Македонская армия вступала в Вавилон. После Гавгамел Александру не удалось настичь Дария.
Персидский царь бросил остатки своих войск на произвол судьбы и с небольшим количеством телохранителей убежал на северо-восток страны, в горы, отдав страну под власть пришельцев с Запада.
Александр не решился преследовать Дария среди труднодоступных горных троп и пошел на юг – к Вавилону, Сузам и Персеполю, лишь ненадолго задержавшись в Арбелах, чтобы кое-как привести в порядок свою армию.
На поле сражения остались гнить десятки тысяч изуродованных трупов. Страшное зловоние распространилось вокруг: казалось, само небо потемнело до тошноты, и лишь стаи стервятников чувствовали себя своими на этом празднике жизни…
Азия лежала у ног божественного полководца. Всем было совершенно очевидно, что не осталось больше силы, которая могла бы помешать дойти македонянам до края Ойкумены. Устрашенные жестокостью, с которой каралось любое неповиновение новым властям, и не очень-то любящие прежнее начальство местные жители встречали грозного воителя с радостной покорностью.
Все хорошо помнили об участи Тира и Газы, где просвещенные носители эллинизма утопили в крови всех, кто пытался выступить против Александра: в этих городах было вырезано все население от мала до велика, вырезано жестоко и хладнокровно – так, чтобы надолго запомнили.
А вот покорившихся македоняне особо не обижали, в большинстве случаев сохранив местную администрацию, лишь обязав ей исправно платить налоги и предоставив полное право грабить свой народ, как и прежде. Все согласились и очень этим были довольны – Восток, как известно, дело тонкое…
Армия входила в главные ворота города. Македонские ветераны, много повидавшие на своем веку, были поражены открывшимся их глазам величественным зрелищем. Вавилон превосходил всяческое воображение. Чудовищные, высотою в двадцать и толщиною в десять метров стены опоясывали огромный город: цитадель, сложенная из циклопических глыб, была еще выше.
Словно из сказок перенесенные висячие сады спускались будто откуда-то с небес на чистые мощеные мостовые, нежной зеленью, неведомо как существующей при такой жаре, подчеркивая безмолвное величие дворцов и храмов, украшенных невероятной красоты изразцами и изваяниями.
Могучий Евфрат тоже был закован в камень, и набережные были великолепны. Широкие улицы переполнились народом, восторженно приветствующим победителей. Нарядные, сытые и довольные горожане, и кругом – дворцы, храмы и статуи, статуи, статуи… Крылатые быки с огромными вьющимися бородами, львы с человеческими лицами, повергающие в ужас великолепные драконы – всюду камень и золото, золото и камень. Похоже было, что город жил своей, нечеловеческой жизнью: людям здесь просто нечего было делать – среди величия и роскоши безразличных богов, вечных, а потому не беспокоящихся о бренности, времени и тщете. Когда войска еще только подходили к Вавилону, Иван почувствовал налетающее беспокойство.
Что-то недоброе ощущалось уже издалека: словно мутная пелена окутала стены и повисла над городом, запустив щупальца в каждый дом, в каждую душу. За внешней красотой, блеском и показным величием скрывалось нечто нехорошее, и это нехорошее было готово к действию.
Ивану вдруг показалось, что весь город – только декорация, картон и папье-маше, а люди на улицах – мертвецы, скалящие зубы в холодной улыбке голых черепов, убитые дважды и трижды, но настойчиво возвращаемые из могил чьей-то злой волей – пусть на время, пусть в обмен на кого-то другого, кому тоже суждено еще не раз вернуться, пока его не избавят от этой постылой обязанности…
Гул голосов стал тише. Иван услыхал, как где-то звякнул колокольчик. Резко вскрикнула птица. Люди снова стали людьми. Город встречал великую армию. Александр со своими ближайшими сподвижниками разместился прямо возле главных городских ворот, в роскошном царском дворце. Гипаспистам как отборным армейским частям тоже отвели достойное место. Вечерело. Пламенеющий солнечный шар скрылся за желто-серым камнем стен. Тут и там стали зажигать факелы: наступили быстрые сумерки.
Начинался ночной этап веселья победителей-освободителей; отовсюду неслись пьяные вопли, радостный женский визг мешался с хриплыми голосами македонских солдат; длинные тени уже начинали метаться в темноте узких проулков в поисках уединения: темнело очень быстро. Ощущение противоестественной свадьбы повисло над покоренным городом – праздничный стол был накрыт, и гости почти все собрались. Яства оказались расставленными в изобилии, и плотоядная ухмылка вавилонской ночи становилась все шире и откровеннее…
Часть вторая
О ПИТЕЙНЫХ ЗАВЕДЕНИЯХ, МОДНЫХ ФИГУРАХ И О МАЛОЗАМЕТНОМ НИЗКОЛЕТЯЩЕМ БЕГЕМОТЕ
Иван вышел из казармы на улицу. С наступлением темноты он стал ощущать на себе чей-то пристальный взгляд, и ощущение это было не из приятных. Вдобавок страшно хотелось курить. Иван вздохнул и вдруг подумал о профессоре. Он поразился: оказывается, фон Кугельсдорфа-то он не видал с той самой ночи перед битвой при Гавгамелах! И ни разу даже о ним не вспомнил… Нет-нет-нет, конечно же, вспомнил: когда возник тот самый вселенский холод, волчий вон и птичий крик. Иван почесал в затылке. А что, если?..
– Гуляем?
Иван обернулся. Позади него, приятно улыбаясь, стоял профессор – легок на помине.
– Гуляем, – кивнул Иван. – Душновато.
– Это хорошо, – потирая довольно руки, проговорил профессор.
– Что тут хорошего? – удивился Иван.
– Да все. – Профессор сделал широкий жест рукой.
– Понятно, – сказал Иван. – А где…
– Вечерок-то какой! – восторженно перебил его фон Кугельсдорф. – Да?
– Вечерок.., действительно, – согласился Иван. – Но откуда…
– А как вам здешние приключения? – снова перебил о профессор.
– Весело, правда?
– Веселее некуда, – снова согласился Иван, медленно закипая.
– То-то, – удовлетворенно произнес профессор. – Но ничего: то ли еще будет! – пообещал он, мечтательно подняв глаза к небу.
– Ладно, – мрачно сказал Иван.
– Не хотите говорить, где вы были все это время и откуда появились сейчас, точно чертик из коробки, – хорошо: это, в конце концов, ваше дело. Однако, быть может, вы все же соблаговолите объяснить, как вы собираетесь добывать македонскую часть талисмана и куда, собственно, мы отправимся дальше?
Профессор сделал легкомысленный жест.
– Добудем мы этот талисман, успокойтесь, – сказал он. – Это уже не ваша забота… А куда мы отправимся дальше – вы узнаете чуть позже. Могу, правда, заранее сказать, что это очень необычное место…
Иван пожал плечами.
– Куда уж необычнее? И что вообще необычного можно увидеть в этих ваших… путешествиях?
– А что такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Персидский царь бросил остатки своих войск на произвол судьбы и с небольшим количеством телохранителей убежал на северо-восток страны, в горы, отдав страну под власть пришельцев с Запада.
Александр не решился преследовать Дария среди труднодоступных горных троп и пошел на юг – к Вавилону, Сузам и Персеполю, лишь ненадолго задержавшись в Арбелах, чтобы кое-как привести в порядок свою армию.
На поле сражения остались гнить десятки тысяч изуродованных трупов. Страшное зловоние распространилось вокруг: казалось, само небо потемнело до тошноты, и лишь стаи стервятников чувствовали себя своими на этом празднике жизни…
Азия лежала у ног божественного полководца. Всем было совершенно очевидно, что не осталось больше силы, которая могла бы помешать дойти македонянам до края Ойкумены. Устрашенные жестокостью, с которой каралось любое неповиновение новым властям, и не очень-то любящие прежнее начальство местные жители встречали грозного воителя с радостной покорностью.
Все хорошо помнили об участи Тира и Газы, где просвещенные носители эллинизма утопили в крови всех, кто пытался выступить против Александра: в этих городах было вырезано все население от мала до велика, вырезано жестоко и хладнокровно – так, чтобы надолго запомнили.
А вот покорившихся македоняне особо не обижали, в большинстве случаев сохранив местную администрацию, лишь обязав ей исправно платить налоги и предоставив полное право грабить свой народ, как и прежде. Все согласились и очень этим были довольны – Восток, как известно, дело тонкое…
Армия входила в главные ворота города. Македонские ветераны, много повидавшие на своем веку, были поражены открывшимся их глазам величественным зрелищем. Вавилон превосходил всяческое воображение. Чудовищные, высотою в двадцать и толщиною в десять метров стены опоясывали огромный город: цитадель, сложенная из циклопических глыб, была еще выше.
Словно из сказок перенесенные висячие сады спускались будто откуда-то с небес на чистые мощеные мостовые, нежной зеленью, неведомо как существующей при такой жаре, подчеркивая безмолвное величие дворцов и храмов, украшенных невероятной красоты изразцами и изваяниями.
Могучий Евфрат тоже был закован в камень, и набережные были великолепны. Широкие улицы переполнились народом, восторженно приветствующим победителей. Нарядные, сытые и довольные горожане, и кругом – дворцы, храмы и статуи, статуи, статуи… Крылатые быки с огромными вьющимися бородами, львы с человеческими лицами, повергающие в ужас великолепные драконы – всюду камень и золото, золото и камень. Похоже было, что город жил своей, нечеловеческой жизнью: людям здесь просто нечего было делать – среди величия и роскоши безразличных богов, вечных, а потому не беспокоящихся о бренности, времени и тщете. Когда войска еще только подходили к Вавилону, Иван почувствовал налетающее беспокойство.
Что-то недоброе ощущалось уже издалека: словно мутная пелена окутала стены и повисла над городом, запустив щупальца в каждый дом, в каждую душу. За внешней красотой, блеском и показным величием скрывалось нечто нехорошее, и это нехорошее было готово к действию.
Ивану вдруг показалось, что весь город – только декорация, картон и папье-маше, а люди на улицах – мертвецы, скалящие зубы в холодной улыбке голых черепов, убитые дважды и трижды, но настойчиво возвращаемые из могил чьей-то злой волей – пусть на время, пусть в обмен на кого-то другого, кому тоже суждено еще не раз вернуться, пока его не избавят от этой постылой обязанности…
Гул голосов стал тише. Иван услыхал, как где-то звякнул колокольчик. Резко вскрикнула птица. Люди снова стали людьми. Город встречал великую армию. Александр со своими ближайшими сподвижниками разместился прямо возле главных городских ворот, в роскошном царском дворце. Гипаспистам как отборным армейским частям тоже отвели достойное место. Вечерело. Пламенеющий солнечный шар скрылся за желто-серым камнем стен. Тут и там стали зажигать факелы: наступили быстрые сумерки.
Начинался ночной этап веселья победителей-освободителей; отовсюду неслись пьяные вопли, радостный женский визг мешался с хриплыми голосами македонских солдат; длинные тени уже начинали метаться в темноте узких проулков в поисках уединения: темнело очень быстро. Ощущение противоестественной свадьбы повисло над покоренным городом – праздничный стол был накрыт, и гости почти все собрались. Яства оказались расставленными в изобилии, и плотоядная ухмылка вавилонской ночи становилась все шире и откровеннее…
Часть вторая
О ПИТЕЙНЫХ ЗАВЕДЕНИЯХ, МОДНЫХ ФИГУРАХ И О МАЛОЗАМЕТНОМ НИЗКОЛЕТЯЩЕМ БЕГЕМОТЕ
Иван вышел из казармы на улицу. С наступлением темноты он стал ощущать на себе чей-то пристальный взгляд, и ощущение это было не из приятных. Вдобавок страшно хотелось курить. Иван вздохнул и вдруг подумал о профессоре. Он поразился: оказывается, фон Кугельсдорфа-то он не видал с той самой ночи перед битвой при Гавгамелах! И ни разу даже о ним не вспомнил… Нет-нет-нет, конечно же, вспомнил: когда возник тот самый вселенский холод, волчий вон и птичий крик. Иван почесал в затылке. А что, если?..
– Гуляем?
Иван обернулся. Позади него, приятно улыбаясь, стоял профессор – легок на помине.
– Гуляем, – кивнул Иван. – Душновато.
– Это хорошо, – потирая довольно руки, проговорил профессор.
– Что тут хорошего? – удивился Иван.
– Да все. – Профессор сделал широкий жест рукой.
– Понятно, – сказал Иван. – А где…
– Вечерок-то какой! – восторженно перебил его фон Кугельсдорф. – Да?
– Вечерок.., действительно, – согласился Иван. – Но откуда…
– А как вам здешние приключения? – снова перебил о профессор.
– Весело, правда?
– Веселее некуда, – снова согласился Иван, медленно закипая.
– То-то, – удовлетворенно произнес профессор. – Но ничего: то ли еще будет! – пообещал он, мечтательно подняв глаза к небу.
– Ладно, – мрачно сказал Иван.
– Не хотите говорить, где вы были все это время и откуда появились сейчас, точно чертик из коробки, – хорошо: это, в конце концов, ваше дело. Однако, быть может, вы все же соблаговолите объяснить, как вы собираетесь добывать македонскую часть талисмана и куда, собственно, мы отправимся дальше?
Профессор сделал легкомысленный жест.
– Добудем мы этот талисман, успокойтесь, – сказал он. – Это уже не ваша забота… А куда мы отправимся дальше – вы узнаете чуть позже. Могу, правда, заранее сказать, что это очень необычное место…
Иван пожал плечами.
– Куда уж необычнее? И что вообще необычного можно увидеть в этих ваших… путешествиях?
– А что такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79