Ее собеседник посмотрел на Сову с жалостью:
– Вот ведь дерево, – незлобно ругнулся он на нее. – Это ж только опыт. Его суть в том, что мозг способен подстраивать под себя реальность. Представь, что значат даже три процента в успешности, скажем, военной операции. А двадцать пять процентов? Это же почти уровень демиурга, человека, способного изменять мир вокруг себя усилием мысли.
– А какой процент у меня? – с любопытством спросила она.
– У тебя пока нет положительного процента. У тебя пока только отрицательный. Ты ломаешь компьютер. А я его чиню.
И все начиналось заново.
Сова старалась, даже если лабораторные компьютеры по-прежнему не фиксировали никакой активности ее мозга. Старалась уже для себя, чтобы доказать – она не глупее их, она тоже сможет заставить свой мозг гибкой послушной плетью поражать любую цель, даже если никто кроме нее не видит результатов.
Она научилась строить защиту, так и не поняв, от чего именно она защищается. Научилась строить нападение, не понимая, на кого ей придется нападать. И через полгода усилий, часто казавшихся ей самой бесполезными, она наконец увидела! Их биополя светились тепло-красным, их активность бывала густо-малиновой. Их гнев варьировался в диапазоне от темно-бордового до черного включительно, а радость светилась бледно-розовым и искрящимся перламутром. Сова пыталась хоть как-то связать свои новые ощущения с цветовой гаммой, понимая всю ограниченность оглушенного наплывом новых чувств сознания в попытке систематизировать неизведанное. Так невозможно объяснить слепому, что представляет собой синий цвет. Она и была тем самым неожиданно прозревшим слепым, который тут же зажмуривает глаза, чтобы не сойти с ума от избытка впечатлений.
Интересно, сколько лет учился всему этому Дар? Пять? Десять? С рождения? Ее никогда не тренировали совместно с другими курсантами, поэтому ей не с кем было себя сравнивать. Нормативов для женщин в Ордене просто не существовало, так же как и самих женщин в погонах. Патриархальные обычаи, которых придерживались не в каком-нибудь отсталом деградировавшем мирке на задворках Федерации, а в самом центре современной цивилизации, шокировали Сову.
В те редкие дни, когда ее освобождали от тренировок, она отправлялась на прогулки по военному городку, расположенному на изрядном отдалении от базы и лабораторий. Первым ее впечатлением было то, что городок населен исключительно женщинами и детьми разных возрастов. На нее смотрели с любопытством, но в целом доброжелательно. Всем было известно, чья она жена. Женщины, не знавшие даже ее имени, охотно заговаривали с ней, называя ее «миссис Зорий», что изумляло Сову чрезвычайно. В отличие от Земли, где институт брака давно изжил себя и где отношения между полами не регулировались никакими законами, общественная мораль Ордена проповедовала семейные ценности, а его законодательство строго регламентировало порядок заключения и расторжения брака. Сова долго не могла понять, в чем суть брачного предложения Зория. Для землян выбор партнера был делом исключительно личной симпатии. Зачем эту симпатию нужно официально подтверждать в муниципалитете? С какой стати государство должно вторгаться в личную жизнь своих граждан? Не то чтобы ее очень сильно раздражали чужие обычаи: Федерация состояла из разных миров и мешанина традиций, верований и культур была привычным явлением. К тому же Сова три года прожила в отсталом мире и научилась не удивляться чужим вкусам, насколько странными они бы ей не казались. Но называть себя чужим именем? Она предпочитала оставаться Лаэртой Эвери.
Женское население военного городка было занято в сфере обслуживания, причем большая часть женщин обслуживала собственные семьи. Такая работа казалась Сове скучной, неквалифицированной, а стало быть, и не престижной. Она не могла понять, как можно посвятить ей всю жизнь. Но насколько она могла заметить, женщины были довольны – никто не жаловался. Наоборот, встречаясь друг с другом, они с удовольствием обменивались опытом и даже старались чему-то научить и ее. Хуже того, ее все время о чем-то расспрашивали. Не отвечать было невежливо, отвечать – нелепо. Ей задавали массу ненужных вопросов, хвалили Дара – будто знали его лучше, чем она, только потому, что знали дольше. Ей же спрашивать у них было не о чем. Общинная жизнь военного городка требовала соблюдения строгих правил добрососедства с чередой визитов и совместных приемов пищи. Сова вежливо отвергла несколько предложений. На нее стали смотреть обиженно. Чужачка не вписывалась в традиционный уклад жизни. Временем массовых прогулок в военном городке был вечер, и в эти часы Сова предпочитала отсиживаться дома.
Терпеливее других оказалась дородная старушка, обслуживающая дом по соседству с тем, где временно поселили Сову. Видимо, считая добрым соседским долгом скрасить одиночество молодой женщины, соседка караулила Сову по дороге на службу у калитки своего коттеджа. Избежать разговора было невозможно: маршрут к центру обучения пролегал мимо соседского дома. Поразительно, но Сова быстро убедилась, что в отличие от женского населения базы, мужчины Ордена в большинстве своем молчаливы и лаконичны как спартанцы. Но если их жены похожи на эту соседку, то скупость в словах в рабочее время всего лишь компенсирует избыток звуков в семейной среде. Сова завела себе служебный глайдер и сменила пешие прогулки на воздушный коридор.
На выходные к ней прилетал Дар. Несколько месяцев он курировал ее обучение и всегда был рядом. Он боялся, что адаптация Совы к жизни в Ордене будет сложной: никакой предрасположенности к жесткой дисциплине и безоговорочному подчинению у нее не было. Ее работа в экипаже Торгового флота строилась на совершенно других принципах: на личных связях внутри экипажа. В Ордене личные связи не приветствовались. Для Совы сделали исключение. Зорий осторожно готовил ее к тому, что не всегда сможет опекать ее на службе. Но Сова и сама понимала: эта работа далеко выходит за рамки его обычной деятельности и не может продолжаться вечно. Через несколько месяцев после начала ее обучения он вернулся к тому, чем занимался до появления в его жизни Совы.
Впрочем, Сова понятия не имела, чем именно он занимался без нее. Когда она просила его рассказать о своей работе, Дар отшучивался. Она усвоила правило: в Ордене не принято распространяться о служебных делах. Даже то, что не являлось по своей сути военной тайной, было защищено существующей традицией молчания. Принять это было тяжело. У нее никогда не было личных тайн. Ее представление о близких отношениях с людьми исключало секреты и недоговоренности, она привыкла к тому, что Командору или Лорису она могла рассказать практически все что угодно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109