– Но вам не на что жаловаться, – возразил Бассомпьер. – Вас приняли в Англии как истинную королеву. И супруг ваш окружил вас заботой и вниманием.
– Отняв у меня тех, кого я больше всего любила! – Я не собиралась соглашаться с доводами Бассомпьера.
В голосе дипломата послышалось раздражение.
– Я уже объяснил вам, миледи, что по обычаю ваша свита через какое-то время должна была вернуться домой. Вы не можете утверждать, что с вами – или с вашими друзьями – здесь плохо обращались. А Франция бурлит! Во всех городах и весях говорят о несчастье, постигшем французскую принцессу. Послушав ваших приближенных, можно подумать, что вас заточили в тюрьму, где вы и сидите теперь на хлебе и воде.
– Я бы согласилась на это, если бы со мной осталась Мами, – капризничала я.
– И все же попытайтесь понять! – увещевал меня Бассомпьер, стараясь сохранять спокойствие. – Я вам кое-что расскажу. В Лиможе появилась одна девушка, явно лишившаяся рассудка. Она попросила убежища в монастыре. Особа эта назвалась принцессой Генриеттой де Бурбон и поведала душераздирающую историю – будто бы она сбежала из Англии от злодея короля, который всячески издевался над ней и силой заставлял отречься от истинной веры. В Лимож устремились тысячи людей, чтобы поглядеть на эту девушку. Они поверили ей и громко призывали французского монарха отомстить английскому королю Карлу.
– Несложно доказать, что она мошенница, – сказала я.
– Это ясно всем, кто бывал при дворе, – кивнул Бассомпьер, – но простой народ поверил обману. Король, ваш брат, чрезвычайно разгневан. У него полно других дел, требующих самого пристального внимания. Гугеноты доставляют множество хлопот…
– Расскажите мне об этой девушке поподробнее, – попросила я. – Как мне хотелось бы на нее взглянуть! Она похожа на меня?
– Я слышал, что прикидывалась она принцессой весьма ловко, – ответил Бассомпьер. – Держалась с несомненным достоинством и кое-что знала об английском дворе. Ваш брат объявил, что эта девица – самозванка, что вы мирно живете со своим мужем в Англии и что вам воздают там королевские почести.
Я промолчала.
А Бассомпьер продолжил:
– На публичном суде было доказано, что она мошенница. Ей пришлось принародно покаяться и с горящей свечой в руках прошествовать по улицам города; а сейчас эта особа в тюрьме. Но тем не менее множество людей продолжает ей верить. – Он шагнул ко мне. – Прошу вас, Ваше Величество, постарайтесь достойно исполнить свой долг! Вы же видите: ваше поведение легко может стать причиной большой беды. Уверен, вы не хотите, чтобы из-за вас разразилась война. Каково вам потом будет знать, что из-за вашего упрямства льется невинная кровь?!
Ему удалось втолковать мне, сколь важны самые, казалось бы, незначительные мои поступки. Я обещала запомнить наш разговор, и старый дипломат вышел от меня уже не таким мрачным, каким пришел.
После беседы с Франсуа де Бассомпьером я действительно постаралась быть с Карлом поприветливей, и, должна признать, он с радостью откликнулся на это. Мы снова сделались друзьями и, казалось, впрямь стали счастливее без моей наперсницы Мами и без отца Санси, который постоянно твердил мне обо всех мыслимых и немыслимых пороках еретиков.
Карл был в ту пору всецело поглощен государственными делами. Он стал еще серьезнее, стараясь разумно управлять страной. Он не раз говорил, что вместе со Стини они вполне обошлись бы и без парламента. Править королевством предначертано монарху, а не неизвестно откуда взявшимся людишкам – хоть они и заявляют, что избраны своими земляками. И эти выскочки еще указывают ему, что следует и чего не следует делать!
Оглядываясь назад, я ясно вижу, что уже тогда появились первые признаки надвигавшейся бури. Я не очень интересовалась политикой, однако знала, что родина моя оказалась в сложном положении и что кое-кто из англичан внимательно следит за делами французов.
Кардинал Ришелье взял бразды правления в свои руки, и мой брат, никогда не отличавшийся сильным характером, по-видимому, был только рад этому. Зато моя мать, прирожденная интриганка, изо всех сил противостояла кардиналу. Она окружила Ришелье людьми, готовыми нанести удар в спину. Ришелье был очень сильным человеком, однако даже ему пришлось туго.
Я много размышляла о Бэкингеме, которого люто ненавидела, считая его истинным виновником всех горестей и бед, обрушившихся на меня в Англии.
Я с радостью обнаружила, что его здесь терпеть не могут. Я всегда утверждала, что своим возвышением он был обязан лишь внешности, а уж никак не великому уму. Если бы не вмешательство Карла, герцогу предъявили бы обвинение в государственной измене. Он позорно провалил экспедицию в Кадис. Мне до сих пор непонятно, с чего это Бэкингем вообразил себя стратегом? Он был самым бездарным полководцем на свете. Впрочем, вряд ли удалось бы доказать, что вина за поражение лежит на Бэкингеме, – но за ним числились и другие преступления. Карл спас его, распустив парламент. «Зачем мне парламент? – говорил мой муж. – Я могу править и сам».
Бэкингем обожал, чтобы его всюду встречали восторженные толпы, и хотел вновь завоевать любовь народа, а потому начал выставлять напоказ свои симпатии к гугенотам, которые страшно досаждали в то время моему брату. Их вылазки не просто раздражали католиков: из-за гражданской войны страна слабела на глазах.
Бэкингем хотел послать помощь гугенотам, которых осаждал в Ла-Рошели мой брат. И если бы герцог отправил туда войска, это неизбежно привело бы к войне между Францией и Англией.
Я пребывала в страшном волнении. Как ужасно положение королевы, муж и брат которой воюют друг с другом! Я постоянно думала о милых моих друзьях, с которыми была разлучена. Раньше я с легкостью выбрасывала из головы то, что именовала дурацкой политикой, однако теперь мне никак не удавалось это сделать.
Мы с Карлом очень сблизились, и порой он даже делился со мной своими мыслями. Он вечно ругал парламент, постоянно задавая один и тот же вопрос: «Какое право имеют эти люди указывать королю, что делать?»
– Я вполне обошелся бы и без парламента, – говорил Карл, – но ведь у него деньги… А как можно вершить государственные дела без денег?
Он верил, что они с его любимым Стини прекрасно управляли бы страной, если бы не эти злобные людишки, вечно вставляющие им палки в колеса.
Карл попытался добыть денег в обход парламента, заставив всех своих подданных платить налоги. Тех же, кто не хотел этого делать, бросали в тюрьмы. Король увеличил армию, и солдаты квартировались в частных домах – вне зависимости от желания хозяев. К счастью, люди обвиняли во всем Бэкингема. Как они ненавидели этого человека! В душе я радовалась, когда замечала очередное проявление ненависти к герцогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122