А Завойко никто не заподозрит, что он обманывает.
Со всей силой и твердостью своего характера Завойко решил действовать. Он знал: там, где Завойко берется за дело, победа будет на его стороне.
Генерал, сидя в шлюпке, молчал и, кажется, не обращал на Завойко внимания.
Шлюпка врезалась килем в песок. Матросы выскочили за борт. Губернатор сошел на берег.
Глава двенадцатая
ЮЛИЯ ЕГОРОВНА
Выйдя на отмель, Завойко сказал губернатору, что «просит аудиенции» и желает незамедлительно дать свои объяснения.
— Пожалуйста, Василий Степанович, — ответил Муравьев. Он приказал своим спутникам идти вперед и взял Завойко под руку. По тому, как он это сделал, Василий Степанович почувствовал, что Николай Николаевич не переменился. Это придало ему духу.
— Я слушаю вас, — сказал Муравьев.
Чуть наклонившись к уху губернатора и поводя вокруг своими голубыми глазами, Завойко быстро заговорил.
Муравьев опустил руку, но ни один мускул его уставшего лица не дрогнул. Он выслушал Завойко и сказал однотонно и пренебрежительно:
— Этого не может быть.
— Да уверяю вас, ваше превосходительство! — срывающимся голосом воскликнул Завойко, чувствуя, что, кажется, ошибся, губернатор не поддается. — Там в высокий уровень вода перекатывается через мели… Я знаю, откуда у Невельского эта карта, это карта Гаврилова…
Лицо Муравьева задрожало и перекосилось.
— Да вы думаете, что вы говорите? — останавливаясь, спросил губернатор.
— Уверяю вас, ваше превосходительство, — спокойно ответил Василий Степанович. — А если не хотите, то можете не верить. Мое дело сказать.
— Помните, что не может быть того, что вы говорите! — сдерживаясь, сказал Муравьев.
Завойко с мокрым от пота лицом, в свою очередь, попытался вразумить губернатора.
— Вы смотрите у меня, — грубо сказал Муравьев. — Если вы будете язык распускать, то я этого не потерплю.
Завойко уже знал дикий нрав Муравьева. И теперь он почувствовал, что надо придержать язык за зубами.
— Сейчас же отдайте распоряжение приготовить к утру коней. Михаил Семенович едет курьером в Петербург. Да позаботьтесь принять сегодня Невельского и офицеров как следует, — сказал губернатор, подходя к дому.
— Что значит «как следует»?
— А то, чтобы было все, что полагается.
— Если вы видели мои запасы вина и знаете о них, то можете знать и то, что Завойко ничего не скроет, — с обидой ответил Василий Степанович.
— Вы должны понять, какое произошло событие, и радоваться.
— Чему же мне радоваться! Тому, в чем и вы еще покаетесь, ваше превосходительство?
— Поймите, что тут нет и не может быть подлога, а ежели вы, Василий Степанович, сомневаетесь, держите все при себе, будущее покажет. Но будьте хозяином, как бы лично вам это и ни было неприятно.
— Что значит «лично мне», ваше превосходительство? Этого я не могу понять, я думаю о благе отечества.
Муравьев пошел в дом.
Завойко усмехнулся и пожал плечами.
— Мои запасы вина к вашим услугам, — сказал он в спину губернатору и, покраснев до шеи, направился к другому концу здания.
«И как говорит с дворянином!»
Отдав все распоряжения, Василий Степанович поспешил к жене. Юлия Егоровна, отослав своих пятерых ребятишек гулять с няньками-якутками, заканчивала туалет с помощью старухи украинки. Юлия Егоровна сразу заметила, что муж расстроен. Она очень хорошо знала это по тому, как он мигал и какое движение было на его обычно спокойном лице.
Тот присел на табурет, блестя глазами.
— Невельской говорит, что устье Амура доступно! Будто бы стопушечные корабли могут проходить!
Он злобно сверкнул глазами и стал пересказывать все, что слыхал от Невельского. Когда внизу послышался голос губернатора, Завойко вздрогнул, и вид у него был такой, словно он готов разорвать в клочья всех этих нагрянувших людей.
— Я уже сказал генералу, что у Невельского подложная карта, — продолжал он. — Карту Гаврилова где-то достал, только цифры промера подставил другие.
Юлия Егоровна смотрелась в зеркало, держа перед собой пудру и не говоря ни слова. Глаза ее разгорелись, чуть скуластое лицо было холодно.
— Он славы тут ищет. Дешево эту славу заработать хочет, — говорил Завойко. — Стопушечные корабли у него в устье войдут! Какой подлог! Где он выкрал эту карту?! И так лжет, так лжет! В авантюру хочет втянуть правительство и Компанию. А Николай Николаевич желает себе славы и рад, что его обманывают. Никогда главное правление не пойдет на то, что они хотят.
Завойко готов был сейчас на что угодно, чтобы доказать, что Амур недоступен, и вывести Невельского на чистую воду. Он называл Невельского лжецом, обманщиком, который лезет судить о том, чего не знает.
Юлия Егоровна, слушая мужа, все ясней чувствовала, что Невельской действительно совершил открытие. Она еще до прихода мужа поняла, что произошло какое-то важное событие.
Когда губернатор и другие гости вернулись с корабля, ее странно встревожили доносившиеся радостные восклицания. Потом вошла Екатерина Николаевна в слезах, сказала, что Амур открыт, и поцеловала Юлию Егоровну.
— Вы тоже радуетесь? — спросила она Юлию Егоровну.
— Ах да! — вскинув голубые глаза, отвечала та.
И вот теперь муж уверял ее в обратном.
Муж занимался этой проблемой несколько лет и уверял всех, что Амур недоступен, что аянская дорога вполне обеспечит перевозку грузов для портов. Но вот явился человек, видимо более подготовленный, чем ее муж, и явно на глазах у всех обнаружил его ошибку. Она была очень самолюбива и горда, трезвее мужа смотрела на все и понимала, какой удар нанесен и ему и ей. Открытие, совершенное Невельским, компрометировало всю деятельность мужа. Муравьев мог быть недоволен, но еще хуже взглянет на это дядя, вполне доверявший до сих пор мужу, дядя, для которого дорога истина… Но дело было не только в этом. Она вдруг почувствовала, что ее славный муж, подвиги которого она считала непревзойденными, которым она так гордилась, вдруг стал ей неприятен, он оказался таким простым и мелким.
«Так вот, сильный, смелый мой муж, — подумала она, — кажется, слишком надеялся на дядюшку, тогда как Невельской действовал. Еще хуже, если за его спиной есть кто-то в Петербурге…»
— И еще имеет нахальство утверждать, что нашел пролив в южной части лимана и будто бы Сахалин у него остров, — продолжал Завойко, с надеждой глядя в лицо жены, словно ожидая от нее одобрения. — Да, да, уверяет, будто бы Сахалин остров, что противно всем ученым доказательствам.
Юлию Егоровну покоробили эти слова.
Она презирала сейчас своего мужа, с которым уехала на Восточный океан, ради которого жила как сибирская мещанка, терпела голод, лишения, рожала ребят в ужасных условиях. Она была глубоко оскорблена. До сих пор она была уверена, что ее муж делает великое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
Со всей силой и твердостью своего характера Завойко решил действовать. Он знал: там, где Завойко берется за дело, победа будет на его стороне.
Генерал, сидя в шлюпке, молчал и, кажется, не обращал на Завойко внимания.
Шлюпка врезалась килем в песок. Матросы выскочили за борт. Губернатор сошел на берег.
Глава двенадцатая
ЮЛИЯ ЕГОРОВНА
Выйдя на отмель, Завойко сказал губернатору, что «просит аудиенции» и желает незамедлительно дать свои объяснения.
— Пожалуйста, Василий Степанович, — ответил Муравьев. Он приказал своим спутникам идти вперед и взял Завойко под руку. По тому, как он это сделал, Василий Степанович почувствовал, что Николай Николаевич не переменился. Это придало ему духу.
— Я слушаю вас, — сказал Муравьев.
Чуть наклонившись к уху губернатора и поводя вокруг своими голубыми глазами, Завойко быстро заговорил.
Муравьев опустил руку, но ни один мускул его уставшего лица не дрогнул. Он выслушал Завойко и сказал однотонно и пренебрежительно:
— Этого не может быть.
— Да уверяю вас, ваше превосходительство! — срывающимся голосом воскликнул Завойко, чувствуя, что, кажется, ошибся, губернатор не поддается. — Там в высокий уровень вода перекатывается через мели… Я знаю, откуда у Невельского эта карта, это карта Гаврилова…
Лицо Муравьева задрожало и перекосилось.
— Да вы думаете, что вы говорите? — останавливаясь, спросил губернатор.
— Уверяю вас, ваше превосходительство, — спокойно ответил Василий Степанович. — А если не хотите, то можете не верить. Мое дело сказать.
— Помните, что не может быть того, что вы говорите! — сдерживаясь, сказал Муравьев.
Завойко с мокрым от пота лицом, в свою очередь, попытался вразумить губернатора.
— Вы смотрите у меня, — грубо сказал Муравьев. — Если вы будете язык распускать, то я этого не потерплю.
Завойко уже знал дикий нрав Муравьева. И теперь он почувствовал, что надо придержать язык за зубами.
— Сейчас же отдайте распоряжение приготовить к утру коней. Михаил Семенович едет курьером в Петербург. Да позаботьтесь принять сегодня Невельского и офицеров как следует, — сказал губернатор, подходя к дому.
— Что значит «как следует»?
— А то, чтобы было все, что полагается.
— Если вы видели мои запасы вина и знаете о них, то можете знать и то, что Завойко ничего не скроет, — с обидой ответил Василий Степанович.
— Вы должны понять, какое произошло событие, и радоваться.
— Чему же мне радоваться! Тому, в чем и вы еще покаетесь, ваше превосходительство?
— Поймите, что тут нет и не может быть подлога, а ежели вы, Василий Степанович, сомневаетесь, держите все при себе, будущее покажет. Но будьте хозяином, как бы лично вам это и ни было неприятно.
— Что значит «лично мне», ваше превосходительство? Этого я не могу понять, я думаю о благе отечества.
Муравьев пошел в дом.
Завойко усмехнулся и пожал плечами.
— Мои запасы вина к вашим услугам, — сказал он в спину губернатору и, покраснев до шеи, направился к другому концу здания.
«И как говорит с дворянином!»
Отдав все распоряжения, Василий Степанович поспешил к жене. Юлия Егоровна, отослав своих пятерых ребятишек гулять с няньками-якутками, заканчивала туалет с помощью старухи украинки. Юлия Егоровна сразу заметила, что муж расстроен. Она очень хорошо знала это по тому, как он мигал и какое движение было на его обычно спокойном лице.
Тот присел на табурет, блестя глазами.
— Невельской говорит, что устье Амура доступно! Будто бы стопушечные корабли могут проходить!
Он злобно сверкнул глазами и стал пересказывать все, что слыхал от Невельского. Когда внизу послышался голос губернатора, Завойко вздрогнул, и вид у него был такой, словно он готов разорвать в клочья всех этих нагрянувших людей.
— Я уже сказал генералу, что у Невельского подложная карта, — продолжал он. — Карту Гаврилова где-то достал, только цифры промера подставил другие.
Юлия Егоровна смотрелась в зеркало, держа перед собой пудру и не говоря ни слова. Глаза ее разгорелись, чуть скуластое лицо было холодно.
— Он славы тут ищет. Дешево эту славу заработать хочет, — говорил Завойко. — Стопушечные корабли у него в устье войдут! Какой подлог! Где он выкрал эту карту?! И так лжет, так лжет! В авантюру хочет втянуть правительство и Компанию. А Николай Николаевич желает себе славы и рад, что его обманывают. Никогда главное правление не пойдет на то, что они хотят.
Завойко готов был сейчас на что угодно, чтобы доказать, что Амур недоступен, и вывести Невельского на чистую воду. Он называл Невельского лжецом, обманщиком, который лезет судить о том, чего не знает.
Юлия Егоровна, слушая мужа, все ясней чувствовала, что Невельской действительно совершил открытие. Она еще до прихода мужа поняла, что произошло какое-то важное событие.
Когда губернатор и другие гости вернулись с корабля, ее странно встревожили доносившиеся радостные восклицания. Потом вошла Екатерина Николаевна в слезах, сказала, что Амур открыт, и поцеловала Юлию Егоровну.
— Вы тоже радуетесь? — спросила она Юлию Егоровну.
— Ах да! — вскинув голубые глаза, отвечала та.
И вот теперь муж уверял ее в обратном.
Муж занимался этой проблемой несколько лет и уверял всех, что Амур недоступен, что аянская дорога вполне обеспечит перевозку грузов для портов. Но вот явился человек, видимо более подготовленный, чем ее муж, и явно на глазах у всех обнаружил его ошибку. Она была очень самолюбива и горда, трезвее мужа смотрела на все и понимала, какой удар нанесен и ему и ей. Открытие, совершенное Невельским, компрометировало всю деятельность мужа. Муравьев мог быть недоволен, но еще хуже взглянет на это дядя, вполне доверявший до сих пор мужу, дядя, для которого дорога истина… Но дело было не только в этом. Она вдруг почувствовала, что ее славный муж, подвиги которого она считала непревзойденными, которым она так гордилась, вдруг стал ей неприятен, он оказался таким простым и мелким.
«Так вот, сильный, смелый мой муж, — подумала она, — кажется, слишком надеялся на дядюшку, тогда как Невельской действовал. Еще хуже, если за его спиной есть кто-то в Петербурге…»
— И еще имеет нахальство утверждать, что нашел пролив в южной части лимана и будто бы Сахалин у него остров, — продолжал Завойко, с надеждой глядя в лицо жены, словно ожидая от нее одобрения. — Да, да, уверяет, будто бы Сахалин остров, что противно всем ученым доказательствам.
Юлию Егоровну покоробили эти слова.
Она презирала сейчас своего мужа, с которым уехала на Восточный океан, ради которого жила как сибирская мещанка, терпела голод, лишения, рожала ребят в ужасных условиях. Она была глубоко оскорблена. До сих пор она была уверена, что ее муж делает великое дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207