– Это дело послов.
– Обычно послы ни о чем не осведомлены, – возразил Себастьян. – Им поручаются миссии, подоплека которых им неизвестна. К тому же они весьма часто заняты собственными склоками.
– Что же это было бы за общество? – спросил герцог. – Мне кажется, я слышал о чем-то в этом роде от нашего друга князя Лобковица.
Себастьян изложил принципы Общества друзей. Герцог на какое-то время задумался.
– Сударь, – сказал он наконец, – это самое мудрое предложение из когда-либо слышанных мною. Да, мир – самое драгоценное благо человечества. Я целиком и полностью присоединяюсь к вашему мнению.
Свечи почти догорели, и герцог решил, что пора спать.
Тем же вечером произошло событие, какие нередко случаются в замках.
Уже раздевшись и собираясь лечь, Себастьян хотел было задернуть полог кровати, когда чье-то приглушенное чихание заставило его вздрогнуть. Звук раздался совсем рядом, и Себастьян обошел кровать кругом, чтобы найти неизвестную чихалыцицу, поскольку голос показался ему женским. Никого. Тогда он подошел к двери, открыл ее и обнаружил на пороге какую-то девушку в домашнем халате, смущенно утирающую нос тыльной стороной ладошки.
– Простите меня, – сказала она без малейшего замешательства, – но в этих коридорах полно сквозняков.
Это была одна из приглашенных к ужину. Но, черт его побери, если он помнил ее имя. Барышня очаровательно взбалмошна, во всяком случае.
Он рассматривал нежданную гостью, забавляясь про себя. Очевидно, девушка подслушивала под дверью. Взгляд, брошенный ею в комнату, подтвердил его догадку.
– Надеетесь выведать какой-нибудь секрет? – спросил Себастьян.
– Мой дядюшка говорит, что вы весьма таинственный господин. Вот я и подумала…
– …кто же делит со мной комнату, – докончил он, отодвигаясь, чтобы освободить ей проход.
– Можно? – спросила гостья, вытянув носик.
Мой дядюшка. Теперь Себастьян понял, кто она такая: племянница герцога. Положение было деликатное, но вполне предсказуемое. Козочка сама напрашивалась в волчье логово.
Из-за долгого воздержания волк стал умеренным, если не аскетичным. Тем не менее он даже сам удивился, вдруг почувствовав аппетит.
Девушка вздрогнула, по-настоящему или притворно. Но все же бросила взгляд на постель, чтобы удостовериться, что та в самом деле пуста.
Всего несколько гаснущих угольков краснело в камине, но Себастьян вовсе не был мерзляком, да и сентябрь выдался теплым.
– Неужели вам не холодно? – спросила она.
– Это пустяки, я вас согрею, мадемуазель…
– Зиглинда, – пробормотала она в тот миг, когда Себастьян заключил ее в объятия.
Девушка подняла к нему свое озябшее, но свежее личико. Он стал целовать ее, сначала осторожно, потом все горячее и наконец жадно, крепче сжимая объятия. Его ласки стали решительны. Она дрожала – то ли от холода, то ли от возбуждения, какая разница? Себастьян увлек ее к постели. Она уже не нуждалась в согревании: его руки разожгли ей кровь. Она облизывала губы и обмирала.
– Чего же вы ждете? – пробормотала она, считая, что ее партнер вполне готов.
Все указывало на то, что барышня была скорее пылкой, чем опытной.
– Речь идет о вашем удовольствии или потомстве? – спросил Себастьян.
Девушка попыталась залезть на него верхом, явно решив поэкспериментировать с его членом, но Себастьян уклонился и, крепко удерживая ее одной рукой, Другой довел до экстаза. Зиглинда тяжело задышала. Ему пришлось закрыть ей рот рукой, чтобы она не перебудила весь замок. А она извивалась, била ногами, выпячивала грудь и наконец испустила глубокий вздох.
– А как же вы? – спросила она, когда он позволил ей упасть на постель.
Но вскоре коротко вскрикнула – сперва от удивления, потом от возмущения. Наконец смирилась.
– Что вы делаете! Так же нельзя! – попробовала она все же протестовать, но слишком поздно.
Однако по некоторым признакам Себастьян заметил, что Зиглинда не осталась целиком безучастной к его выходке.
– Я вам не мальчишка! – бросила она, когда дело было сделано.
– Вы недурно осведомлены, – заметил Себастьян со смехом.
– Я думала, вы найдете лучшее применение вашей снасти, – сказала она, употребив вульгарное немецкое слово Tolpell.
– Есть один способ, о котором вы забыли.
Она выглядела удивленной. Он ей объяснил. Девица опять вскрикнула.
– Попробую в следующий раз, – сказала она жеманно, потом прижалась к нему и заключила, прежде чем заснуть: – Главное, держите его тепленьким.
На следующий день герцог, его управляющий и Себастьян отправились в карете осматривать жилище и земли, которые герцог предполагал продать. Имение принадлежало одному из его дядьев, умершему бездетным и чьим единственным наследником он оказался. Треть этой сотни гектаров занимал лес, все остальное – сельскохозяйственные угодья с фермой и, что больше всего интересовало Себастьяна, с небольшой трехэтажной усадьбой на берегу Майна, неподалеку от Хёхста, в довольно хорошем состоянии, хоть и пустовала несколько лет. Сделка была заключена сразу же, с помощью векселя на Амстердамский банк.
По возвращении в Ганау принц объявил Себастьяну:
– Я долго обдумывал вашу вчерашнюю речь. Собственно говоря, она не идет у меня из головы. Однако общество, подобное описанному вами, уже существует…
– Франкмасоны, – сказал Себастьян.
– В самом деле, – продолжил герцог удивленно. – Вы один из них?
– Нет. Хоть они и существуют, я нахожу, что от них мало проку.
– Но если вы присоединитесь к ним и заразите их своими идеями, проку, без сомнения, станет больше. Я поддержу вас от всего сердца.
– Значит, вы состоите в их обществе? – спросил в свою очередь Себастьян.
– Да, но тайно.
– Я не знаю, как присоединиться к ним. Это означало согласие.
Тогда герцог убедил Себастьяна доехать до Мюнстера, где он сам представит его в великую ложу этого города.
40. ВЕЧНО МЕРЗНУЩАЯ БАРЫШНЯ
По возвращении из Мюнстера Себастьян вместе с управляющим герцога Вильгельма занялся благоустройством усадьбы и сдачей в аренду фермы. Тем временем настала осень. А потом во всех немецких княжествах только и речи было, что о конгрессе в Экс-ла-Шапеле, городе, окончательно утвержденном для мирных переговоров.
Даже слуги и арендаторы говорили об этом.
– Давайте съездим посмотреть. В любом случае что-нибудь там узнаем, – предложил герцог. – Остановимся у моего друга епископа Кёльнского.
Едва успев отъехать от Ганау, они попали в затор – все дороги были забиты экипажами и всадниками.
– Нечего и надеяться попасть в Аахен до вечера! – крикнул один из кучеров кучеру герцога.
Однако было всего три часа пополудни.
Прибыв в Кёльн и остановившись в епископской резиденции, оба путешественника увидели, что могут рассчитывать только на самое спартанское пристанище у местного князя церкви, маленького одышливого человечка, со всех сторон осаждаемого подобными просьбами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109