Он видел, что старик мнется и что-то недоговаривает. Капитан не торопил его с объяснениями.
Из шелковых рукавов маньчжуры тянули загорелые руки в браслетах и кольцах то к чаю, то к пачкам табаку, набивая свои длинные трубки с маленькими медными головками. Заметно было, что они вежливы и скромны в гостях.
Снова все выпили. Невельской спросил маньчжура, долго ли он ехал от своего города.
— Город Сан-Син-Чен? В верховьях Сунгари-Ула, вот этой реки, — показывая в ту сторону, где за полотнищем палатки был берег Амура, отвечал высокий сухой маньчжур, с длинными черными усами и в длинном черном халате. — В Сан-Сине живет наш губернатор.
Невельской слыхал прежде, что почти всю торговлю в Кяхте ведут с китайской стороны сан-синские купцы. Они скупают русские товары, увозят их за Великую Китайскую стену и привозят оттуда чай. Розовощекий молодой толстяк оказался не маньчжуром, а китайцем, одним из таких купцов сан-синцев, торгующих на Кяхте. Его взяли в эту экспедицию на случай встречи с русскими. Он знал много русских слов, но произносил их так неправильно, что его трудно было понять. Толстяк перебил усатого, уверяя, что русские, постоянно бывающие на Кяхте, понимают его отлично и сами говорят по-русски точно так же, как он, и долго объяснял Позю еще что-то.
— Он говорит, от Сан-Син-Чена ехать вверх по реке два дня и там, где лодки дальше не идут, надо садиться на коня или верблюда, и еще надо спать семь ночей до богдыхана… — объяснил гиляк.
— Верна! Правильна! — вскричал толстяк по-русски. Речь шла о том, что от верховьев реки семь дней пути до Пекина.
— Тут наши люди нигде не живут, и больших деревень здесь нет до самого устья Черной реки, знаешь Черную реку? — добавил старик. — А здесь живут только разные собаки вроде вот этих гиляков, — кивнул старик на толпу у входа.
Позь спокойно перевел его слова.
Гиляки лезли в палатку, заглядывали под парусину.
Усатый маньчжур в черном халате сказал, что там, где в Амур впадает Уссури, при слиянии рек, бывает ярмарка.
За разговорами Невельской узнал, что с реки Уссури есть перевалы к морю в закрытые бухты. Подтверждались рассказы Позя и других гиляков.
Гости сидели, поджав ноги, в облаках дыма, как бы чего-то выжидая.
— Ну, а теперь давайте торговать! — сказал капитан.
— Давай, — обрадовался старик. Это куда спокойней, чем толковать на политические темы. К тому же дело сулит барыши.
— Козлов! — крикнул капитан. Матрос, растолкав гиляков, явился.
— Все убрать! Подавай образцы товаров. Конева сюда! Будем меняться! — обратился он к старику, черпая дымящейся трубкой табак.
Матросы внесли ситец, плис и красное сукно. Маньчжуры вскочили и закричали, не слушая, кажется, друг друга и хватая руками куски материи. Только старик сидел, спокойно посасывая трубку.
Толпа зашумела. Всем хотелось в палатку, каждый желал протиснуться. Рабочие маньчжурских купцов не могли пройти с товарами.
— Надо бы, Геннадий Иванович, вынести торговлю наружу! — сказал Козлов.
Капитан посоветовался с маньчжуром. Тот закивал головой.
Козлов был хозяйственный человек. В портах он обычно ходил с подшкипером на базар. Матрос велел гилякам и маньчжурам, толпившимся у входа, отступить и сесть.
— На свету, чтобы без обману! — подмигивая толстому китайцу, сказал Козлов. — Чтобы все было видно, — пояснил он, показывая пальцами сначала себе на глаза, а потом на товары.
— Моя понимай! — ответил китаец.
Козлов уселся рядом со стариком. И матрос и старик — разглаживая усы, с большим достоинством поглядывали друг на друга.
Появились и маньчжурские товары: мешки с крупой, леденцы в бумажных кульках, ящики водки, оклеенные синей бумагой, и синяя бумажная материя.
Конев развязал мешок, нагреб полные ладони проса, попробовал и сбросил все обратно.
— Смотрите, Геннадий Иванович! — обратился он к капитану.
Тот и сам все видел. Торговля маньчжур была налицо.
Тень пробежала по лицу старика. Он как бы взглянул на просо глазами капитана и почувствовал, какая это гниль и заваль. Старик, подумав, что русские откажутся меняться, живо глянул направо и налево и, увидя толстяка, подозвал его.
— Велит плохие товары унести, — быстро переводил Позь, — сердится…
— Такое просо мы привозим только для гиляков, — стал оправдываться старик. — У нас на лодках есть хорошее просо и рис. Сейчас принесут.
— Сахар чистый! — молвил Конев, пробуя леденец с видимым удовольствием.
Толстый купец просиял. Это были его леденцы. Пока маньчжуры переругивались, оп подсунул матросу свой кулечек.
— Таким пшеном кормить птиц, а не людей, — сказал Конев.
Позь перевел.
— У гиляков нет домашних птиц, — глубокомысленно ответил усатый маньчжур в длинном черном халате.
— Вот уже несут, — обрадовался старик.
Появились новые мешки. Маньчжур вскочил и сам развязывал их. Стоя перед Невельским, он лил ручьями крупное красноватое пшено между пальцев.
— Нравится? — почти кричал он.
— Преотличное просо, — сказал капитан, беря горсть. — Верно ведь, Козлов?
— Точно так вашескородие!
— Да где растет такое?
— На Сунгари, в верховьях, — радуясь, что товар понравился, отозвался старик. — А вот посмотри рис!
— А вот какой мука! — приставал румяный китаец, бывавший на Кяхте. — О! Сымотли! — восклицал он по-русски.
— Этот хлеб растет под Нингутой, на Хурхе, — поучал усатый маньчжур. — Река Хурха в географии называется Муданьцзян. Там много крестьян из Китая, они сеют пшеницу. Нингутинская пшеница — самая лучшая в Маньчжурии.
Держа рис на ладони, и глядя на его крупные перламутровые зерна, Невельской подумал, что в верховьях — земледельческая страна, что там действительно тепло, гораздо теплей, чем здесь. Не зря туда стремились католические миссионеры, внушая маньчжурам еще в древние времена неприязнь к России .
Старик схватил кусок красного сукна.
— Цена? — азартно вскричал он.
Капитан сбросил рис с ладони, поднял лицо кверху и, прищурившись, стал высчитывать. Всем маньчжурам понравилось, что Невельской так сощурился и сам стал похож на маньчжура.
Для людей, оставшихся на зимовку, нужны были и водка, и просо, и леденец. Невельской знал, как рады бывают матросы, когда к столу прибавляется что-нибудь сверх обычного казенного довольствия. Он посоветовался с Козловым. Перевели цену ситца, сукна и плиса на просо и рис.
Матрос схватил старика за руку и, хлопнув что было силы, выкрикнул цену. Все маньчжуры радостно закричали. Пшено и рис они даром получили от китайцев-арендаторов, а капитан давал сукно, ситец, плис.
— Я беру! — быстро сказал старик, садясь как курица и кладя руки на куски.
— Ситца давай, ситца давай! — кричал по-русски кяхтинец.
Невельской уступил все по дешевке. Все товары разобрали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207
Из шелковых рукавов маньчжуры тянули загорелые руки в браслетах и кольцах то к чаю, то к пачкам табаку, набивая свои длинные трубки с маленькими медными головками. Заметно было, что они вежливы и скромны в гостях.
Снова все выпили. Невельской спросил маньчжура, долго ли он ехал от своего города.
— Город Сан-Син-Чен? В верховьях Сунгари-Ула, вот этой реки, — показывая в ту сторону, где за полотнищем палатки был берег Амура, отвечал высокий сухой маньчжур, с длинными черными усами и в длинном черном халате. — В Сан-Сине живет наш губернатор.
Невельской слыхал прежде, что почти всю торговлю в Кяхте ведут с китайской стороны сан-синские купцы. Они скупают русские товары, увозят их за Великую Китайскую стену и привозят оттуда чай. Розовощекий молодой толстяк оказался не маньчжуром, а китайцем, одним из таких купцов сан-синцев, торгующих на Кяхте. Его взяли в эту экспедицию на случай встречи с русскими. Он знал много русских слов, но произносил их так неправильно, что его трудно было понять. Толстяк перебил усатого, уверяя, что русские, постоянно бывающие на Кяхте, понимают его отлично и сами говорят по-русски точно так же, как он, и долго объяснял Позю еще что-то.
— Он говорит, от Сан-Син-Чена ехать вверх по реке два дня и там, где лодки дальше не идут, надо садиться на коня или верблюда, и еще надо спать семь ночей до богдыхана… — объяснил гиляк.
— Верна! Правильна! — вскричал толстяк по-русски. Речь шла о том, что от верховьев реки семь дней пути до Пекина.
— Тут наши люди нигде не живут, и больших деревень здесь нет до самого устья Черной реки, знаешь Черную реку? — добавил старик. — А здесь живут только разные собаки вроде вот этих гиляков, — кивнул старик на толпу у входа.
Позь спокойно перевел его слова.
Гиляки лезли в палатку, заглядывали под парусину.
Усатый маньчжур в черном халате сказал, что там, где в Амур впадает Уссури, при слиянии рек, бывает ярмарка.
За разговорами Невельской узнал, что с реки Уссури есть перевалы к морю в закрытые бухты. Подтверждались рассказы Позя и других гиляков.
Гости сидели, поджав ноги, в облаках дыма, как бы чего-то выжидая.
— Ну, а теперь давайте торговать! — сказал капитан.
— Давай, — обрадовался старик. Это куда спокойней, чем толковать на политические темы. К тому же дело сулит барыши.
— Козлов! — крикнул капитан. Матрос, растолкав гиляков, явился.
— Все убрать! Подавай образцы товаров. Конева сюда! Будем меняться! — обратился он к старику, черпая дымящейся трубкой табак.
Матросы внесли ситец, плис и красное сукно. Маньчжуры вскочили и закричали, не слушая, кажется, друг друга и хватая руками куски материи. Только старик сидел, спокойно посасывая трубку.
Толпа зашумела. Всем хотелось в палатку, каждый желал протиснуться. Рабочие маньчжурских купцов не могли пройти с товарами.
— Надо бы, Геннадий Иванович, вынести торговлю наружу! — сказал Козлов.
Капитан посоветовался с маньчжуром. Тот закивал головой.
Козлов был хозяйственный человек. В портах он обычно ходил с подшкипером на базар. Матрос велел гилякам и маньчжурам, толпившимся у входа, отступить и сесть.
— На свету, чтобы без обману! — подмигивая толстому китайцу, сказал Козлов. — Чтобы все было видно, — пояснил он, показывая пальцами сначала себе на глаза, а потом на товары.
— Моя понимай! — ответил китаец.
Козлов уселся рядом со стариком. И матрос и старик — разглаживая усы, с большим достоинством поглядывали друг на друга.
Появились и маньчжурские товары: мешки с крупой, леденцы в бумажных кульках, ящики водки, оклеенные синей бумагой, и синяя бумажная материя.
Конев развязал мешок, нагреб полные ладони проса, попробовал и сбросил все обратно.
— Смотрите, Геннадий Иванович! — обратился он к капитану.
Тот и сам все видел. Торговля маньчжур была налицо.
Тень пробежала по лицу старика. Он как бы взглянул на просо глазами капитана и почувствовал, какая это гниль и заваль. Старик, подумав, что русские откажутся меняться, живо глянул направо и налево и, увидя толстяка, подозвал его.
— Велит плохие товары унести, — быстро переводил Позь, — сердится…
— Такое просо мы привозим только для гиляков, — стал оправдываться старик. — У нас на лодках есть хорошее просо и рис. Сейчас принесут.
— Сахар чистый! — молвил Конев, пробуя леденец с видимым удовольствием.
Толстый купец просиял. Это были его леденцы. Пока маньчжуры переругивались, оп подсунул матросу свой кулечек.
— Таким пшеном кормить птиц, а не людей, — сказал Конев.
Позь перевел.
— У гиляков нет домашних птиц, — глубокомысленно ответил усатый маньчжур в длинном черном халате.
— Вот уже несут, — обрадовался старик.
Появились новые мешки. Маньчжур вскочил и сам развязывал их. Стоя перед Невельским, он лил ручьями крупное красноватое пшено между пальцев.
— Нравится? — почти кричал он.
— Преотличное просо, — сказал капитан, беря горсть. — Верно ведь, Козлов?
— Точно так вашескородие!
— Да где растет такое?
— На Сунгари, в верховьях, — радуясь, что товар понравился, отозвался старик. — А вот посмотри рис!
— А вот какой мука! — приставал румяный китаец, бывавший на Кяхте. — О! Сымотли! — восклицал он по-русски.
— Этот хлеб растет под Нингутой, на Хурхе, — поучал усатый маньчжур. — Река Хурха в географии называется Муданьцзян. Там много крестьян из Китая, они сеют пшеницу. Нингутинская пшеница — самая лучшая в Маньчжурии.
Держа рис на ладони, и глядя на его крупные перламутровые зерна, Невельской подумал, что в верховьях — земледельческая страна, что там действительно тепло, гораздо теплей, чем здесь. Не зря туда стремились католические миссионеры, внушая маньчжурам еще в древние времена неприязнь к России .
Старик схватил кусок красного сукна.
— Цена? — азартно вскричал он.
Капитан сбросил рис с ладони, поднял лицо кверху и, прищурившись, стал высчитывать. Всем маньчжурам понравилось, что Невельской так сощурился и сам стал похож на маньчжура.
Для людей, оставшихся на зимовку, нужны были и водка, и просо, и леденец. Невельской знал, как рады бывают матросы, когда к столу прибавляется что-нибудь сверх обычного казенного довольствия. Он посоветовался с Козловым. Перевели цену ситца, сукна и плиса на просо и рис.
Матрос схватил старика за руку и, хлопнув что было силы, выкрикнул цену. Все маньчжуры радостно закричали. Пшено и рис они даром получили от китайцев-арендаторов, а капитан давал сукно, ситец, плис.
— Я беру! — быстро сказал старик, садясь как курица и кладя руки на куски.
— Ситца давай, ситца давай! — кричал по-русски кяхтинец.
Невельской уступил все по дешевке. Все товары разобрали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207