— Так ты знаешь по-русски? — с удивлением спросил Невельской.
— Знаю, — все еще в испуге ответил старик.
Уже давно-давно не говорил он по-русски. Когда-то дедушка Иренгену жил по ту сторону хребтов и считался русским тунгусом.
— Как же! Конечно, знаю! — повторил старик, глядя на капитана по-детски ясным взором, а губы его тряслись. — Ведь я крещеный.
Никогда прежде Чумбоке не приходилось слышать, что дедушка Иренгену крещеный и знает по-русски. Только теперь понял он, как это ухитрялся старик узнавать, что говорят между собой русские, когда торговцы приезжали в его деревню.
То, что дальше услыхал Чумбока, изумило его еще сильней.
— Мои отцы, — продолжал дедушка Иренгену, — когда я был маленький, пришли на Горюн из-за хребтов… — Запас русских слов у старика окончился и далее он продолжал по-гольдски. — Тогда много людей на Амур ушло. В те времена не то сильная болезнь по Амуру прошла и люди вымерли, не то маньчжуры всех увезли к себе куда-то. Вот наши старики, жившие за горами, об этом узнали и пошли жить на реку. А вот мой парень! — добавил старик по-русски, показывая на долговязого шестидесятилетнего Когу. — Жаль, капитан, что ты не пойдешь к нам жить. Иски — плохое место. У нас теплей и веселей.
Невельской объяснил, что к Иски могут подходить большие морские суда, поэтому там построен русский пост.
— На будущий год мы поставим посты и лавки на Амуре, — сказал он.
Горюнцы рассказали, как проехать к ним. Опять пошла речь про реки, хребты и озера.
Между тем у палатки собрался народ, послышались громкие голоса.
— Маньчжуры пришли, — входя в палатку, сказал Афоня.
Гольды переглянулись тревожно.
— Сегодня мы будем читать бумагу от нашего царя, — сказал капитан, — и вы слушайте. Маньчжуры тоже пришли слушать, но не бойтесь их…
— Так ты толмачом у лоча? — обратился к Чумбоке дедушка, выходя из палатки.
Все с уважением посмотрели на своего бывшего родственника.
— Ты нам много хорошего сделал, — заговорил Дохсо, стараясь задобрить парня. — Говорил за нас. Спасибо тебе!
— Вот наши лодки, — показал Кога.
— Пойдем к нам, поговорим.
— Расскажешь, как жил и как сюда попал. Ты хорошо по-гиляцки выучился!
— Я думал, что вам хорошо жилось! — сказал Чумбока.
Горюнцы смущенно умолкли, чувствуя себя глубоко виноватыми. Особенно ясно это было сейчас, после разговора с русскими.
Все пошли к лодкам. Ведь лодка — это часть дома.
— У-у! Знакомые лодки. Вот в этой я ездил. А эта дядина… А что же брат не приехал? — спросил Чумбока. — Я слыхал, что он разбогател?
— Какой разбогател! Да кто тебе это сказал?
— Это сказал Гао!
— Гао? — удивился Кога. — Где ты его видел?
— Здесь!
— Гао здесь?!
— Он и губит твоего брата, — заговорил Дохсо. — И сыновья его… Мстят ему за тебя, изводят его…
— Что же ты смотришь? — говорили сородичи. — Ходишь с капитаном, а сам не догадываешься, что сделать надо. Гао обманул тебя. Твой брат до сих пор в долгу.
В это время толпа зашумела. Матросы выстроились с ружьями.
Из палатки вышел капитан. Рядом с ним стоял Позь, державший в руках несколько свитков бумаги. Тут же встали Афоня и Чумбока.
Маньчжуры столпились слева от капитана. Они улыбались и кланялись ему как доброму знакомому.
Невельской поднялся на обрубок дерева и бегло оглядел огромную толпу. Глаза у него колючие, но веселые. Позь подал ему бумагу. Капитан, не разворачивая, держал ее в руке.
— Хотя русские давно здесь не бывали, — объявил он, — но всегда считали всю реку и земли от Каменных гор Хингана до моря, а равно и всю страну вдоль моря с островом Карафту своими.
— До русского царя дошли известия, что иностранцы, бьющие китов, стали приходить к здешним берегам, что они делают насилия над здешними жителями и хотят войти в реку и занять эту страну. Чтобы защитить здешнее население от иностранных судов и не допускать тут насилий, мы поставили вооруженные посты в заливе Иски и на устье Амура. Всех здешних жителей великий русский царь принимает под свое покровительство и защиту, о чем я, посланный для этой цели от царя, и объявляю…
— Никто теперь у здешних людей не смеет брать даром какую-либо вещь: лодку, мех, рыбу, так же как никто не смеет заставлять здешних людей работать на себя. Никто не смеет чинить тут никаких обид, хватать тут женщин или уводить людей в рабство и не смеет собирать дань.
— Чтобы все это, что я сейчас сказал, было известно приходящим сюда чужестранцам, я оставлю вам вот эти бумаги, на них написано все, что я сказал.
В тишине слышно было как, разворачиваясь, зашуршал пергаментный свиток.
— «От имени Российского правительства, — подымая бумагу, торжественно читал капитан, — объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе… — Позь и Чумбока сразу же переводили, — что все берега этого залива и весь Приамурский край… до корейской границы, с островом Сахалином, составляют российские владения и никакие обиды обитающим тут жителям не могут быть допускаемы. Для этого поставлены российские военные посты в заливе Иски и в устье реки Амура…»
После чтения Невельской обратился к старику маньчжуру и подал ему бумагу. Тот поспешно улыбнулся.
— Мы, русские, всегда будем рады видеть вас или ваших товарищей на Иски и торговать с вами, — сказал капитан. — Если ваши люди пойдут к нам или будут в других дальних путешествиях по этим краям и встретят рыжих, пусть они покажут это объявление… И вы предъявите его у вас в Сан-Сине.
Старик осторожно принял свиток обеими руками и почтительно поклонился.
После этого капитан обратился к Еткуну.
— Вот ты просил у меня защиты от иностранцев. Возьми этот лист, Еткун. Ты слыхал, что там написано?
— Да, я слыхал и все понял! — ответил Еткун.
— И я! — подтвердил Араска.
— Когда придет судно с моря, покажешь эту бумагу и скажешь им, что все жители залива Нангмар теперь находятся под защитой русского царя.
Капитан свернул бумагу и отдал Араске.
— Зря никому не показывай!
— Как же! — воскликнул нангмарец.
Гао Цзо тоже пробился вперед. Он часто и усиленно кланялся и улыбался, глядя открытыми глазами на капитана, желая обратить на себя внимание. Ему до смерти хотелось заполучить себе такое объявление. «С такой бумагой я бы зажил на русской земле!»
— Ты обещал мне такую же бумагу… Я здешний житель… Мне приходится много ездить… Я грамотный человек, торгую, везде бываю, мог бы всюду показывать такое объявление. Я бы всем его переводил и толковал. Я знаю все языки, а кто знает языки и торгует, тот самый…
— Я тебе не могу дать бумаги, — перебил его капитан. — На тебя есть жалоба… Останься здесь и жди! Придержи его, — велел капитан Шестакову.
— Ты обещал мне бумагу, — слабо улыбаясь, лепетал Гао.
Позь перевел его слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207