«Посмотрите на меня! Я могу осчастливить самого взыскательного жениха, но кто станет моим супругом – решать мне». Избалованный ребенок! Впрочем, теперь ее уже не перевоспитаешь… Во всем нашем семействе лишь у нее были светлые волосы и голубые глаза. Из наших фамильных черт ей достался только большой нос. Она была молодой, здоровой и красивой. Я придирчиво рассматривала ее – и с некоторой долей злорадства отметила ее плохие зубы, несколько портившие ее облик.
Мадемуазель де Монпансье время от времени навещала меня, видимо, побуждаемая к этому добросердечной Анной. Всякий раз она презрительно оглядывала мои платья, которые были хотя и поношенными, но все же более изящными, чем ее. Я находила эту особу довольно-таки вульгарной и, если бы не ее огромное состояние, ни за что не сочла бы ее достойной партией для моего сына.
Ах, это состояние! Я должна была сделать все возможное, чтобы заполучить его.
– Вы никогда не были в Англии… – сказала я ей однажды. – О, вы лишили себя истинного удовольствия!
– Да, мадам, во Франции удовольствий не так уж много, – пренебрежительно заявила она.
– Наши зеленые поля… наши речки, сверкающие на солнце… Эта страна так прекрасна! – я с удовольствием описывала красоты моего королевства. – Как бы мне хотелось поскорее вернуться туда!
– Будем надеяться, что вашему супругу удастся сохранить свою корону, – изобразив сочувствие, приторно-сладким голоском произнесла моя племянница.
– В этом не может быть никакого сомнения, – решительно ответила я, уязвленная ее тоном. – Все уверены, что в самое ближайшее время он справится со взбунтовавшейся чернью.
– Однако этот бунт что-то уж слишком затянулся, дорогая тетушка, – легонько улыбнулась мадемуазель де Монпансье.
– Победа уже у него в руках, – сказала я.
Племянница недоверчиво покосилась в мою сторону. Я понимала, о чем она думает: Несби, Бристоль… Карл предпринимает отчаянные попытки заручиться поддержкой давних врагов – шотландцев. Члены королевской семьи разлучены друг с другом…
– Принц Уэльский подрастает, – напомнила я. – Он встанет бок о бок с отцом.
– Насколько мне известно, ему всего пятнадцать лет. А мне – семнадцать, – уточнила Анна-Луиза.
– Я знаю, – кивнула я. – Однако выглядите вы значительно моложе. Полагаю, когда мой сын будет здесь, вы с ним станете добрыми друзьями.
– Я давно отвыкла от общества маленьких мальчиков, – лукаво заметила мадемуазель де Монпансье.
– Карл уже мужчина. Да и на вид он старше своих лет. Кстати, на Джерси… – начала я, но вовремя осеклась.
О нет! Поддавшись внезапному порыву, я чуть не проговорилась. Было бы чистым безрассудством рассказывать этой девице, как принц волочится за губернаторской дочкой.
– Как вы знаете, недавно умерла моя тетя, испанская королева… – внезапно поменяла тему моя дорогая племянница.
– Я все еще оплакиваю свою дорогую сестру, – ответила я.
– Осмелюсь заметить, что траур дядюшки скоро закончится, и он станет подыскивать себе новую жену, – сказала дочь Гастона.
«Мерзавка!» – подумала я. Да она дразнит меня! Но она права! Овдовевший испанский король вот-вот опять появится на ярмарке невест. И он сможет предложить ей настоящую корону, а не простые обещания.
Голубые глаза мадемуазель де Монпансье насмешливо смотрели на меня. Они как бы говорили: «Я вижу вас насквозь, дорогая тетушка Генриетта. Неужели вы воображаете, будто я и не догадываюсь, как страстно вы желаете заполучить богатую жену для своего сынка?»
Наверное, я взялась не за свое дело. Наверное, мне следовало предоставить самому Карлу возможность посвататься. История на Джерси была ярким примером того, что он сам отлично умеет улаживать такие дела.
В июне мой сын наконец приехал в Париж. Прекрасная островитянка все же не смогла заставить его ослушаться родительской воли. Мальчик недолго обижался и дулся на меня: очень скоро он принялся отыскивать себе новую даму сердца.
Я несказанно обрадовалась встрече с ним и даже, несмотря на приличия, обняла сына. За время нашей разлуки он сильно вырос и возмужал. Держался он с достоинством и ни на минуту не забывал о своем королевском происхождении. Черты его смуглого от рождения лица были слишком крупными, чтобы его можно было назвать красивым, но его улыбка, голос и манеры пленяли каждого. Я гордилась им.
Он появился в Париже, когда двор находился в Фонтенбло, и добрая королева Анна тут же прислала нам приглашение присоединиться к ней.
Мы выехали вместе и в нескольких милях от дворца встретились с королевой и маленьким Людовиком. Анна благосклонно приветствовала юного Карла, и, когда мы вышли из экипажей возле дворца, она оперлась на его руку, а короля препоручила моим заботам. Вскоре Карл принялся усиленно флиртовать со своей кузиной мадемуазель де Монпансье, но было ясно, что для нее это всего лишь игра и ни о каком браке не может быть и речи до тех пор, пока мой супруг вновь не займет английский престол.
Жизнь – даже такая, как моя, – не может состоять из одних огорчений. В один прекрасный день во Францию прибыла и леди Далкейт (теперь она звалась леди Мортон, так как ее свекор умер) с моей маленькой Генриеттой. Я так привыкла к дурным вестям, что с трудом могла поверить в это радостное событие.
Об их приезде мне сообщила госпожа де Мотвиль, и я поспешила вниз, к их карете, чтобы поскорее обнять свою малышку. Та меня, конечно, не узнала – ведь я покинула ее всего через пятнадцать дней после рождения, а теперь ей было два года и она уже начинала говорить. Девочка взглянула на меня исподлобья и отстранилась, но все равно она была для меня самой красивой и любимой из всех моих детей и останется такой навсегда.
Это была чудесная минута. Я почти поверила, что счастье вернулось ко мне. Правда, ощущение безмятежного блаженства охватило меня лишь ненадолго.
Дорогая леди Мортон! Был ли на свете человек более добрый, более преданный и любящий, чем эта достойная женщина? Генриетта очень привязалась к ней и не хотела с нею расставаться. Я сердечно поздоровалась с этой посланной мне самим Небом покровительницей моей дочурки и попросила у нее прощения за те незаслуженные упреки, которые ей прежде приходилось выслушивать от меня. Она же, преклонив колени, ответила, что не желает ничего иного, как служить мне и принцессе до конца своих дней.
«Ах, – подумала я, – если бы у нас было больше таких верных слуг!»
Я усадила ее подле себя, чтобы выслушать подробный рассказ о бегстве из Утленда.
– Палата общин решила, что принцессу Генриетту вместе с ее братьями и сестрой следует поселить во дворце Сент-Джеймс, а слуг и всю свиту, в том числе и меня, уволить, – повествовала леди Мортон. – Но так как я обещала вам и королю, что никогда не оставлю принцессу, разве только по вашему же приказу, я подумала, что единственный выход для всех нас – это бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Мадемуазель де Монпансье время от времени навещала меня, видимо, побуждаемая к этому добросердечной Анной. Всякий раз она презрительно оглядывала мои платья, которые были хотя и поношенными, но все же более изящными, чем ее. Я находила эту особу довольно-таки вульгарной и, если бы не ее огромное состояние, ни за что не сочла бы ее достойной партией для моего сына.
Ах, это состояние! Я должна была сделать все возможное, чтобы заполучить его.
– Вы никогда не были в Англии… – сказала я ей однажды. – О, вы лишили себя истинного удовольствия!
– Да, мадам, во Франции удовольствий не так уж много, – пренебрежительно заявила она.
– Наши зеленые поля… наши речки, сверкающие на солнце… Эта страна так прекрасна! – я с удовольствием описывала красоты моего королевства. – Как бы мне хотелось поскорее вернуться туда!
– Будем надеяться, что вашему супругу удастся сохранить свою корону, – изобразив сочувствие, приторно-сладким голоском произнесла моя племянница.
– В этом не может быть никакого сомнения, – решительно ответила я, уязвленная ее тоном. – Все уверены, что в самое ближайшее время он справится со взбунтовавшейся чернью.
– Однако этот бунт что-то уж слишком затянулся, дорогая тетушка, – легонько улыбнулась мадемуазель де Монпансье.
– Победа уже у него в руках, – сказала я.
Племянница недоверчиво покосилась в мою сторону. Я понимала, о чем она думает: Несби, Бристоль… Карл предпринимает отчаянные попытки заручиться поддержкой давних врагов – шотландцев. Члены королевской семьи разлучены друг с другом…
– Принц Уэльский подрастает, – напомнила я. – Он встанет бок о бок с отцом.
– Насколько мне известно, ему всего пятнадцать лет. А мне – семнадцать, – уточнила Анна-Луиза.
– Я знаю, – кивнула я. – Однако выглядите вы значительно моложе. Полагаю, когда мой сын будет здесь, вы с ним станете добрыми друзьями.
– Я давно отвыкла от общества маленьких мальчиков, – лукаво заметила мадемуазель де Монпансье.
– Карл уже мужчина. Да и на вид он старше своих лет. Кстати, на Джерси… – начала я, но вовремя осеклась.
О нет! Поддавшись внезапному порыву, я чуть не проговорилась. Было бы чистым безрассудством рассказывать этой девице, как принц волочится за губернаторской дочкой.
– Как вы знаете, недавно умерла моя тетя, испанская королева… – внезапно поменяла тему моя дорогая племянница.
– Я все еще оплакиваю свою дорогую сестру, – ответила я.
– Осмелюсь заметить, что траур дядюшки скоро закончится, и он станет подыскивать себе новую жену, – сказала дочь Гастона.
«Мерзавка!» – подумала я. Да она дразнит меня! Но она права! Овдовевший испанский король вот-вот опять появится на ярмарке невест. И он сможет предложить ей настоящую корону, а не простые обещания.
Голубые глаза мадемуазель де Монпансье насмешливо смотрели на меня. Они как бы говорили: «Я вижу вас насквозь, дорогая тетушка Генриетта. Неужели вы воображаете, будто я и не догадываюсь, как страстно вы желаете заполучить богатую жену для своего сынка?»
Наверное, я взялась не за свое дело. Наверное, мне следовало предоставить самому Карлу возможность посвататься. История на Джерси была ярким примером того, что он сам отлично умеет улаживать такие дела.
В июне мой сын наконец приехал в Париж. Прекрасная островитянка все же не смогла заставить его ослушаться родительской воли. Мальчик недолго обижался и дулся на меня: очень скоро он принялся отыскивать себе новую даму сердца.
Я несказанно обрадовалась встрече с ним и даже, несмотря на приличия, обняла сына. За время нашей разлуки он сильно вырос и возмужал. Держался он с достоинством и ни на минуту не забывал о своем королевском происхождении. Черты его смуглого от рождения лица были слишком крупными, чтобы его можно было назвать красивым, но его улыбка, голос и манеры пленяли каждого. Я гордилась им.
Он появился в Париже, когда двор находился в Фонтенбло, и добрая королева Анна тут же прислала нам приглашение присоединиться к ней.
Мы выехали вместе и в нескольких милях от дворца встретились с королевой и маленьким Людовиком. Анна благосклонно приветствовала юного Карла, и, когда мы вышли из экипажей возле дворца, она оперлась на его руку, а короля препоручила моим заботам. Вскоре Карл принялся усиленно флиртовать со своей кузиной мадемуазель де Монпансье, но было ясно, что для нее это всего лишь игра и ни о каком браке не может быть и речи до тех пор, пока мой супруг вновь не займет английский престол.
Жизнь – даже такая, как моя, – не может состоять из одних огорчений. В один прекрасный день во Францию прибыла и леди Далкейт (теперь она звалась леди Мортон, так как ее свекор умер) с моей маленькой Генриеттой. Я так привыкла к дурным вестям, что с трудом могла поверить в это радостное событие.
Об их приезде мне сообщила госпожа де Мотвиль, и я поспешила вниз, к их карете, чтобы поскорее обнять свою малышку. Та меня, конечно, не узнала – ведь я покинула ее всего через пятнадцать дней после рождения, а теперь ей было два года и она уже начинала говорить. Девочка взглянула на меня исподлобья и отстранилась, но все равно она была для меня самой красивой и любимой из всех моих детей и останется такой навсегда.
Это была чудесная минута. Я почти поверила, что счастье вернулось ко мне. Правда, ощущение безмятежного блаженства охватило меня лишь ненадолго.
Дорогая леди Мортон! Был ли на свете человек более добрый, более преданный и любящий, чем эта достойная женщина? Генриетта очень привязалась к ней и не хотела с нею расставаться. Я сердечно поздоровалась с этой посланной мне самим Небом покровительницей моей дочурки и попросила у нее прощения за те незаслуженные упреки, которые ей прежде приходилось выслушивать от меня. Она же, преклонив колени, ответила, что не желает ничего иного, как служить мне и принцессе до конца своих дней.
«Ах, – подумала я, – если бы у нас было больше таких верных слуг!»
Я усадила ее подле себя, чтобы выслушать подробный рассказ о бегстве из Утленда.
– Палата общин решила, что принцессу Генриетту вместе с ее братьями и сестрой следует поселить во дворце Сент-Джеймс, а слуг и всю свиту, в том числе и меня, уволить, – повествовала леди Мортон. – Но так как я обещала вам и королю, что никогда не оставлю принцессу, разве только по вашему же приказу, я подумала, что единственный выход для всех нас – это бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122