– Но это не потому, что я не хотела. Я сделала большую глупость, – призналась она более спокойно. – Не стану огорчать тебя подробностями, но… Рауль не принял моего предложения.
– Слава Богу, – пробормотала Лес, испытывая большее облегчение, чем сама ожидала.
– После того как я пережила такие боль и обиду, я просто стала желать его еще больше. Он проявил заботу обо мне, иначе он… пошел бы до конца. Думаю, вся беда в том, что я богата, а он нет. Понимаешь, что я хочу сказать? Взгляни-ка на этот чудовищный дом. В большинстве комнат можно стрелять из пушки и не попасть ни во что, кроме стен. – Триша с критическим отвращением обвела взглядом комнату. – Это и есть прославленный латиноамериканский мачизм. Он считает, что женщину должно быть видно, но не слышно, что жены обязаны оставаться дома с детьми. Очень трудно пробиться через эту его проклятую мужскую гордость.
– Вслушайся сама в свои слова, Триша. Быть женой – это совсем не то, чего тебе хочется, – убеждающе произнесла Лес. – Ты говорила мне, что хочешь быть юристом – женщиной, делающей карьеру. Ты хотела, чтобы твоя жизнь имела смысл и значительность. Ты хотела быть кем-то большим, чем жена при муже, воспитывающая его детей и заботящаяся о его доме. Даже если ты сможешь добиться Рауля, между вами все равно никогда не будет согласия. Ему слишком много лет, чтобы он мог изменить отношение к жизни. Он слишком стар для тебя.
– Лес, ты даже не пытаешься понять меня, – гневно заявила Триша. – Я люблю его. Когда кого-нибудь любишь, то сможешь добиться чего угодно.
– Нет, Триша, ты не сможешь. Твой отец и я любили друг друга, но так и не смогли сделать свой брак удачным. Мы были слишком разными. Единственное, что нас объединяло, – это ты и Роб.
– У нас все по-другому.
– По-другому ли? Я даже не уверена, что ты любишь его. Рауль для тебя – всего лишь вызов, человек, взаимности которого ты не можешь добиться, а потому так и желаешь его сейчас.
– О, нет, – заявила Триша, решительно тряхнув головой. – Предположим, что мое воображение действительно играет со мной в глупые игры, но когда Рауль поцеловал меня, чувство было настоящим.
На мгновение Лес подумала, что отношения, о которых говорит Триша, – односторонние и у дочери нет ничего, на чем могли бы основываться ее надежды. Но, очевидно, это не так. Впрочем, как бы то ни было, еще есть время остановить этот злополучный роман, пока он не зашел слишком далеко.
– Я не собираюсь позволять тебе сделать ту же ошибку, что и я, – сказала она.
– Не вмешивайся в мои дела, Лес. Я говорю совершенно серьезно, – предупредила Триша. – Это моя жизнь, а не твоя. Если тебе хочется поступать как настоящая мать, то радуйся, что я нашла человека, которого полюбила. А если мое сердце будет разбито, то постарайся быть рядом, чтобы помочь мне снова обрести веру в себя. Но только не мешай мне.
Это умный и логичный совет, подумала Лес, медленно вставая и направляясь к двери, ведущей в ее комнату. На пороге она остановилась и оглянулась на Тришу.
– Ты просишь меня просто наблюдать за тем, как ты идешь навстречу мчащемуся автомобилю, и ждать, чтобы посмотреть, сшибет он тебя или нет. Скажи, много ли матерей смогут это сделать?
Она прошла в дверь и закрыла ее за собой.
20
Занятия начались в понедельник.
После трех дней, проведенных на боковой линии, Лес начала понимать смысл глубоких и всесторонних инструкций, которые давались ученикам. Кроме Рауля, с группой работали два профессиональных игрока, оба аргентинцы. Иногда у Лес создавалось впечатление, что Рауль не одобряет ее присутствия на тренировках, считая ее кем-то вроде чрезмерно заботливой мамаши, однако он ни разу ничего ей не сказал.
Вместе с тем ее решительно не допускали на разборы, которые проводились после тренировок в конце каждого дня. Все, ученики и тренеры, собирались в комнате для игр за закрытыми дверями. Туда не позволялось входить никому, кроме Анны или еще нескольких девушек, помогавших на кухне, которые приносили мужчинам, обсуждавшим последнее занятие на поле, пиво или мате со льдом. В среду разбор продолжался три часа. Он длился бы и дольше, как рассказал матери Роб, но Эктор объявил, что обед готов.
Роб сказал, что они обсуждали главным образом стратегию игры и позиции игроков. Зеленая поверхность бильярдного стола становилась моделью поля для поло, а шары использовались, чтобы обозначать игроков. Разбирались ошибки, которые ученики сделали во время сегодняшней игры, и тренеры показывали, как следовало правильно действовать.
Это ежевечерняя рутина была для Лес несколько неожиданной. До начала занятий она почти ожидала, что и во время курса обучения будут повторяться общие развлечения, вроде тех, что устраивались в воскресенье. Но все три вечера Рауль после обеда просил у присутствующих извинения и уходил в свой кабинет, где совещался около часа с двумя другими инструкторами, а затем оставался, чтобы поработать над какими-то бумагами. В среду вечером Триша прошла к нему в кабинет, но оставалась там недолго. И все же Лес насторожил довольный вид, с каким дочь выходила от Рауля.
В четверг облака, все утро висевшие над estancia, наконец разразились дождем. Ливень зарядил надолго. Земля была слишком ровной, чтобы вода могла стекать куда-либо, и потому шесть футов верхнего слоя почвы пампы, как губка, впитывали в себя падающий с неба дождь.
Размокшая земля скользила под ногами, когда Лес шла по грязной кромке дороги, ведущей в конюшни. Струи проливного дождя падали отвесно, барабаня по зонтику, которым она прикрывалась. Лес услышала шлепающие по грязи быстрые шаги и подняла глаза. Навстречу бежал рысцой Дюк Совайн, втянув голову в плечи, чтобы вода не текла с широких полей его покрытой пластиком стетсоновской шляпы за высоко поднятый воротник.
Увидев Лес, он приостановился.
– Если вы ищете Тришу, то она в конюшне с Раулем.
– А где Роб?
После спора с дочерью Лес меньше всего хотелось столкнуться с Тришей и Раулем, когда они находятся вместе. Триша ни за что не поверит, что это вышло случайно. До сегодняшнего дня Лес подбадривала мысль, что строгий порядок, заведенный в школе, не позволит Трише часто видеться с Раулем. А время уже истекало. На следующей неделе Трише придется уехать в университет, и тогда их будет разделять чуть ли ни полсвета. И Лес надеялась, что все это постепенно забудется: с глаз долой, из сердца вон – в конечном счете и для нее самой тоже.
– Роб? – Дюк плотнее вжал голову в воротник своей ветровки. – Кажется, в яме для поло. Ваш сын по-настоящему отдается спорту. Тренируется при любом случае, который только подворачивается.
– Знаю. – Лес очень этим гордилась. – Ну, всего доброго. Еще увидимся. И смотрите не промокните, – посоветовала Лес из-под сухого укрытия зонтика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
– Слава Богу, – пробормотала Лес, испытывая большее облегчение, чем сама ожидала.
– После того как я пережила такие боль и обиду, я просто стала желать его еще больше. Он проявил заботу обо мне, иначе он… пошел бы до конца. Думаю, вся беда в том, что я богата, а он нет. Понимаешь, что я хочу сказать? Взгляни-ка на этот чудовищный дом. В большинстве комнат можно стрелять из пушки и не попасть ни во что, кроме стен. – Триша с критическим отвращением обвела взглядом комнату. – Это и есть прославленный латиноамериканский мачизм. Он считает, что женщину должно быть видно, но не слышно, что жены обязаны оставаться дома с детьми. Очень трудно пробиться через эту его проклятую мужскую гордость.
– Вслушайся сама в свои слова, Триша. Быть женой – это совсем не то, чего тебе хочется, – убеждающе произнесла Лес. – Ты говорила мне, что хочешь быть юристом – женщиной, делающей карьеру. Ты хотела, чтобы твоя жизнь имела смысл и значительность. Ты хотела быть кем-то большим, чем жена при муже, воспитывающая его детей и заботящаяся о его доме. Даже если ты сможешь добиться Рауля, между вами все равно никогда не будет согласия. Ему слишком много лет, чтобы он мог изменить отношение к жизни. Он слишком стар для тебя.
– Лес, ты даже не пытаешься понять меня, – гневно заявила Триша. – Я люблю его. Когда кого-нибудь любишь, то сможешь добиться чего угодно.
– Нет, Триша, ты не сможешь. Твой отец и я любили друг друга, но так и не смогли сделать свой брак удачным. Мы были слишком разными. Единственное, что нас объединяло, – это ты и Роб.
– У нас все по-другому.
– По-другому ли? Я даже не уверена, что ты любишь его. Рауль для тебя – всего лишь вызов, человек, взаимности которого ты не можешь добиться, а потому так и желаешь его сейчас.
– О, нет, – заявила Триша, решительно тряхнув головой. – Предположим, что мое воображение действительно играет со мной в глупые игры, но когда Рауль поцеловал меня, чувство было настоящим.
На мгновение Лес подумала, что отношения, о которых говорит Триша, – односторонние и у дочери нет ничего, на чем могли бы основываться ее надежды. Но, очевидно, это не так. Впрочем, как бы то ни было, еще есть время остановить этот злополучный роман, пока он не зашел слишком далеко.
– Я не собираюсь позволять тебе сделать ту же ошибку, что и я, – сказала она.
– Не вмешивайся в мои дела, Лес. Я говорю совершенно серьезно, – предупредила Триша. – Это моя жизнь, а не твоя. Если тебе хочется поступать как настоящая мать, то радуйся, что я нашла человека, которого полюбила. А если мое сердце будет разбито, то постарайся быть рядом, чтобы помочь мне снова обрести веру в себя. Но только не мешай мне.
Это умный и логичный совет, подумала Лес, медленно вставая и направляясь к двери, ведущей в ее комнату. На пороге она остановилась и оглянулась на Тришу.
– Ты просишь меня просто наблюдать за тем, как ты идешь навстречу мчащемуся автомобилю, и ждать, чтобы посмотреть, сшибет он тебя или нет. Скажи, много ли матерей смогут это сделать?
Она прошла в дверь и закрыла ее за собой.
20
Занятия начались в понедельник.
После трех дней, проведенных на боковой линии, Лес начала понимать смысл глубоких и всесторонних инструкций, которые давались ученикам. Кроме Рауля, с группой работали два профессиональных игрока, оба аргентинцы. Иногда у Лес создавалось впечатление, что Рауль не одобряет ее присутствия на тренировках, считая ее кем-то вроде чрезмерно заботливой мамаши, однако он ни разу ничего ей не сказал.
Вместе с тем ее решительно не допускали на разборы, которые проводились после тренировок в конце каждого дня. Все, ученики и тренеры, собирались в комнате для игр за закрытыми дверями. Туда не позволялось входить никому, кроме Анны или еще нескольких девушек, помогавших на кухне, которые приносили мужчинам, обсуждавшим последнее занятие на поле, пиво или мате со льдом. В среду разбор продолжался три часа. Он длился бы и дольше, как рассказал матери Роб, но Эктор объявил, что обед готов.
Роб сказал, что они обсуждали главным образом стратегию игры и позиции игроков. Зеленая поверхность бильярдного стола становилась моделью поля для поло, а шары использовались, чтобы обозначать игроков. Разбирались ошибки, которые ученики сделали во время сегодняшней игры, и тренеры показывали, как следовало правильно действовать.
Это ежевечерняя рутина была для Лес несколько неожиданной. До начала занятий она почти ожидала, что и во время курса обучения будут повторяться общие развлечения, вроде тех, что устраивались в воскресенье. Но все три вечера Рауль после обеда просил у присутствующих извинения и уходил в свой кабинет, где совещался около часа с двумя другими инструкторами, а затем оставался, чтобы поработать над какими-то бумагами. В среду вечером Триша прошла к нему в кабинет, но оставалась там недолго. И все же Лес насторожил довольный вид, с каким дочь выходила от Рауля.
В четверг облака, все утро висевшие над estancia, наконец разразились дождем. Ливень зарядил надолго. Земля была слишком ровной, чтобы вода могла стекать куда-либо, и потому шесть футов верхнего слоя почвы пампы, как губка, впитывали в себя падающий с неба дождь.
Размокшая земля скользила под ногами, когда Лес шла по грязной кромке дороги, ведущей в конюшни. Струи проливного дождя падали отвесно, барабаня по зонтику, которым она прикрывалась. Лес услышала шлепающие по грязи быстрые шаги и подняла глаза. Навстречу бежал рысцой Дюк Совайн, втянув голову в плечи, чтобы вода не текла с широких полей его покрытой пластиком стетсоновской шляпы за высоко поднятый воротник.
Увидев Лес, он приостановился.
– Если вы ищете Тришу, то она в конюшне с Раулем.
– А где Роб?
После спора с дочерью Лес меньше всего хотелось столкнуться с Тришей и Раулем, когда они находятся вместе. Триша ни за что не поверит, что это вышло случайно. До сегодняшнего дня Лес подбадривала мысль, что строгий порядок, заведенный в школе, не позволит Трише часто видеться с Раулем. А время уже истекало. На следующей неделе Трише придется уехать в университет, и тогда их будет разделять чуть ли ни полсвета. И Лес надеялась, что все это постепенно забудется: с глаз долой, из сердца вон – в конечном счете и для нее самой тоже.
– Роб? – Дюк плотнее вжал голову в воротник своей ветровки. – Кажется, в яме для поло. Ваш сын по-настоящему отдается спорту. Тренируется при любом случае, который только подворачивается.
– Знаю. – Лес очень этим гордилась. – Ну, всего доброго. Еще увидимся. И смотрите не промокните, – посоветовала Лес из-под сухого укрытия зонтика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153