…
— Да где я все возьму, что вам надо? Да я и не обязан этого делать. А хоть вы и будете по особым поручениям, но не можете распоряжаться компанейскими товарами. Ваша экспедиция правительственная, секретная, вот и благоволите все, что вам надо, получить у Лярского, о чем я и приказываю ему.
— Вы подходите формально, и это удивляет меня… Что за игра, Василий Степанович? Если есть у вас, так выдайте! Да разве у Компании и у правительства не одна цель? Ведь вы сами знаете, что лавка при экспедиции будет компанейская, что Компания — ширма экспедиции.
— Да откуда это вы взяли, Геннадий Иванович, что я не хочу? И как это вы смеете рассуждать, что Компания — ширма, когда она капиталист и главный владелец всех промыслов и земель? А насчет товаров для лавки, то вы ошибаетесь! Не ваше дело беспокоиться о ней. За лавку отвечает Компания. Уверяю вас, что позабочусь о ней не хуже…
— Как это лавка меня не касается? — вспылил капитан, и губы его задрожали. — Да в лавке вся суть! Посредством лавки мы должны влиять!
— В лавке надо торговать и скупать меха, а не влиять и не разводить политику…
— Василий Степанович, вы говорите со мной, словно дело, которое исполнять я прислан, чуждо вам… Ушам своим не верю! Вы со мной, как с представителем враждебной нации…
— Как будто я враг Амуру, так вы меня выставить хотите? Да не вы это дело начинали! Я об этом все время забочусь! Это вы тут хотите проводить свою политику! Да! Вам не удастся!
— Вы понимаете, что говорите, Василий Степанович? Мы оба перед родиной и престолом обязаны участвовать общими силами в этом деле! Какая у меня политика, Василий Степанович?
— Так вы-то знаете, что у меня ничего нет!
— Тогда я прошу завтра же открыть мне амбары, — сказал капитан. — Именем генерал-губернатора я требую от вас официально.
— Так я официально заявляю вам, что амбары компанейские!
— Ка-ак? — подскакивая к Завойко, закричал капитан.
— Да! — закончил Завойко.
— Василий Степанович, мы напрасно кричим. — На миг Невельской печально улыбнулся.
«Да он сумасшедший!» — подумал Завойко.
«Какой дурак Завойко! — говорил себе Невельской, подымаясь на мезонин. — Конечно, у него есть все, но он никак славой не сосчитается. Опять чуть не разругался, как с Фроловым!»
За окном была ночь. Выл ветер, и слышался накат. Капитан походил по комнате, сел на койку, снова встал. Хотелось написать Корсакову. Подумал, что, быть может, надо написать Зарину, извиниться… Нет, надо писать Мише о деле.
Ветер, как водопад, рушился на мезонин. Капитан потрогал печь. Она была теплая. Он был благодарен Завойко, что печь вытоплена. Завойко деятельный хозяин, но нельзя простить ему эгоизма. Он чувствовал, что предстоит борьба с Завойко. «Из-за чего? Глупо! Тяжелое нашо время!»
Он вспомнил козни, что строили против него в Петербурге. Сплошной мрак, зло, противодействие всюду… Он старался не думать о несчастье, постигшем его в Иркутске.
«Пулю пустить себе в лоб? Если бы не Амур — думать бы не стал! Но, кажется, я разбит, нервы плохи. В таком состоянии нечего писать. Напишу утром. Утро вечера мудренее…»
— Боже мой! Кому доверился Николай Николаевич! Он только что кричал и грозился и сразу стал смеяться! — сказал Завойко, придя к жене. — Я не могу принять всерьез все его слова! Я не знаю, как можно поручать ему дело! Не могу понять, что с ним произошло… Он так погубит весь Амур и Николая Николаевича… Нельзя доверить кораблей сумасшедшему. Он их разобьет. Я тебе говорю, что он сумасшедший, говорит, а у самого слезы на глазах… Может быть, Юленька, он совсем не такой плохой человек, но я не могу простить ему нахальства.
Утром Завойко одумался и явился на мезонин к Невельскому, просил не сердиться, уверяя, что вчерашний разговор был пустой и что он сам предлагает Невельскому пройти по амбарам и все посмотреть.
— Я готов, Василий Степанович!
— Я совсем забыл, что у меня есть теплые рубахи, каких не может быть у Лярского, — говорил Завойко по дороге. — Я сегодня встал чуть свет и не спал всю ночь, вспоминал и теперь могу сказать это.
— Зачем же вы тогда доказывали мне вчера, Василий Степанович? — упрекнул Невельской.
— Вы так требовали и кричали, что мне некогда было опомниться. Но вы, если желаете, можете написать на меня генералу. Я могу отпустить для экспедиции все, что у меня есть, так как это наше общее дело!
В амбарах нашлись нужные вещи. Завойко обещал дать для экспедиции часть муки и сухарей, соли, уксуса, сахару.
— Но кухлянок и ватников дать не могу! Их нету! И гречишной крупы нет! Все это есть в Охотске. И еще посоветую вам, затребуйте оттуда тесу и кирпичей. Это все есть у Лярского, а я на Камчатке обойдусь. Напишите об этом Михаилу Семеновичу.
Для компанейской лавки Завойко давал красное сукно, ситец, леденец и другие товары, о которых Невельской даже и не помышлял.
— Ах, Юленька, если бы ты видела, — говорил Завойко после обеда, когда гость ушел наверх, — он лезет во все мешки! Это не дворянское занятие! Я не знаю, откуда он такой, несчастье и наказанье иметь с ним дело! Другой бы стыдился и не смел упрекать меня, когда я незаконно согласился снабдить его всем на свой страх и риск… Березин слыхал от якутов, что Невельской делал с ними на тракте! Якуты уже теперь спрашивают со страхом, какой дорогой Невельской обратно поедет.
— Почему же?
— Говорят, что он грозил им виселицей… И это когда я выказываю якутам ласку и заботу, он порет их… Я думаю, Юленька, что, скорее всего он в самом деле сумасшедший, и я напишу генералу, чтобы он меня уволил или убрал Невельского.
— Не делай этого, — улыбаясь, сказала жена.
— У меня голова трясется, когда я подумаю, что, как чиновник особых поручений, он может быть прислан ко мне на Камчатку. Не знаю, за что такое наказание! Но я ему выставлю свой план, что я намерен делать. Ведь я не пощажу на Камчатке ни взяточников, ни купцов, ни самих попов! Вот он тогда увидит мои замыслы!
Глава четвертая
А ЛЬДЫ ВСЁ НЕ УХОДЯТ
В шторм взломало лед в бухте. Ветер проносил по морю мимо Аяна бесконечные караваны льдин. Ветер менял направление, льды шли в другую сторону, движение их не прекращалось, не видно было им конца. Иногда льды отходили прочь от берега и море становилось чистым. Но вдали, там, где обычно оно синело, сплошными белыми цепями громоздились торосы. В эту пору суда не могли пробиться между ледяных полей и скал и подойти к Аяну.
На льдинах, на жарком солнце грелись нерпы. Стада их, как упряжки ездовых собак, положенных каюром, виднелись на ближних плавающих льдинах.
Невельской и Завойко целые дни проводили теперь вместе, обсуждая планы обеих экспедиций. Вечерами заходили Харитина Михайловна, приказчик Березин и священник с женой. Мужчины играли в карты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
— Да где я все возьму, что вам надо? Да я и не обязан этого делать. А хоть вы и будете по особым поручениям, но не можете распоряжаться компанейскими товарами. Ваша экспедиция правительственная, секретная, вот и благоволите все, что вам надо, получить у Лярского, о чем я и приказываю ему.
— Вы подходите формально, и это удивляет меня… Что за игра, Василий Степанович? Если есть у вас, так выдайте! Да разве у Компании и у правительства не одна цель? Ведь вы сами знаете, что лавка при экспедиции будет компанейская, что Компания — ширма экспедиции.
— Да откуда это вы взяли, Геннадий Иванович, что я не хочу? И как это вы смеете рассуждать, что Компания — ширма, когда она капиталист и главный владелец всех промыслов и земель? А насчет товаров для лавки, то вы ошибаетесь! Не ваше дело беспокоиться о ней. За лавку отвечает Компания. Уверяю вас, что позабочусь о ней не хуже…
— Как это лавка меня не касается? — вспылил капитан, и губы его задрожали. — Да в лавке вся суть! Посредством лавки мы должны влиять!
— В лавке надо торговать и скупать меха, а не влиять и не разводить политику…
— Василий Степанович, вы говорите со мной, словно дело, которое исполнять я прислан, чуждо вам… Ушам своим не верю! Вы со мной, как с представителем враждебной нации…
— Как будто я враг Амуру, так вы меня выставить хотите? Да не вы это дело начинали! Я об этом все время забочусь! Это вы тут хотите проводить свою политику! Да! Вам не удастся!
— Вы понимаете, что говорите, Василий Степанович? Мы оба перед родиной и престолом обязаны участвовать общими силами в этом деле! Какая у меня политика, Василий Степанович?
— Так вы-то знаете, что у меня ничего нет!
— Тогда я прошу завтра же открыть мне амбары, — сказал капитан. — Именем генерал-губернатора я требую от вас официально.
— Так я официально заявляю вам, что амбары компанейские!
— Ка-ак? — подскакивая к Завойко, закричал капитан.
— Да! — закончил Завойко.
— Василий Степанович, мы напрасно кричим. — На миг Невельской печально улыбнулся.
«Да он сумасшедший!» — подумал Завойко.
«Какой дурак Завойко! — говорил себе Невельской, подымаясь на мезонин. — Конечно, у него есть все, но он никак славой не сосчитается. Опять чуть не разругался, как с Фроловым!»
За окном была ночь. Выл ветер, и слышался накат. Капитан походил по комнате, сел на койку, снова встал. Хотелось написать Корсакову. Подумал, что, быть может, надо написать Зарину, извиниться… Нет, надо писать Мише о деле.
Ветер, как водопад, рушился на мезонин. Капитан потрогал печь. Она была теплая. Он был благодарен Завойко, что печь вытоплена. Завойко деятельный хозяин, но нельзя простить ему эгоизма. Он чувствовал, что предстоит борьба с Завойко. «Из-за чего? Глупо! Тяжелое нашо время!»
Он вспомнил козни, что строили против него в Петербурге. Сплошной мрак, зло, противодействие всюду… Он старался не думать о несчастье, постигшем его в Иркутске.
«Пулю пустить себе в лоб? Если бы не Амур — думать бы не стал! Но, кажется, я разбит, нервы плохи. В таком состоянии нечего писать. Напишу утром. Утро вечера мудренее…»
— Боже мой! Кому доверился Николай Николаевич! Он только что кричал и грозился и сразу стал смеяться! — сказал Завойко, придя к жене. — Я не могу принять всерьез все его слова! Я не знаю, как можно поручать ему дело! Не могу понять, что с ним произошло… Он так погубит весь Амур и Николая Николаевича… Нельзя доверить кораблей сумасшедшему. Он их разобьет. Я тебе говорю, что он сумасшедший, говорит, а у самого слезы на глазах… Может быть, Юленька, он совсем не такой плохой человек, но я не могу простить ему нахальства.
Утром Завойко одумался и явился на мезонин к Невельскому, просил не сердиться, уверяя, что вчерашний разговор был пустой и что он сам предлагает Невельскому пройти по амбарам и все посмотреть.
— Я готов, Василий Степанович!
— Я совсем забыл, что у меня есть теплые рубахи, каких не может быть у Лярского, — говорил Завойко по дороге. — Я сегодня встал чуть свет и не спал всю ночь, вспоминал и теперь могу сказать это.
— Зачем же вы тогда доказывали мне вчера, Василий Степанович? — упрекнул Невельской.
— Вы так требовали и кричали, что мне некогда было опомниться. Но вы, если желаете, можете написать на меня генералу. Я могу отпустить для экспедиции все, что у меня есть, так как это наше общее дело!
В амбарах нашлись нужные вещи. Завойко обещал дать для экспедиции часть муки и сухарей, соли, уксуса, сахару.
— Но кухлянок и ватников дать не могу! Их нету! И гречишной крупы нет! Все это есть в Охотске. И еще посоветую вам, затребуйте оттуда тесу и кирпичей. Это все есть у Лярского, а я на Камчатке обойдусь. Напишите об этом Михаилу Семеновичу.
Для компанейской лавки Завойко давал красное сукно, ситец, леденец и другие товары, о которых Невельской даже и не помышлял.
— Ах, Юленька, если бы ты видела, — говорил Завойко после обеда, когда гость ушел наверх, — он лезет во все мешки! Это не дворянское занятие! Я не знаю, откуда он такой, несчастье и наказанье иметь с ним дело! Другой бы стыдился и не смел упрекать меня, когда я незаконно согласился снабдить его всем на свой страх и риск… Березин слыхал от якутов, что Невельской делал с ними на тракте! Якуты уже теперь спрашивают со страхом, какой дорогой Невельской обратно поедет.
— Почему же?
— Говорят, что он грозил им виселицей… И это когда я выказываю якутам ласку и заботу, он порет их… Я думаю, Юленька, что, скорее всего он в самом деле сумасшедший, и я напишу генералу, чтобы он меня уволил или убрал Невельского.
— Не делай этого, — улыбаясь, сказала жена.
— У меня голова трясется, когда я подумаю, что, как чиновник особых поручений, он может быть прислан ко мне на Камчатку. Не знаю, за что такое наказание! Но я ему выставлю свой план, что я намерен делать. Ведь я не пощажу на Камчатке ни взяточников, ни купцов, ни самих попов! Вот он тогда увидит мои замыслы!
Глава четвертая
А ЛЬДЫ ВСЁ НЕ УХОДЯТ
В шторм взломало лед в бухте. Ветер проносил по морю мимо Аяна бесконечные караваны льдин. Ветер менял направление, льды шли в другую сторону, движение их не прекращалось, не видно было им конца. Иногда льды отходили прочь от берега и море становилось чистым. Но вдали, там, где обычно оно синело, сплошными белыми цепями громоздились торосы. В эту пору суда не могли пробиться между ледяных полей и скал и подойти к Аяну.
На льдинах, на жарком солнце грелись нерпы. Стада их, как упряжки ездовых собак, положенных каюром, виднелись на ближних плавающих льдинах.
Невельской и Завойко целые дни проводили теперь вместе, обсуждая планы обеих экспедиций. Вечерами заходили Харитина Михайловна, приказчик Березин и священник с женой. Мужчины играли в карты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207