Не делай этого. Всегда думай своей головой – как я. Я тебя напугала? – осведомилась она.
Я застеснялась.
– Напугала, – решила она. – Ладно, а сейчас иди, малышка. Ты прекрасный ребенок, и, надеюсь, у тебя будет такая же яркая жизнь, как у меня.
– Мне нравится сидеть здесь и разговаривать с вами, – возразила я.
Она сжала мне руку и улыбнулась.
– Ты должна идти. Твоей матери не понравится, что ты слишком долго разговариваешь со мной. Думаю, она уже заметила нас… или одна из ее шпионок углядела. Мария Медичи, конечно, – мать короля, но, когда в этой семье свадьба, у меня столько же прав присутствовать здесь, сколько и у любого другого.
Приблизился какой-то молодой человек, и я заметила, что собеседница моя сразу потеряла ко мне интерес.
Молодой человек склонился перед ней.
– Моя прекрасная Марго! – негромко произнес он, а она улыбнулась и протянула ему руку.
Я поняла, что мне пора уйти.
Я не забыла ее и страшно разволновалась, когда год спустя услышала о ее смерти. Марго было шестьдесят три года, и мне трудно было поверить, что кто-то способен прожить так долго. Когда у нас появилась Мами, она рассказала мне множество историй про королеву Марго; жизнь этой женщины была, казалось, бесконечной чередой любовных романов и безумных приключений. Я удивилась, услышав, что Марго и моя мать довольно хорошо относились друг к другу.
– Ей следовало ненавидеть мою мать: та ведь заняла ее место! – высказала я свое мнение.
– О, нет, – поправила меня Мами. – Именно поэтому ваша мать ей и нравилась. Каждый раз при встрече с ней Марго говорила, как счастлива, что избавилась от вашего отца. А ваша мать ей симпатизировала, потому что им обеим пришлось – как они выражались – «терпеть это чудовище», и обе знали, до чего же это тяжело. О, этих женщин многое объединяло!
Итак, Марго умерла, и захватывающая ее жизнь оборвалась навеки.
Свадьба Людовика, безусловно, стала важным событием в моей жизни. Именно тогда я перестала быть ребенком. Например, я в первый раз увидела маршала д'Анкра, про которого все постоянно говорили. Кристина указала мне на него.
– Погляди, – проговорила она. – Там маршал разговаривает с нашей матерью. Думаю, брат наш не очень-то его любит…
– Почему? – поинтересовалась я.
Кристина собралась было ответить, но посмотрела на меня и, видимо, вспомнила, что я всего лишь ребенок.
– О, могу поклясться, у него есть на то причины, – отмахнулась она, покидая меня.
Я заметила, что мой брат, король, сидит и с несчастным видом наблюдает за происходящим. Супруга Людовика восседала рядом с ним и улыбалась, обмахиваясь веером и то и дело дотрагиваясь пальцами до своей мантильи – не для того, чтобы поправить ее, а лишь затем, чтобы выставить на всеобщее обозрение свои прекрасные руки. От Анны так и веяло Испанией, и я сомневалась, понравится ли это окружающим. Людовик говорил с женой очень мало. Подозреваю, что у брата начался один из его приступов заикания.
Затем король внезапно улыбнулся Шарлю д'Альберу, подошедшему, чтобы сесть рядом с ним. Тут же стало ясно, что компания Шарля д'Альбера ему гораздо приятнее, чем общество королевы.
Я немного знала про Шарля д'Альбера, поскольку однажды его обсуждали рядом с детской.
– Еще один из этих итальянцев, – услышала я как-то голос придворного, оказавшегося под моим окном. Чтобы скрыть свое присутствие, мне пришлось отступить на несколько шагов назад, однако слова разобрать я могла.
Другой придворный ответил:
– С тех пор как король привез из Италии жену, Лувр битком набит итальянцами!
– Как государь мог жениться на одной из этих Медичи?! Уж лучше бы он оставался с королевой Марго.
Они сказали про королеву Марго что-то такое, чего я не поняла, и от души рассмеялись. По хрусту гравия я догадалась, что они топчутся на месте, выразительно подталкивая друг друга локтями.
– Ну, не женись он на этой Медичи, не было бы у нас нового короля!
– Да, много чего Марго вытворяла, а вот детей рожать была не мастерицей.
Снова смех и хруст гравия.
– Говорят, он приобрел немалое влияние на молодого короля…
– Все равно всем руководит мамаша. С помощью Кончини, конечно!
– Еще один итальянец! Не пора ли Франции стать французской?
– Да уж! Но о д'Альбере не беспокойся. Короля держат на коротком поводке, и, насколько я понимаю, скорей всего все так и останется. Он не Генрих Четвертый.
– Ах, вот был человек! Настоящий мужчина!!
За этими словами опять последовали смешки и возня, а затем, к моему огорчению, придворные ушли. А мне так хотелось услышать про Шарля д'Альбера побольше!
Меня это интересовало до чрезвычайности и заставляло прислушиваться ко всем разговорам. Задавать вопросы было бесполезно – все равно все считали меня слишком маленькой, а может, просто не хотели тратить на меня время.
Итак, я слушала и во время свадебных торжеств узнала, что настоящее имя Шарля д'Альбера – Альберти и что он приехал во Францию из Флоренции искать счастья. Поняв, что фортуна ему и впрямь улыбнулась, он переделал свое имя на французский лад и стал д'Альбером. Король заметил потом, что д'Альбер умел замечательно обращаться с птицами, в том числе и с соколами. И д'Альбер, и король любили соколиную охоту. Это сблизило их, и вскоре они очень подружились. Мой брат назначил д'Альбера своим личным сокольничим, и поэтому они постоянно бывали вместе, обучая птиц и готовя сети для охоты. Д'Альбер мог обучать не только соколов. Особенно искусно управлялся он с маленькими ловчими птицами, например, с серыми сорокопутами , которых в Англии, как я узнала позже, называют птицами-палачами.
Было очень интересно увидеть наконец этого молодого человека. Ведь я столько слышала о нем! Он был значительно старше Людовика и, несомненно, нашел при французском дворе свое счастье. Благодаря дружескому расположению короля д'Альбер смог жениться на мадемуазель Роган-Монбазон, одной из первых придворных красавиц.
Наблюдая за королем и д'Альбером, было легко заметить, что сокольничий держится с государем весьма непринужденно.
Я села на скамеечку поблизости от них. Иногда быть маленькой очень удобно, поскольку никто тебя не замечает. Я прислушалась к их разговору. Они обсуждали охоту, и итальянец просил короля при первой же возможности прийти взглянуть на нового сокола, которого он, д'Альбер, недавно приобрел и на которого возлагает большие надежды.
Какое-то время молодые люди обсуждали достоинства ловчих птиц, а потом д'Альбер вдруг сказал:
– Поглядите на Кончини. До чего же он стал надменен!
– Вы правы, – ответил мой брат. Сейчас, разговаривая с д'Альбером, он совсем не заикался, что свидетельствовало о полной его расслабленности и умиротворенности.
– Ваша венценосная мать, похоже, просто одурманена этим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Я застеснялась.
– Напугала, – решила она. – Ладно, а сейчас иди, малышка. Ты прекрасный ребенок, и, надеюсь, у тебя будет такая же яркая жизнь, как у меня.
– Мне нравится сидеть здесь и разговаривать с вами, – возразила я.
Она сжала мне руку и улыбнулась.
– Ты должна идти. Твоей матери не понравится, что ты слишком долго разговариваешь со мной. Думаю, она уже заметила нас… или одна из ее шпионок углядела. Мария Медичи, конечно, – мать короля, но, когда в этой семье свадьба, у меня столько же прав присутствовать здесь, сколько и у любого другого.
Приблизился какой-то молодой человек, и я заметила, что собеседница моя сразу потеряла ко мне интерес.
Молодой человек склонился перед ней.
– Моя прекрасная Марго! – негромко произнес он, а она улыбнулась и протянула ему руку.
Я поняла, что мне пора уйти.
Я не забыла ее и страшно разволновалась, когда год спустя услышала о ее смерти. Марго было шестьдесят три года, и мне трудно было поверить, что кто-то способен прожить так долго. Когда у нас появилась Мами, она рассказала мне множество историй про королеву Марго; жизнь этой женщины была, казалось, бесконечной чередой любовных романов и безумных приключений. Я удивилась, услышав, что Марго и моя мать довольно хорошо относились друг к другу.
– Ей следовало ненавидеть мою мать: та ведь заняла ее место! – высказала я свое мнение.
– О, нет, – поправила меня Мами. – Именно поэтому ваша мать ей и нравилась. Каждый раз при встрече с ней Марго говорила, как счастлива, что избавилась от вашего отца. А ваша мать ей симпатизировала, потому что им обеим пришлось – как они выражались – «терпеть это чудовище», и обе знали, до чего же это тяжело. О, этих женщин многое объединяло!
Итак, Марго умерла, и захватывающая ее жизнь оборвалась навеки.
Свадьба Людовика, безусловно, стала важным событием в моей жизни. Именно тогда я перестала быть ребенком. Например, я в первый раз увидела маршала д'Анкра, про которого все постоянно говорили. Кристина указала мне на него.
– Погляди, – проговорила она. – Там маршал разговаривает с нашей матерью. Думаю, брат наш не очень-то его любит…
– Почему? – поинтересовалась я.
Кристина собралась было ответить, но посмотрела на меня и, видимо, вспомнила, что я всего лишь ребенок.
– О, могу поклясться, у него есть на то причины, – отмахнулась она, покидая меня.
Я заметила, что мой брат, король, сидит и с несчастным видом наблюдает за происходящим. Супруга Людовика восседала рядом с ним и улыбалась, обмахиваясь веером и то и дело дотрагиваясь пальцами до своей мантильи – не для того, чтобы поправить ее, а лишь затем, чтобы выставить на всеобщее обозрение свои прекрасные руки. От Анны так и веяло Испанией, и я сомневалась, понравится ли это окружающим. Людовик говорил с женой очень мало. Подозреваю, что у брата начался один из его приступов заикания.
Затем король внезапно улыбнулся Шарлю д'Альберу, подошедшему, чтобы сесть рядом с ним. Тут же стало ясно, что компания Шарля д'Альбера ему гораздо приятнее, чем общество королевы.
Я немного знала про Шарля д'Альбера, поскольку однажды его обсуждали рядом с детской.
– Еще один из этих итальянцев, – услышала я как-то голос придворного, оказавшегося под моим окном. Чтобы скрыть свое присутствие, мне пришлось отступить на несколько шагов назад, однако слова разобрать я могла.
Другой придворный ответил:
– С тех пор как король привез из Италии жену, Лувр битком набит итальянцами!
– Как государь мог жениться на одной из этих Медичи?! Уж лучше бы он оставался с королевой Марго.
Они сказали про королеву Марго что-то такое, чего я не поняла, и от души рассмеялись. По хрусту гравия я догадалась, что они топчутся на месте, выразительно подталкивая друг друга локтями.
– Ну, не женись он на этой Медичи, не было бы у нас нового короля!
– Да, много чего Марго вытворяла, а вот детей рожать была не мастерицей.
Снова смех и хруст гравия.
– Говорят, он приобрел немалое влияние на молодого короля…
– Все равно всем руководит мамаша. С помощью Кончини, конечно!
– Еще один итальянец! Не пора ли Франции стать французской?
– Да уж! Но о д'Альбере не беспокойся. Короля держат на коротком поводке, и, насколько я понимаю, скорей всего все так и останется. Он не Генрих Четвертый.
– Ах, вот был человек! Настоящий мужчина!!
За этими словами опять последовали смешки и возня, а затем, к моему огорчению, придворные ушли. А мне так хотелось услышать про Шарля д'Альбера побольше!
Меня это интересовало до чрезвычайности и заставляло прислушиваться ко всем разговорам. Задавать вопросы было бесполезно – все равно все считали меня слишком маленькой, а может, просто не хотели тратить на меня время.
Итак, я слушала и во время свадебных торжеств узнала, что настоящее имя Шарля д'Альбера – Альберти и что он приехал во Францию из Флоренции искать счастья. Поняв, что фортуна ему и впрямь улыбнулась, он переделал свое имя на французский лад и стал д'Альбером. Король заметил потом, что д'Альбер умел замечательно обращаться с птицами, в том числе и с соколами. И д'Альбер, и король любили соколиную охоту. Это сблизило их, и вскоре они очень подружились. Мой брат назначил д'Альбера своим личным сокольничим, и поэтому они постоянно бывали вместе, обучая птиц и готовя сети для охоты. Д'Альбер мог обучать не только соколов. Особенно искусно управлялся он с маленькими ловчими птицами, например, с серыми сорокопутами , которых в Англии, как я узнала позже, называют птицами-палачами.
Было очень интересно увидеть наконец этого молодого человека. Ведь я столько слышала о нем! Он был значительно старше Людовика и, несомненно, нашел при французском дворе свое счастье. Благодаря дружескому расположению короля д'Альбер смог жениться на мадемуазель Роган-Монбазон, одной из первых придворных красавиц.
Наблюдая за королем и д'Альбером, было легко заметить, что сокольничий держится с государем весьма непринужденно.
Я села на скамеечку поблизости от них. Иногда быть маленькой очень удобно, поскольку никто тебя не замечает. Я прислушалась к их разговору. Они обсуждали охоту, и итальянец просил короля при первой же возможности прийти взглянуть на нового сокола, которого он, д'Альбер, недавно приобрел и на которого возлагает большие надежды.
Какое-то время молодые люди обсуждали достоинства ловчих птиц, а потом д'Альбер вдруг сказал:
– Поглядите на Кончини. До чего же он стал надменен!
– Вы правы, – ответил мой брат. Сейчас, разговаривая с д'Альбером, он совсем не заикался, что свидетельствовало о полной его расслабленности и умиротворенности.
– Ваша венценосная мать, похоже, просто одурманена этим человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122