку, фрагменты пергамента выглядели совсем никуда не годными. Он положил их в одну шкатулку, а пузырек в другую.
Почему нельзя так же поступить и со своими мыслями!
Себастьян еще смотрел на обрывки палимпсеста, когда чьи-то мягкие шаги в комнате заставили его повернуть голову.
Александр. В халате, с трудом передвигающий ноги, но уже улыбающийся, шел навстречу отцу.
– Мне лучше, – объявил юноша, коснувшись руки отца, потом, заметив погубленный пергамент, показал на него пальцем. – Что это?
– Какой-то секрет, избавившийся от материи, – ответил Себастьян, сияя. – Мне тоже лучше, потому что вы поправляетесь.
32. ТРИ КОПЕЙКИ
Как и предсказывал граф Банати, зима 1746 года предоставила тем, кто мог наблюдать за событиями с достаточной высоты, поразительное зрелище.
Генуэзцы возмутились против оккупации и всего за шесть дней, с 5 по 11 декабря 1746 года, выставили австрийцев за дверь. Раздосадованная армия императрицы попыталась было возобновить осаду города, но тщетно. Ее авангард обнаружил движение французских войск под командованием все того же Бель-Иля. О чем Банати, осведомленный из надежных источников, и сообщил Себастьяну.
Дворцовые круги публично выразили сильнейшее раздражение воинственной заносчивостью генуэзцев. Восстать против имперского покровительства – вы только подумайте! Но, как смог заметить Себастьян, в частных разговорах они проявляли гораздо меньше запальчивости. Князь фон Хоэнберг, кичившийся своим знанием французской культуры, даже воскликнул:
– Кой черт понес нас на эти галеры!
Себастьян так и не увидел конца этих перипетий, поскольку с легкой руки Банати отправлялся в свое далекое индийское путешествие, к которому готовился с конца марта. Ему предстояло добраться до Галиции, спуститься по Днестру к турецкому порту Одессе на Черном море, где его будет ждать посланный Засыпкиным проводник, какой-то туркмен; далее он на корабле обогнет Крым и высадится в Ростове, на другом берегу; оттуда по реке Маныч спустится до третьего пункта, Кизляра на Каспийском море, и пересечет это море по диагонали. Остаток путешествия пройдет по суше.
Банати рассчитывал, что на это потребуется около трех недель, а на четвертую, пройдя через афганские долины, Себастьян достигнет Индии.
– Я знаю, что вы превосходный наездник, – заметил ему сардинец. – И не сомневаюсь в вашей способности сориентироваться в незнакомой стране, но Засыпкин предпочитает поберечь ваши силы. Поэтому он велел предупредить царя Холькара, который правит государством Индаур, чтобы тот послал проводника к границам Индии, вам навстречу. Этот царь – наш друг. Ему и тем, кого он вам укажет, вы и доверите ваши донесения.
– Но как этот царь сумеет меня узнать?
– Вероятнее всего, вы прибудете через Пешавар. Такой чужестранец, как вы, и часа не останется незамеченным.
Себастьян понял, что Засыпкин считал его поездку в Индию решенным делом; он был уже не союзником, отныне к нему относились как к подчиненному. Но он скрыл свое недовольство, поскольку путешествие его и самого искушало. Правда, ему оставалось непонятным, как Засыпкин предупредил царя Холькара и почему тот проявит столько заботы о каком-то иностранце. Вероятно, Банати угадал его вопрос.
– Россия граничит с Афганистаном, – пояснил он. – Через эту страну, бывшую Бактриану, идет большая торговля: шелк, пряности, меха, порох, слоновая кость. Так что не удивляйтесь, если встретите в Пешаваре русских купцов. Впрочем, со времени падения мусульманской империи Великих Моголов Индия раздроблена не знаю на сколько царств и княжеств, и все эти мелкие государи ищут себе покровителя, но при этом не хотят, чтобы тот их проглотил. Собственных армий в истинном понимании этого слова у них нет, вот они и обратились к России. Но России пока хватает других забот.
Себастьян довольно долго молчал.
– Могу я взять с собой князя Александра? – спросил он наконец.
– Почему бы и нет? Но учтите, что путешествие будет рискованным и утомительным. Вам самому решать, сможет ли юный князь его выдержать.
В последующие дни особняк на Херренгассе был закрыт, слуги рассчитаны, лошади проданы, а банк предупрежден о долгом отсутствии графа де Сен-Жермена. Ларец с иоахимштальской землей и несколько ценных вещей Себастьян запер в тайник, секрет которого знал только он.
Александр не мог сдержать радости при мысли о путешествии. И его воодушевление передалось Себастьяну: он бы не решился оставить сына одного в Вене на такой долгий срок, который оценивал по меньшей мере в год.
Для Себастьяна путешествие по-настоящему началось в Одессе. Сойдя с Александром на набережную и ожидая, когда выгрузят их дорожные сумки, он увидел, как какой-то человек лет двадцати пяти – двадцати шести проталкивается сквозь толпу хмурых янычар и торговцев в долгополых кафтанах и меховых шапках всевозможных форм – круглых, остроконечных, квадратных или просто бесформенных. Человек двигался прямо к нему.
– Граф Санджерманн? – спросил он по-русски довольно приятным, но глуховатым голосом.
– Это я, – ответил Себастьян, поздравив себя с тем, что не пожалел времени на изучение языка.
Широкая улыбка озарила энергичное усатое лицо молодого человека. Одет он был в длинный темно-коричневый халат и невысокую цилиндрическую шапку, украшенную галуном, из-под которой выбивались прямые непослушные пряди. На боку кинжал, на ногах мягкие кожаные сапоги.
– Позвольте представиться, – поклонившись, сказал он. – Я Исмет Солиманов. Барон Засыпкин прислал меня в ваше распоряжение. Я говорю по-русски, по-турецки, по-туркменски и еще на нескольких языках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109