– Мне нравится ход вашей мысли, профессор, – весело сказал он. – Вы совершенно правы. Истинная нация сверхлюдей должна выращиваться не в тепличных условиях, а на полях сражений…
– Кажется, сейчас вам будет сражение, – перебил его Иван, краем уха прислушивавшийся к ахинее, которую несли два немца. – Глядите.– Он указал рукой.
К ним стремительно приближалась группа всадников – Десятка три человек. Их шлемы и щиты ярко блестели на солнце.
– С ними мы не справимся, – с легким беспокойством произнес Кляйн. – Их слишком много.
– И не надо справляться, – невозмутимо сказал профессор. – С этими мы разберемся по-другому…
Легкий ветерок приподнял полу его хитона. Иван посмотрел на одежду профессора, потом на свою. Интересное дело: одежка более раннего времени уступила место другой, совершенно древнегреческого вида, если судить по картинкам в учебнике истории.., или еще где-нибудь.
– А как это мы сменили гардероб? – поинтересовался Иван.
– Молчите, Курт, – нетерпеливо сказал профессор. – Так получилось… Какая вам разница? Все продумано…
Иван хмыкнул и хотел было продолжить расспросы, но тут всадники приблизились к ним, окружили, наставили копья. Как и тогда, в первый раз, мысленно усмехнулся Иван, но тут же, приглядевшись внимательнее к всадникам, вынужден был признать, что не совсем так. Прежние рядом с этими выглядели просто оборванцами и разгильдяями – невзрачное мужичье на корявых лошадках. Нынешние же кавалеристы – на могучих конях, сами здоровенные, сытые, в панцирной броне, в блестящих шлемах с топорщившимися щетками конских волос на гребне, с внушительного вида мечами и тяжелыми щитами… Регулярная армия, закаленная в боях.
– Кто такие? – властно задал сакраментальный вопрос самый здоровенный в броне побогаче.
– Я – философ из Книда, последователь Аристотеля Стагирита, – спокойно ответил профессор, – а это – мои ученики. Мы были в Египте, а сейчас направляемся в армию божественного Александра. – А зачем? – сдерживая своего грызущего удила могучего коня, поинтересовался македонянин.
В том, что это был именно македонянин, сомнений у Ивана не было.
– Я хочу писать историю великого похода, а мои ученики – сражаться в армии великого полководца, – пояснил фон Кугельсдорф.
– Хм, – буркнул всадник. – А сражаться-то вы умеете?
– О да, – заверил его профессор. – Все мои ученики с детства приучены обращаться с оружием…
– И что, все они родом из Книда? – подозрительно разглядывая Кляйна, спросил всадник.
– Нет, конечно, – безмятежно ответствовал профессор. – Есть и фессалиец, и беотиец, и милетцы, и афиняне.., а вот он, – фон Кугельсдорф указал на Кляйна, – фиванец…
– Фиванец? – переспросил всадник и несколько брезгливо посмотрел на немца. – Понимаю… Эпаминонд там, священный отряд…
– Да нет, – благодушно сказал профессор. – Вообще-то он вольноотпущенник, а сам родом из Иерусалима…
Иван увидел, как вытянулось лицо у Кляйна.
– Понятно. – произнес всадник, разглядывая побагровевшего оберштурмбаннфюрера, который бросал на шутника-профессора яростные взоры. – Да, а кто это у вас тут фессалиец? – вдруг спохватился он.
– Вот этот, – ткнул пальцем в Ивана фон Кугельсдорф. – Родом из Ифамы.
– Да что ты говоришь!.. – воскликнул всадник и спрыгнул с коня. – Землячок, значит!..
Иван чуть было не выругался вслух.
– Как звать-то тебя? – спросил, улыбаясь и подходя к нему, македонянин.
Росту он оказался немалого – почти с Ивана, а в плечах – так и пошире него.
– Леонтиск, – ляпнул наобум в меру начитанный Иван, надеясь, что попадет в точку. И попал.
– Как!.. – вскричал пораженный квазиземляк. – Клянусь Зевсом, вот чудеса! Я-то ведь тоже Леонтиск!..
«Пропади ты пропадом со своими чудесами», – получал Иван, любезно улыбаясь в ответ.
– Нет, ну бывает же такое, – радостно продолжал настоящий Леонтиск. – Кого только не встретишь в этих краях… Слушай, давай к нам служить, в фессалийскую конницу под мое начало?..
– О нет, славный Леонтиск, – встрял профессор. – Мои ученики хотели бы служить в пехоте, к лошади они непривычны…
– Ерунда, – отмахнулся легендарный кавалерист. – Лучше конницы ничего нет. А что касается неумения… В армии ведь знаешь как? Не умеешь – научим…
Иван поднял брови.
– …а на все остальное – воля богов олимпийских. Так что, философ, не путайся под ногами и не мешай солдату делать свой выбор.
– Нет, – твердо молвил фон Кугельсдорф. – Оракул сказал нам – только пехота.
– А, раз оракул, тогда – другое дело, – разочарованно протянул Леонтиск. – Ну что же, поспешим в лагерь!..
Прошло два месяца.
Немцам и Ивану удалось завербоваться в армию, во вспомогательные отряды пехоты, которые участвовали в подавлении антимакедонских восстаний в Сирии и Присредиземноморье. Не случайно встретился им отряд Леонтиска: восставшие против македонского владычества местные жители были жестоко истреблены. И текла кровь, и пахло горелым человеческим мясом, и гнили трупы на зеленой траве…
Божественный Александр, просвещенный царь, величайший воитель и светоч западной культуры, не любил, когда ему перечили или с ним не соглашались: ему ничего не стоило стереть с лица земли один город, вырезать до единого жителя другой, продать в рабство всех обитателей третьего…
Немцы близко к сердцу восприняли задачи, поставленные перед ними руководством: им по душе пришлось плановое хозяйство истребления, тем более что это был все же западный, а не какой-нибудь там иудейский вариант, хотя и тот был неплох. Как будто и не уезжали из родной Германии, не прекращали трудиться над выполнением и перевыполнением четырехлетнего плана развития рейха. Скромный труд арийцев был замечен командованием. Им даже удалось перейти из простых пехотинцев-пелтастов в гипаспиеты, которые после битвы при Иссе стали элитными частями армии Александра. Солдатский быт чужой эпохи стал основой их жизни.
Тем временем армия македонских завоевателей готовилась к решающему сражению с царем Персии. В этой битве должна была определиться судьба Азии, да и всего мира, на целые века вперед…
Все это время прошло для Ивана как в тумане. Иногда, в минуты душевной бодрости, он всерьез думал о том, не сошел ли он с ума, не спит ли, в конце концов… Краткий миг просветления проходил, и снова непонятная вялость и апатия одолевали его…
Однажды Иван увидел профессора и поразился, осознав, что не встречал его месяца полтора. Оказалось, что фон Кугельсдорф живет далеко от них, в одном из финикийских храмов. Что он там делал, профессор не счел нужным сообщить, но выглядел он весьма бодрым и свежим.
Когда Иван увидал фон Кугельсдорфа, то почему-то захотел рассказать ему о своей жизни в полубреду, о своих видениях и снах;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79