Я воспользовалась случаем и переговорила с ней. Мадемуазель де Монпансье на этот раз выглядела старше своих лет. Впрочем, ее никогда нельзя было назвать красавицей. Никто и не помышлял бы о браке с нею, если бы не ее огромное состояние. Потерпев несколько неудач, она не могла не задаться вопросом, удастся ли ей когда-нибудь выйти замуж.
– Вам, должно быть, любопытно знать, как поживает Карл, – отозвалась я.
– Вы полагаете? – усмехнулась Анна-Луиза.
Она осталась столь же нахальной. Глупая женщина! Если она всерьез не задумается о своем будущем, она может навсегда остаться старой девой.
– Знаете, а ведь он любит вас, – продолжала я. – Никакие другие женщины его не занимают.
– Да? А мне как раз показалось, что его занимают слишком многие, – все улыбаясь, произнесла мадемуазель.
– Я говорю о браке, – напомнила ей я.
– Дорогая тетушка, не могу поверить, будто причиной тому, что он до сих пор не женился, – я, – сказала моя племянница и уточнила: – А не то обстоятельство, что он просто не способен быть верным одной-единственной избраннице.
– О, в тот раз он был чрезвычайно расстроен, – сообщила я. – Со мной он тоже ссорился. Я уверена: будь он женат, наши с ним отношения были бы значительно лучше.
– Ваше Величество, – возразила мадемуазель де Монпансье, – если ему трудно ужиться с вами, почему вы думаете, что он сможет счастливо жить с кем-то другим?
Мне хотелось ударить ее по жеманной физиономии. Она издевалась надо мной, понимая, что мне нужны только ее деньги – для Карла. Даже изящный облик Генриетты, танцующей с красивым кавалером, не мог вернуть мне доброе расположение духа.
И еще кое-что сильно взволновало меня, хотя тогда я не осознавала, сколь важным это окажется в будущем: увлечение моего сына Джеймса Анной Хайд. Как и его брат Карл, Джеймс не упускал случая поволочиться за какой-нибудь красоткой. Эту черту мои сыновья унаследовали явно не от отца, и я часто спрашивала себя, не пошли ли они в своего деда, Генриха IV.
Джеймс не давал Анне прохода. Однажды я застала их вдвоем, и мои подозрения усилились. Мой сын сжимал эту особу в объятиях, она же явно лишь изображала сопротивление, так что не возникало никакого сомнения, что все это ей очень нравится.
Если любовные похождения моих сыновей с женщинами наподобие Люси Уолтер не представляли никакой опасности, так как от этих девиц легко можно было избавиться, то совсем другое дело – дочь такого человека, как Эдвард Хайд. Поэтому я решила предостеречь Джеймса.
– До меня дошли слухи, что у тебя любовная интрижка с Анной Хайд, – сказала я.
– Матушка, вы же видели нас вместе! – ответил Джеймс. – Мне показалось, что вы… шпионите за нами.
Наглость моих детей поистине не знала границ! Вначале Генри, потом Мэри, и вот теперь – Джеймс. Карл – тот, хотя и не слушал моих советов, по крайней мере относился ко мне с должным почтением, и как королю ему можно было простить некоторую самоуверенность.
– Я считаю своим долгом… – начала я нравоучительным тоном.
Он осмелился прервать меня.
– О матушка, маленькое любовное приключение – это не дело государственной важности.
– Я предпочла бы, чтобы ты расстался с этой женщиной, – высказала я свое пожелание.
– А я предпочел бы не делать этого, – возразил он.
– Джеймс! – возмутилась я.
– Да, матушка? – глядя мне в глаза, спросил он.
– Ты мой сын… – я еще раз попыталась образумить его.
– Дорогая матушка, я это знаю, но я уже не ребенок и не позволю вмешиваться в свои личные дела, – довольно резко прервал меня Джеймс.
В его глазах вспыхнул опасный огонек. Характер у него был такой же вспыльчивый, как и у меня, и, потеряв доверие Мэри, я не хотела ссориться с Джеймсом. С трудом сдержавшись, я со вздохом сказала:
– Прошу тебя только быть осторожнее. Ведь это дочь Эдварда Хайда, которого твой брат так высоко ценит. Она не чета Люси Уолтер, связь с которой причинила много вреда твоему брату и, я уверена, отдалила его от трона.
– Это смешно! – ответил Джеймс. – Карл прекрасно проводил время с Люси. Она очень мила, и вы не представляете себе, как он обожает маленького Джеймса… когда его видит.
– Мне претят подобные речи, – остановила его я. – Я бы так хотела, чтобы вы оба… были похожи на своего отца!
Джеймс помрачнел, как всегда, когда при нем поминали покойного короля. Если он и собирался сказать мне очередную дерзость, то не сделал этого. Смягчившись, я повторила:
– Будь осторожнее, Джеймс.
Он улыбнулся:
– Не беспокойтесь, матушка. Я и сам смогу уладить свои дела.
Нечто подобное говорила мне и Мэри. Как ни странно, речь тогда тоже шла об этой девушке, об Анне Хайд. Я решила впредь не изводить себя из-за такой пустой особы, как она, хотя и вынуждена была признать, что девица не была лишена женского обаяния. Мне не хотелось ссориться с моими детьми.
Вскоре из Голландии пришло известие о том, что маленький Вильгельм заболел корью. Мэри пришлось вернуться домой, хотя ей очень не хотелось покидать Париж.
Шло время, а в моей жизни, казалось, ровным счетом ничего не менялось. Правда, я чувствовала острую нехватку денег, но жаловаться мне не приходилось. Я понимала, что никто не должен ни на минуту забывать, что я являюсь матерью короля Англии, и изо всех сил пыталась соответствовать этому высокому званию.
Я уже стала уставать от обилия придворных церемоний, на которых обязана была присутствовать, восседая рядом с королевой Анной. Нельзя сказать, что она была слишком уж приятной собеседницей. Я уставала от ее общества – да простит меня Господь за то, что я плохо отзываюсь о человеке, который был добр ко мне, – и все чаще задавалась вопросом, насколько помощь Анны была мне необходима.
Порой мне все больше хотелось удалиться от двора, жить уединенно, не думать о почестях и подобающих королеве нарядах, обновить которые мне не на что, и не беспокоиться о множестве слуг, содержание которых мне не по карману.
Да, было бы весьма приятно очутиться в загородном доме, в тишине и покое, разумеется, с Генри Джермином – дорогим, преданным мне всей душой человеком, который, правда, сильно располнев, все же сохранял еще здоровый цвет лица и мужскую привлекательность. Я бы также хотела найти моего маленького Джеффри Хадсона, который когда-то появился передо мной из яблочного пирога и воспоминания о котором всегда вызывали улыбку на моем лице.
Каким удивительным и радостным было знакомство с ним и каким печальным расставание!
Да, мне бы хотелось удалиться от двора, но я ни на минуту не забывала, что у меня есть дочь, которую я обязана выдать замуж. Генриетта стала моей главной заботой – единственная из моих детей она была католичкой и жила вместе со мной. Я не спускала с нее глаз; меня тревожил ее хрупкий вид и частые недомогания, но она была очаровательна и грациозна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122