– В Шотландию?! – воскликнула я с ужасом. Все рассказы об этом крае, какие я когда-либо слышала, не вызывали у меня особого желания посетить его. Мне говорили, будто там всегда холодно, а местные жители суровы и негостеприимны. Шотландцы, состоявшие у нас на службе, действительно были не слишком любезны, и мне не доставляла никакой радости мысль о поездке на их родину.
– Там вскоре должна состояться наша коронация, – сказал Карл. – Люди ждут этого.
Я испугалась. Я не согласилась короноваться в Англии – и тем более не желала делать этого в Шотландии. Произошло именно то, от чего предостерегали меня мои французские друзья. Будучи некоронованной королевой, я оказалась в весьма трудном положении. Но с другой стороны, могла ли я, ревностная католичка, короноваться по протестантскому обряду?
– Я не могу этого сделать, – произнесла я. – Я возненавижу самое себя, если предам мою веру.
Карл терпеливо пытался объяснить мне, что этого от меня и не потребуется. Я просто должна встать рядом с ним и позволить возложить на себя королевский венец. Но я-то знала, что шотландский церемониал обязывает государя дать клятву, что он будет соблюдать все установления «обновленной церкви». Я понимала, что это означает для меня, и, конечно же, не могла согласиться.
Прежде подобная размолвка наверняка закончилась бы крупной ссорой, но теперь Карл изменился. Он с печальной нежностью во взоре посмотрел на меня и сказал, что уважает мои чувства и не предпримет ничего такого, что могло бы меня обидеть.
Итак, он отправился в Шотландию один, а я осталась в Лондоне.
Оглядываясь теперь назад, я понимаю, что первые семена несчастий, постигших впоследствии нашу семью, были посеяны как раз тогда, во время этой его поездки. С возрастом я стала мудрее, и мои чувства к мужу переменились. Я любила и продолжаю любить его, но прежде я ценила в нем преданность, ценила то, что он всегда был верен мне – в отличие от многих придворных кавалеров, которые почитали едва ли не за доблесть изменять своим женам, ценила искренность его чувств и некоторую сентиментальность; нынче же я осознала, что зачастую он бывал слаб и довольно легко поддавался чужому влиянию и что это его и погубило.
Я и сейчас думаю, что Карл был одним из благороднейших и достойнейших людей, какие когда-либо занимали английский трон. Но хороший человек – это не всегда хороший король. Многие великие правители прошлого были отнюдь не ангелы. Карл был по-человечески благороден и добр, но как король он часто бывал недостаточно прозорлив и совершал ошибки, убежденный в том, что королевская власть дается от Бога и направляется Божественным промыслом.
Как поздно пришло ко мне прозрение! Тогда, если бы меня спросили, как нам следует жить, я без сомнений ответила бы: так, как мы жили до сих пор и как жили наши предки. Разумеется, уже тогда народ был недоволен непосильным бременем налогов. Однако Карл утверждал, что лорд-казначей обо всем позаботится, что такое часто случалось и прежде, и так как это ни в коей мере не сказывалось на моей жизни, я особо не волновалась.
Карл всегда очень трудно сходился с людьми, но, когда он дарил кого-нибудь своей дружбой или любовью, его чувства были глубоки и постоянны. Если он кого-либо полюбил или, наоборот, невзлюбил, было очень трудно поколебать его доверие или предубеждение.
Он был поклонником всего изящного и однажды признался мне, что всегда мечтал обладать даром живописца, стихотворца или музыканта. Не имея ни одного из этих талантов, он, однако, был тонким ценителем искусства и окружал себя художниками и сочинителями.
– Я всегда буду поддерживать художников и поэтов, – однажды сказал мне Карл, и наша общая любовь к прекрасному еще больше сблизила нас.
Дорогой Карл! Он, трудно сходясь с людьми, так и не смог понять народ, которым стремился достойно править. Позже, пытаясь осознать, в чем заключалась наша ошибка, я многое прочитала о королеве Елизавете. О, она была мудрая женщина и великая государыня! Она ездила по своей стране, беседуя с людьми, что им очень нравилось; она была куда внимательнее к простонародью, чем к знати. Однако ей недоставало благородства, присущего моему покойному мужу.
Только во время охоты он становился менее замкнутым. Лошадей Карл понимал гораздо лучше, чем людей, которых он старался избегать – за исключением тех немногих, кого любил.
Он часто читал книгу, написанную его отцом, которая называлась «Наставление королям». Первоначально она предназначалась старшему брату Карла, который умер, оставив ему тяжкое бремя власти. Главная мысль этой книги заключалась в том, что короли – помазанники Божии. Карл никогда этого не забывал и твердо верил в священное право государя править своим народом.
Допускаю, что и я в немалой мере была повинна в недовольстве народа. Причиной тому – моя вера. Конечно, в Англии было много католиков, но в целом это была протестантская страна. Люди не могли спокойно относиться к тому, что их королева – католичка.
Карл никогда не попрекал меня моей верой и не принуждал отступиться от нее. Я молилась в католическом храме, хотя и знала, что многие осуждают меня за это. Протестантские священники наверняка гневно обличали бы меня в своих страстных проповедях, если бы Карл строго-настрого не запретил им этого. Вдобавок палата общин потребовала, чтобы в Англии было начато гонение на арминианцев. Эти люди восприняли учение некоего голландца Якоба Арминия, который выступал против многих постулатов кальвинизма. Карл не желал религиозных раздоров в своей стране и потому отказал парламенту. Тогда выборщики заявили, что ни за что не согласятся с королем и не утвердят новые корабельные пошлины. Мой муж был этим очень рассержен, потому что надеялся пополнить с их помощью государственную казну. Он распустил парламент и в течение целых одиннадцати лет правил страной единолично.
Господи, как же я была непрозорлива! Почему я не предостерегла его, почему не заметила туч, собирающихся на горизонте и грозящих нам страшными бурями?!
Когда король приехал в Шотландию, чтобы короноваться, он по своему обыкновению поступил так, как ему хотелось, и не счел нужным прислушаться к ропоту недовольства. Церемония была очень пышная и торжественная, что не могло не раздражать пресвитериан-шотландцев. На епископах были нарядные белые одежды, расшитые золотом, а обуты они были в голубые шелковые башмаки. Мало того: стол для причащения напоминал алтарь, и позади него было полотнище с изображением распятия.
Шотландцы сочли это идолопоклонством и открыто возмущались тем, как прошла коронация. Карл был даже вынужден собрать в Эдинбурге парламент, и на первом же его заседании пресвитериане принялись обвинять короля и заявили, что роскошные епископские облачения оскверняют чувства верующих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122