Мэри сидела на полу, привалясь спиной к оттоманке и глядя на пляшущие в камине язычки пламени. Как и сестра, она переоделась в слаксы и свитер.
– Это моя любимая комната. – Лес обвела взглядом кабинет, обшитый кипарисовыми панелями. На стенах развешаны холсты Брауна, Снаффлза и Голинкина, запечатлевшие в ярких красках и стремительных линиях драматические моменты игры в поло. На полках перемежались серебряные наградные кубки и книги в кожаных переплетах, а перед книгами красовались в золотых рамках фотографии людей и лошадей – пони для поло, скаковые, беговые, охотничьи.
– А мне она не очень нравится, – сказала Мэри. – Я больше люблю музыкальную комнату.
Лес с отсутствующим видом покачала головой.
– Всякий раз, как я думаю об этой комнате, я вспоминаю, какое выражение появлялось на лице Одры, когда я спросила, что такое «свидание» и почему папа ходит на него… и кто такая Сильвия Шеплер. Мне тогда было одиннадцать.
Мэри с любопытством обернулась к ней:
– И что она ответила?
– Она отвечала, что Сильвия Шеплер – это хорошая знакомая отца и он с ней встречается. Вот это и значит «свидание».
Лес помолчала, покачивая бренди в стакане.
– А потом приказала мне никогда больше не говорить об этом.
– Да, ничего не скажешь, он был волокитой.
– Иногда я спрашиваю себя: поймем ли мы когда-нибудь, почему она с этим мирилась. – Лес задумчиво смотрела на пляшущее в камине пламя.
– Кто знает? – Мэри опять откинулась в прежнее полулежачее положение.
– Давай оставим эту комнату на самый конец, – сказала Лес.
– Мне все равно. Для меня это ровным счетом ничего не значит.
6
В субботу приехала Триша, чтобы провести с матерью уик-энд. День стоял свежий и ясный – холодный воздух и яркое солнце. После целой недели, которую она провела, сидя взаперти в доме и занимаясь разборкой и упаковкой вещей, Лес с нетерпением ожидала приезда дочери как предлога немного развеяться и прокатиться верхом. Вместе с Тришей они попытались уговорить Мэри отправиться с ними, но та была тверда, как алмаз.
– В моем представлении поехать на конную прогулку означает прокатиться легким галопом по лугу. Но я тебя знаю, Лес. Ты начнешь носиться по буеракам, перепрыгивая через изгороди и перескакивая через канавы. Нет уж, спасибо. Лучше я останусь дома и приготовлю для вас свои спагетти с соусом.
– О Боже, что станет с моей диетой? – шутливо простонала Триша. Когда Лес с дочерью пришли в конюшню, Стэн Маршалл уже оседлал двух гунтеров и ожидал их. Лес села на свою любимую лошадь, светло-гнедую с золотым отливом породистую кобылу по имени Секвойя, и ждала, пока Триша вскочит в седло поджарой пегой лошадки смешанной крови, коричневой с белыми пятнами.
– Вы похожи скорее на двух сестер, чем на мать и дочь, – заявил Стэн.
– Вот это комплимент! Не так ли, Лес? – засмеялась Триша, и изо рта ее вырвалось в холодный воздух облачко пара. – Это значит, что ни одна из нас не выглядит по годам. Ты кажешься моложе, а я – старше.
Лес помнила, что в семнадцать лет с таким нетерпением ждешь не дождешься, когда тебе наконец исполнится двадцать, но вот тебе наконец двадцать, и ты обнаруживаешь, что не произошло никакой волшебной перемены. Ты не ощущаешь, что тебе двадцать, или тридцать, или сорок. Возраст не имеет ничего общего с тем, каким образом человек чувствует, думает и действует. Лес еще не узнала, что это такое – ощущать свой возраст, но ею постепенно овладевало убеждение, что возраст невозможно почувствовать. Единственное, что человек всегда чувствует, – это себя самого.
– От такой лести у девушек кружится голова, Стэн, – рассеянно улыбнувшись, сказала Лес. – Ты готова, Триш?
Она окинула дочь взглядом, чтобы убедиться, что та прочно уселась в седле и что стремена подтянуты на нужную длину.
– Могу трогаться, как только ты будешь готова, – кивнула Триша.
– Приятной прогулки! – Стэн отошел в сторону и махнул им рукой на прощанье.
– Постараемся вернуться обратно целыми, – пообещала Лес, помахав в ответ, и, тронув поводья, направила свою гнедую к пастбищу, тянувшемуся за конюшней и огороженным выгулом.
Застоявшимся лошадям самим не терпелось пробежаться, и потому их не приходилось подгонять – они весело бежали легким галопом. Лес с наслаждением вдыхала свежий воздух полной грудью. Ей совсем не было холодно в тяжелом ирландском свитере ручной вязки. Они скакали мимо огороженных выгулов. Завидев их, молоденькие любопытные жеребята бежали к ограде, чтобы поглазеть на проезжающих, – совсем как ребятишки на улице. Лошади постарше в соседнем выгуле не проявили к ним почти никакого интереса и едва подняли головы, чтобы взглянуть на Лес и Тришу.
Лес придержала свою затанцевавшую на месте лошадь, чтобы оглядеть табунок.
– Стэн говорил, что в этой группе есть две четырехлетки, которые, как он считает, уже достаточно готовы, чтобы их можно было начать обучать. Чалая с белым пятном на лбу и гнедая с белыми чулочками, – объяснила она Трише, пытаясь отыскать глазами интересовавших ее лошадей. – Роб смог бы их использовать.
– У Роба не хватает терпения, чтобы работать с «зелеными» лошадьми. Он хочет получить все прямо сейчас же, не откладывая. В том-то его беда, – сказала Триша. Она не критиковала брата, а просто говорила то, что о нем думает.
– Я могу предварительно потренировать их, а затем, когда пони будут готовы для упражнений в медленной игре, передам их Робу. – Лес высказала вслух решение, которое только что пришло ей в голову.
– У тебя для этого терпения больше, чем нужно, это уж верно.
– Мне пришлось быть терпеливой, – улыбнулась Лес. – Я воспитала вас двоих.
– Но вот можешь ли ты удержаться с нами на прежнем уровне? – с вызовом спросила Триша и, толкнув лошадь ногой, послала ее в галоп.
Лес поскакала вдогонку. Они направлялись не к воротам в изгороди, окружавшей пастбище для коров, а к невысокому решетчатому забору. Когда до препятствия осталось расстояние в два лошадиныx корпуса, Лес собрала свою лошадь, готовя ее к прыжку. Почувствовав, что задние ноги гнедой напряглись, чтобы катапультировать ее в воздух, она пригнулась к шее лошади, слегка привстав на стременах. Затем Секвойя с всадницей взвились над изгородью, и Лес испытала восхитительное ощущение, словно они плывут в воздухе. Она переместила свой вес назад, чтобы помочь лошади сохранить равновесие, когда они вслед за пегой кобылкой Триши приземлились по ту сторону препятствия.
Бок о бок они понеслись по пастбищу, распугивая удивленных коров. В ушах свистел ветер и громом отдавался топот скачущих копыт, и Лес охватило ликующее ощущение свободы и полноты жизни. Когда они приблизились к краю пастбища, поросшему деревьями, Триша пропустила мать вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
– Это моя любимая комната. – Лес обвела взглядом кабинет, обшитый кипарисовыми панелями. На стенах развешаны холсты Брауна, Снаффлза и Голинкина, запечатлевшие в ярких красках и стремительных линиях драматические моменты игры в поло. На полках перемежались серебряные наградные кубки и книги в кожаных переплетах, а перед книгами красовались в золотых рамках фотографии людей и лошадей – пони для поло, скаковые, беговые, охотничьи.
– А мне она не очень нравится, – сказала Мэри. – Я больше люблю музыкальную комнату.
Лес с отсутствующим видом покачала головой.
– Всякий раз, как я думаю об этой комнате, я вспоминаю, какое выражение появлялось на лице Одры, когда я спросила, что такое «свидание» и почему папа ходит на него… и кто такая Сильвия Шеплер. Мне тогда было одиннадцать.
Мэри с любопытством обернулась к ней:
– И что она ответила?
– Она отвечала, что Сильвия Шеплер – это хорошая знакомая отца и он с ней встречается. Вот это и значит «свидание».
Лес помолчала, покачивая бренди в стакане.
– А потом приказала мне никогда больше не говорить об этом.
– Да, ничего не скажешь, он был волокитой.
– Иногда я спрашиваю себя: поймем ли мы когда-нибудь, почему она с этим мирилась. – Лес задумчиво смотрела на пляшущее в камине пламя.
– Кто знает? – Мэри опять откинулась в прежнее полулежачее положение.
– Давай оставим эту комнату на самый конец, – сказала Лес.
– Мне все равно. Для меня это ровным счетом ничего не значит.
6
В субботу приехала Триша, чтобы провести с матерью уик-энд. День стоял свежий и ясный – холодный воздух и яркое солнце. После целой недели, которую она провела, сидя взаперти в доме и занимаясь разборкой и упаковкой вещей, Лес с нетерпением ожидала приезда дочери как предлога немного развеяться и прокатиться верхом. Вместе с Тришей они попытались уговорить Мэри отправиться с ними, но та была тверда, как алмаз.
– В моем представлении поехать на конную прогулку означает прокатиться легким галопом по лугу. Но я тебя знаю, Лес. Ты начнешь носиться по буеракам, перепрыгивая через изгороди и перескакивая через канавы. Нет уж, спасибо. Лучше я останусь дома и приготовлю для вас свои спагетти с соусом.
– О Боже, что станет с моей диетой? – шутливо простонала Триша. Когда Лес с дочерью пришли в конюшню, Стэн Маршалл уже оседлал двух гунтеров и ожидал их. Лес села на свою любимую лошадь, светло-гнедую с золотым отливом породистую кобылу по имени Секвойя, и ждала, пока Триша вскочит в седло поджарой пегой лошадки смешанной крови, коричневой с белыми пятнами.
– Вы похожи скорее на двух сестер, чем на мать и дочь, – заявил Стэн.
– Вот это комплимент! Не так ли, Лес? – засмеялась Триша, и изо рта ее вырвалось в холодный воздух облачко пара. – Это значит, что ни одна из нас не выглядит по годам. Ты кажешься моложе, а я – старше.
Лес помнила, что в семнадцать лет с таким нетерпением ждешь не дождешься, когда тебе наконец исполнится двадцать, но вот тебе наконец двадцать, и ты обнаруживаешь, что не произошло никакой волшебной перемены. Ты не ощущаешь, что тебе двадцать, или тридцать, или сорок. Возраст не имеет ничего общего с тем, каким образом человек чувствует, думает и действует. Лес еще не узнала, что это такое – ощущать свой возраст, но ею постепенно овладевало убеждение, что возраст невозможно почувствовать. Единственное, что человек всегда чувствует, – это себя самого.
– От такой лести у девушек кружится голова, Стэн, – рассеянно улыбнувшись, сказала Лес. – Ты готова, Триш?
Она окинула дочь взглядом, чтобы убедиться, что та прочно уселась в седле и что стремена подтянуты на нужную длину.
– Могу трогаться, как только ты будешь готова, – кивнула Триша.
– Приятной прогулки! – Стэн отошел в сторону и махнул им рукой на прощанье.
– Постараемся вернуться обратно целыми, – пообещала Лес, помахав в ответ, и, тронув поводья, направила свою гнедую к пастбищу, тянувшемуся за конюшней и огороженным выгулом.
Застоявшимся лошадям самим не терпелось пробежаться, и потому их не приходилось подгонять – они весело бежали легким галопом. Лес с наслаждением вдыхала свежий воздух полной грудью. Ей совсем не было холодно в тяжелом ирландском свитере ручной вязки. Они скакали мимо огороженных выгулов. Завидев их, молоденькие любопытные жеребята бежали к ограде, чтобы поглазеть на проезжающих, – совсем как ребятишки на улице. Лошади постарше в соседнем выгуле не проявили к ним почти никакого интереса и едва подняли головы, чтобы взглянуть на Лес и Тришу.
Лес придержала свою затанцевавшую на месте лошадь, чтобы оглядеть табунок.
– Стэн говорил, что в этой группе есть две четырехлетки, которые, как он считает, уже достаточно готовы, чтобы их можно было начать обучать. Чалая с белым пятном на лбу и гнедая с белыми чулочками, – объяснила она Трише, пытаясь отыскать глазами интересовавших ее лошадей. – Роб смог бы их использовать.
– У Роба не хватает терпения, чтобы работать с «зелеными» лошадьми. Он хочет получить все прямо сейчас же, не откладывая. В том-то его беда, – сказала Триша. Она не критиковала брата, а просто говорила то, что о нем думает.
– Я могу предварительно потренировать их, а затем, когда пони будут готовы для упражнений в медленной игре, передам их Робу. – Лес высказала вслух решение, которое только что пришло ей в голову.
– У тебя для этого терпения больше, чем нужно, это уж верно.
– Мне пришлось быть терпеливой, – улыбнулась Лес. – Я воспитала вас двоих.
– Но вот можешь ли ты удержаться с нами на прежнем уровне? – с вызовом спросила Триша и, толкнув лошадь ногой, послала ее в галоп.
Лес поскакала вдогонку. Они направлялись не к воротам в изгороди, окружавшей пастбище для коров, а к невысокому решетчатому забору. Когда до препятствия осталось расстояние в два лошадиныx корпуса, Лес собрала свою лошадь, готовя ее к прыжку. Почувствовав, что задние ноги гнедой напряглись, чтобы катапультировать ее в воздух, она пригнулась к шее лошади, слегка привстав на стременах. Затем Секвойя с всадницей взвились над изгородью, и Лес испытала восхитительное ощущение, словно они плывут в воздухе. Она переместила свой вес назад, чтобы помочь лошади сохранить равновесие, когда они вслед за пегой кобылкой Триши приземлились по ту сторону препятствия.
Бок о бок они понеслись по пастбищу, распугивая удивленных коров. В ушах свистел ветер и громом отдавался топот скачущих копыт, и Лес охватило ликующее ощущение свободы и полноты жизни. Когда они приблизились к краю пастбища, поросшему деревьями, Триша пропустила мать вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153