Один уголок рта Хокинса прогнулся в опасной полуулыбке. Он окинул Тейта колючим взглядом.
— Поверьте мне, капитан, я бывал и в худшей компании.
Мужчины скрестили взгляды, наконец Весли выдохнул: — Женщина устала, капитан. Уверен, вы не захотите, чтобы о вас говорили, что вы отказали в гостеприимстве особе женского пола, неважно, ирландка она или нет.
Тейт кивнул головой младшему офицеру.
— Отведи их вниз.
Схватившись за руку отца Тулли, Кэтлин пошла за моряком на носовую часть палубы и спустилась по крутой лестнице в темную, сырую каюту, полную гниющих канатов и заплесневелого брезента. С презрительной миной на лице он сдвинул сверток старых парусов, чтобы освободить четыре маленьких кровати.
— Располагайтесь здесь, — он пнул большую медную посудину. — Используйте для рвоты… И других надобностей.
Когда он ушел, Кэтлин опустилась на деревянную кровать, которая была покрыта меньшим по размеру изношенным тюфяком. Она уронила голову на руки.
— Отец Тулли, простите меня. Всю эту кашу заварила я.
Он сел возле и похлопал ее по колену сильной большой рукой.
— Глупости, дочь моя. В Ирландии не осталось никого, кто мог бы оказать сопротивление англичанам. И все наши воины: великий ОДоннел, Махони и Комерфорд, ОКэрролы и Крофтоны, все изгнаны с наших берегов. Ты боролась с англичанами, сколько могла.
— И я бы продолжала бороться, если бы не оказалась настолько глупа, чтобы довериться англичанину.
— Нет, Кэтлин. Сопротивляться круглоголовым это все равно, что бросать камни на луну. Расскажи мне все, что произошло в Клонмуре. Как поживает твой отец?
Она безрадостно засмеялась. — Даида отправился на поиски священников Ирландии.
— Да? Он еще не нашел Инишбофин.
— Скорее всего, он ушел не дальше какой-нибудь хижины в горах и попивает самогон с пастухом. Я молюсь, чтобы он остался жив.
— Бог защищает детей и… — отец Тулли оборвал себя, но Кэтлин уже поняла.
—… и сумасшедших?
— Я не совсем это имел в виду, правда.
— Знаю. Прежде, чем уйти, он сложил с себя полномочия главы Макбрайдов.
Густые брови отца Тулли, обрамляющие небесно-голубого цвета глаза, поднялись в изумлении.
— А кто сейчас глава?
— Я была вместо него избрана главой Макбрайдов.
Священник присвистнул. — Слава всем святым на небесах. Ты, действительно, всегда была ею. Это нормально.
Ободренная его поддержкой, она почувствовала необходимость высказаться. Слова полились из нее, как вырвавшийся из-под крышки пар. Она рассказала отцу Тулли о проблемах между Логаном и Мэгин, о том, как она почти уладила конфликт, если бы этому не помешал отец.
— Он поджарил последнего вола, говоришь?
— Да, — она уже не чувствовала гнева, лишь только беспомощное разочарование.
— Даида смотрит на Клонмур из прошлого. Он помнит, как все было в дни его молодости, когда англичане были далеко, и Клонмур процветал.
Кэтлин глубоко вздохнула, понизила голос и продолжала на ирландском. Она поведала ему о первой встрече с Хокинсом, о том, как он обманул ее, и о своей наивности, когда она с благословениями отправила его в путь, в деталях рассказала о набегах, захвате продовольствия у Хам-мерсмита и пленении Хокинса.
— Мне надо было отдать его Логану. Но он раскрыл бы мое участие в Фианне. По той же причине я не могла отправить его назад к круглоголовым, — она заломила руки. Хокинс, возможно, рассказывает об этом сейчас. Фианна исчезнет, а всех ее друзей накажут.
— Придет день, — сказал священник, — когда негодяй будет подвержен суду и быстрой казни.
Она покачала головой.
— Этого я тоже сделать не могу.
— Потому что у тебя доброе сердце.
— Но посмотри, куда оно привело меня. Пленница на английском корабле. Нет сомнения, что Хокинс хочет притащить меня к Хаммерсмиту, и у него не заговорит совесть, когда он станет вешать меня.
— Не суди Хокинса так строго, — сказал священник. — Возможно, он хочет помочь тебе способом, о котором ты не подозреваешь.
Кэтлин удивленно посмотрела на пастора. Он улыбнулся.
— Этот человек — католик. Он сказал мне об этом во время освобождения меня из Инишбофина и признался, что это не его призвание. Но, тем не менее, я не буду осуждать его, пока не выясню, что он из себя представляет.
Кэтлин обвела рукой их стесненное жилище.
— Можно ли ожидать от него чего-нибудь хорошего?
— Время покажет, Кэтлин.
— Это хитрая лиса, — вздохнула она. — Он скажет, что угодно, только чтобы завоевать ваше доверие.
— Я боюсь хитрости намного меньше, чем открытой жестокости. — Отец Тулли потер шишку на носу.
Вдруг до нее дошло. — С вами плохо обращались в Инишбофине!
— Всемогущий Бог не подвергнет человека большим испытаниям, чем тот может вынести, Кэтлин.
Она внимательно осмотрела его, ища признаки повреждений. Он был изможден.
— С вами все в порядке, отец? Он кивнул.
— Да. Англичане не могут понять, что они закалили ирландцев против лишений и жестокости. Они думали, что сажают нас на голодный паек, выделяя на день столько хлеба, сколько многие из нас имели за неделю.
— Но они сделали больше, чем просто заставляли вас голодать.
— Они могут избить меня до потери сознания, но не затронут душу. Она принадлежит только Богу, и ни одному англичанину не удастся вырвать ее из меня.
Кэтлин хотела бы, чтобы ее вера была так же глубока, как вера отца Тулли.
— Как вас схватили, отец? — спросила она.
— Все было очень странно. На следующий день после свадьбы лорд Логан попросил меня освятить поле для посадки. Так как все его охранники спали после свадебных тостов, я отправился один. Поле было пустынным. Я подумал было, что на нем не было никого, кроме меня и Бога. Не успел я вытащить пробку из бутылки со святой водой, как шайка негодяев схватила меня.
— Англичане?
Он повесил голову и уставился в одну точку.
— Это были ирландцы, девочка моя. Дрожь пронзила тело Кэтлин. Ей вдруг вспомнилось предположение Хокинса, что Логан приложил руку к исчезновению отца Тулли.
— Везде есть продажные люди, — заявил он. — Они получили за меня около сорока британских фунтов, — отец Тулли пересел на другую кровать. — Поспи теперь, дитя. У тебя был трудный день.
— Мы должны что-нибудь сделать с твоими волосами, — сказал Весли, усаживаясь на носу шлюпки, спущенной с корабля, и глядя на Кэтлин.
— Не собираюсь прихорашиваться для Титуса Хаммерсмита, — сказала она, резко отворачиваясь к бухте Голуэя. — Пусть смотрит на меня такую, какая я есть, и какой вы сделали меня.
Весли мучило чувство вины. За время перехода до Голуэя он выдержал множество насмешек по поводу пленницы. Английские моряки упрекали его в том, что он выбрал такую упрямую и потрепанную девку, когда в Ирландии полно нежных, красивых женщин.
Весли вынужден был терпеть глуповатые насмешки и покровительственные похлопывания по спине, тогда как его охватывала ярость и желание потребовать уважительного отношения к главе Макбрайдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98