Привычка к кокаину – дорогое удовольствие. У Роба пока есть средства, чтобы поддерживать эту привычку, но рано или поздно Лес обо всем узнает. Рауль с тревогой подумал об этом дне, и тут вдруг с легким удивлением обнаружил: оказывается, он рассчитывает быть здесь, когда это произойдет. Прежде он никогда не заглядывал так далеко в будущее.
Вернувшись в дом, Рауль оставил в прихожей свет для Роба и поднялся по лестнице на второй этаж в комнаты Лес. Пройдя через гостиную, остановился в дверях пустой спальни. Красное платье в блестках было аккуратно повешено на спинку стула, но Лес не было видно. Нахмурившись, он оглядел комнату.
– Лес, – позвал он и, не услышав ответа из ванной, вернулся в гостиную.
И тут послышался приглушенный ответ:
– Я на веранде.
Французские двери в гостиной были распахнуты на веранду. Рауль подошел к ним и остановился на пороге, увидев фигурку в красном халате, стоящую у перил спиной к нему. Плечи Лес согнулись вперед, она съежилась, обхватив себя руками. Но голова была откинута назад, словно Лес созерцала звезды, раскинувшиеся над ее головой в ночном небе. Рауль вышел на веранду, но она не повернулась, заслышав его шаги. Лес не изменила положения, пока Рауль не остановился рядом с ней, и тогда она склонила голову.
Глядя на ее покорную позу, он вспомнил ее опасения насчет того, как отнесется Триша к их связи, и того, что Роб будет ревновать к нему. Он по своей небрежности и невнимательности уже вызвал немало сложностей во взаимоотношениях Лес с ее детьми – сложностей, которые до сих пор полностью еще не разрешены. Это ее дети и ее сложности. Она не ждет от него совета, и не в его положении предлагать ей советы, даже если бы он и знал решение. Только теперь Рауль осознал, как непрочны связывающие их узы. И он не станет испытывать их, чтобы посмотреть, сможет ли их любовь устоять под тяжестью того, что он только что узнал о ее сыне.
Молчание затянулось. Рауль положил руки на плечи Лес и почувствовал, как она напряжена. Он смотрел на ее слегка склоненную голову. Волосы Лес светились в мерцании звезд бледным золотом, и Рауль чувствовал их тонкий аромат.
– Сегодня вечером я использовала тебя как орудие мести, – сказала она тихо.
До этого момента Рауль не помнил о произошедшей между ними ссоре. Теперь она казалась совершенно не важной. Он хотел было сказать об этом, но Лес заговорила вновь, а потому Рауль дал ей продолжить.
– И не из ненависти или из желания причинить кому-нибудь боль, – добавила Лес. – Мне главным образом хотелось восстановить свою собственную ценность в глазах окружающих. Когда Эндрю бросил меня, то единственное, что я видела на их лицах, была жалость. И не всегда эта жалость была доброй.
За ровным тоном, каким говорила Лес, Рауль различил горечь и боль.
– Мне надо было показать им, что я нашла человека, которому я понадобилась ради меня самой, и еще мне хотелось посмотреть, как в их глазах появится зависть, когда они увидят тебя. Поэтому я и водила тебя всем напоказ, чтобы стереть с их лиц жалостливые ухмылки. Я никогда не намеревалась оскорбить тебя.
Это объяснение было самым большим извинением, которое способна произнести Лес. И Рауль это понимал. Он не мог припомнить, чтобы за все то время, что он знал ее, Лес хотя бы раз сказала, что она сожалеет или просит прощения. Она могла признать, что в чем-то ошибалась, но была слишком горда, чтобы по-настоящему извиниться за свою ошибку. И все же гордость была одним из тех качеств, которые всегда восхищали его в Лес.
Рауль склонил голову и уткнулся лицом в изгиб ее шеи, покусывая нежную чувствительную кожу – точно так же, как делала это Лес недавно в машине. Он почувствовал, как она невольно задрожала в ответ на ласку. Он обхватил ее скрещенные руки и привлек Лес к себе.
Она закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями, которые вызывали в ней его легкие покусывания. Теплота его объятий смягчила боль и обиду, вызванную их ссорой. Его руки всегда заставляли ее забыть обо всем, кроме наслаждения.
К середине недели Лес закончила предварительную прикидку расходов, которые скорее всего потребуются на переезды команды, перевозку лошадей и сопровождающих их конюхов. Она принесла свои расчеты в библиотеку, чтобы Рауль просмотрел их, и положила бумаги перед ним на стол.
– Проверь, пожалуйста! Боюсь, я не совсем верно рассчитала затраты на бензин для грузовиков, которые будут перевозить трейлеры с лошадьми. Это на второй странице. – Она обошла вокруг стола и остановилась рядом со стулом, на котором сидел Рауль, чтобы показать нужные параграфы.
– Кажется, ты совсем не просчиталась. – Рауль пробежал глазами колонки цифр. – Все это подсчитано очень точно.
– Что ж, – сказала Лес, – значит, не зря нас в семье учили беречь каждый доллар, хотя мы и росли, так сказать, в роскоши.
– Извините… – В дверях библиотеки появилась Эмма Сандерсон. – Лес, пришла почта.
Лес вышла из-за стола и взяла у секретарши пачку писем.
– Спасибо, Эмма, – поблагодарила она и села на кожаный диван, чтобы просмотреть корреспонденцию, пока Рауль более внимательно изучит подготовленную ему смету.
В пачке были главным образом различные счета и обычные никому не нужные рекламные проспекты.
– Письмо от Триши.
Это была первая весточка от дочери после Дня Благодарения, когда Триша позвонила, чтобы сказать, что благополучно вернулась из своей лыжной поездки. Лес с нетерпением открыла конверт и быстро пробежала глазами первые строки письма, заранее готовя себя к отказу дочери приехать домой. Скорее всего Триша написала только затем, чтобы предупредить, что у нее другие планы на рождественские праздники.
– Рауль, она приезжает домой… в эти выходные. – Она не могла поверить своим глазам и еще раз торопливо перечитала начало письма. – Она прилетит в пятницу вечером. А в воскресенье у ребенка крестины…
Лес совершенно не беспокоило, зачем Триша приезжает домой. Главное – она приедет.
– Эмма! – Она вскочила с дивана и поспешила к двери с зажатым в руке письмом. – Эмма!
Полная седовласая женщина уже выходила из гостиной, когда услышала зов и повернула назад.
– Да?
– Триша приезжает домой на этот уик-энд. Проследите, чтобы для нее приготовили комнату.
– Займусь этим прямо сейчас, Лес.
Лес вернулась в кабинет и подошла к столу, дочитывая на ходу конец письма. Дочь писала в основном о своей учебе. Лес остановилась возле стула Рауля, бессознательно положив руку ему на плечо.
– Разве это не чудесно? – пробормотала она, вновь возвращаясь к началу письма.
– Да, чудесно, – согласился Рауль.
Но Лес настолько углубилась в чтение, что не замечала того, как он незаметно изучает ее лицо.
Балансируя на ступеньке стремянки, Лес прилаживала над дверью столовой конец красной бархатной полосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Вернувшись в дом, Рауль оставил в прихожей свет для Роба и поднялся по лестнице на второй этаж в комнаты Лес. Пройдя через гостиную, остановился в дверях пустой спальни. Красное платье в блестках было аккуратно повешено на спинку стула, но Лес не было видно. Нахмурившись, он оглядел комнату.
– Лес, – позвал он и, не услышав ответа из ванной, вернулся в гостиную.
И тут послышался приглушенный ответ:
– Я на веранде.
Французские двери в гостиной были распахнуты на веранду. Рауль подошел к ним и остановился на пороге, увидев фигурку в красном халате, стоящую у перил спиной к нему. Плечи Лес согнулись вперед, она съежилась, обхватив себя руками. Но голова была откинута назад, словно Лес созерцала звезды, раскинувшиеся над ее головой в ночном небе. Рауль вышел на веранду, но она не повернулась, заслышав его шаги. Лес не изменила положения, пока Рауль не остановился рядом с ней, и тогда она склонила голову.
Глядя на ее покорную позу, он вспомнил ее опасения насчет того, как отнесется Триша к их связи, и того, что Роб будет ревновать к нему. Он по своей небрежности и невнимательности уже вызвал немало сложностей во взаимоотношениях Лес с ее детьми – сложностей, которые до сих пор полностью еще не разрешены. Это ее дети и ее сложности. Она не ждет от него совета, и не в его положении предлагать ей советы, даже если бы он и знал решение. Только теперь Рауль осознал, как непрочны связывающие их узы. И он не станет испытывать их, чтобы посмотреть, сможет ли их любовь устоять под тяжестью того, что он только что узнал о ее сыне.
Молчание затянулось. Рауль положил руки на плечи Лес и почувствовал, как она напряжена. Он смотрел на ее слегка склоненную голову. Волосы Лес светились в мерцании звезд бледным золотом, и Рауль чувствовал их тонкий аромат.
– Сегодня вечером я использовала тебя как орудие мести, – сказала она тихо.
До этого момента Рауль не помнил о произошедшей между ними ссоре. Теперь она казалась совершенно не важной. Он хотел было сказать об этом, но Лес заговорила вновь, а потому Рауль дал ей продолжить.
– И не из ненависти или из желания причинить кому-нибудь боль, – добавила Лес. – Мне главным образом хотелось восстановить свою собственную ценность в глазах окружающих. Когда Эндрю бросил меня, то единственное, что я видела на их лицах, была жалость. И не всегда эта жалость была доброй.
За ровным тоном, каким говорила Лес, Рауль различил горечь и боль.
– Мне надо было показать им, что я нашла человека, которому я понадобилась ради меня самой, и еще мне хотелось посмотреть, как в их глазах появится зависть, когда они увидят тебя. Поэтому я и водила тебя всем напоказ, чтобы стереть с их лиц жалостливые ухмылки. Я никогда не намеревалась оскорбить тебя.
Это объяснение было самым большим извинением, которое способна произнести Лес. И Рауль это понимал. Он не мог припомнить, чтобы за все то время, что он знал ее, Лес хотя бы раз сказала, что она сожалеет или просит прощения. Она могла признать, что в чем-то ошибалась, но была слишком горда, чтобы по-настоящему извиниться за свою ошибку. И все же гордость была одним из тех качеств, которые всегда восхищали его в Лес.
Рауль склонил голову и уткнулся лицом в изгиб ее шеи, покусывая нежную чувствительную кожу – точно так же, как делала это Лес недавно в машине. Он почувствовал, как она невольно задрожала в ответ на ласку. Он обхватил ее скрещенные руки и привлек Лес к себе.
Она закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями, которые вызывали в ней его легкие покусывания. Теплота его объятий смягчила боль и обиду, вызванную их ссорой. Его руки всегда заставляли ее забыть обо всем, кроме наслаждения.
К середине недели Лес закончила предварительную прикидку расходов, которые скорее всего потребуются на переезды команды, перевозку лошадей и сопровождающих их конюхов. Она принесла свои расчеты в библиотеку, чтобы Рауль просмотрел их, и положила бумаги перед ним на стол.
– Проверь, пожалуйста! Боюсь, я не совсем верно рассчитала затраты на бензин для грузовиков, которые будут перевозить трейлеры с лошадьми. Это на второй странице. – Она обошла вокруг стола и остановилась рядом со стулом, на котором сидел Рауль, чтобы показать нужные параграфы.
– Кажется, ты совсем не просчиталась. – Рауль пробежал глазами колонки цифр. – Все это подсчитано очень точно.
– Что ж, – сказала Лес, – значит, не зря нас в семье учили беречь каждый доллар, хотя мы и росли, так сказать, в роскоши.
– Извините… – В дверях библиотеки появилась Эмма Сандерсон. – Лес, пришла почта.
Лес вышла из-за стола и взяла у секретарши пачку писем.
– Спасибо, Эмма, – поблагодарила она и села на кожаный диван, чтобы просмотреть корреспонденцию, пока Рауль более внимательно изучит подготовленную ему смету.
В пачке были главным образом различные счета и обычные никому не нужные рекламные проспекты.
– Письмо от Триши.
Это была первая весточка от дочери после Дня Благодарения, когда Триша позвонила, чтобы сказать, что благополучно вернулась из своей лыжной поездки. Лес с нетерпением открыла конверт и быстро пробежала глазами первые строки письма, заранее готовя себя к отказу дочери приехать домой. Скорее всего Триша написала только затем, чтобы предупредить, что у нее другие планы на рождественские праздники.
– Рауль, она приезжает домой… в эти выходные. – Она не могла поверить своим глазам и еще раз торопливо перечитала начало письма. – Она прилетит в пятницу вечером. А в воскресенье у ребенка крестины…
Лес совершенно не беспокоило, зачем Триша приезжает домой. Главное – она приедет.
– Эмма! – Она вскочила с дивана и поспешила к двери с зажатым в руке письмом. – Эмма!
Полная седовласая женщина уже выходила из гостиной, когда услышала зов и повернула назад.
– Да?
– Триша приезжает домой на этот уик-энд. Проследите, чтобы для нее приготовили комнату.
– Займусь этим прямо сейчас, Лес.
Лес вернулась в кабинет и подошла к столу, дочитывая на ходу конец письма. Дочь писала в основном о своей учебе. Лес остановилась возле стула Рауля, бессознательно положив руку ему на плечо.
– Разве это не чудесно? – пробормотала она, вновь возвращаясь к началу письма.
– Да, чудесно, – согласился Рауль.
Но Лес настолько углубилась в чтение, что не замечала того, как он незаметно изучает ее лицо.
Балансируя на ступеньке стремянки, Лес прилаживала над дверью столовой конец красной бархатной полосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153