Он только что выбил из седла какого-то всадника и вдруг вскрикнул — на этот раз от гнева. Протоиерей уходил! Прямо посреди битвы он уводил свой отряд на ту сторону Эра! Так вот, значит, какую роль явился он сыграть в этот майский четверг при Кошреле, — роль предателя! Начался новый поворот на его извилистом пути, ведущем прямиком в ад…
Именно в этот момент в бой вступил капталь со своими англичанами, лучшими солдатами его армии. Их прибытие, совпавшее с предательством Протоиерея, изменило лицо битвы. Войска Карла Злого опомнились, французы начали отступать.
Франсуа заметил капталя и изо всех сил стал пробиваться к нему. Капталь! Убийца Туссена! Никогда больше Провидение не представит лучшего случая отомстить!
Но сейчас это казалось невозможным: французские рыцари отхлынули в беспорядке, увлекая Франсуа за собой. И тут поднялось облако пыли. Но не над холмом, а над соседним лесом. Именно этот момент выбрал дю Геклен, чтобы бросить в атаку свои пять сотен всадников.
Они ударили капталю во фланг, когда тот открылся, считая, что победа уже в его руках. Снова битва изменила лицо. Крики «Святой Георгий! Наварра!» сделались менее уверенными, а клич «Божья Матерь, Геклен!», наоборот, приобрел отзвук торжества.
— Божья Матерь, Геклен!
Франсуа надсаживал глотку, чтобы еще больше разжечь свой пыл. Капталь был здесь, окруженный своей личной гвардией из пятидесяти гасконцев. Не без помощи Оруженосца, все такого же грозного в бою, Франсуа, наконец, пробился к своему врагу.
И сразу же понял, что его задача будет не из легких. Он оказался лицом к лицу с отборными рыцарями, с равными себе, с прошедшими через все битвы и знавшими одни лишь победы. Удар меча достиг шлема Франсуа, другой угодил в грудь. И в том и в другом случае сталь доспехов устояла, но впредь надо быть осторожнее: чтобы убить капталя, необходимо сперва уцелеть самому.
Но Франсуа так и не смог отомстить Жану де Гральи, капталю де Бюшу. Тот увидел, как побежали наваррцы Санчо Лопеса, и понял, что победа досталась французам. Не имея, в отличие от покойного короля Иоанна, никакой охоты к бессмысленному героизму, он решил сдаться ближайшему же всаднику, которым оказался бретонский оруженосец по имени Робер Боден. Ему-то и выпала удача пленить самого капталя. Битва при Кошреле закончилась. Это была победа. Первая за двадцать шесть лет!
В Реймс со счастливой вестью во весь опор помчался гонец. Он прибыл туда 18 мая, в субботу, накануне коронации. И на следующий день, на Троицу, святым миром из святого сосуда, освящая божественным правом земную власть, был помазан король-победитель.
***
Карл V торжественно вступил в столицу во вторник 28 мая 1364 года. Но не только его собирался бурно приветствовать парижский люд, высыпавший на улицы. Королей, возвращающихся после коронации, тут и раньше видали. Однако на этот раз находился в королевской свите еще и некий Бертран де Геклен, имевший одну чрезвычайную особенность, можно сказать единственную в своем роде: он выиграл битву! Чего не случалось уже так давно, что людям стало казаться, будто этого никогда больше и не случится. И поэтому они толкались, желая собственными глазами посмотреть, на что похоже это редкое явление, это чудо природы!
Чтобы и Геклен смог получить причитающуюся ему долю рукоплесканий, Карл V отказался от намерения ехать с ним рядом: иначе толпа наградила бы их общими почестями. Поэтому король разделил процессию надвое. Сам он ехал впереди с королевой, принцами крови и своим двором, а вторую группу составили дю Геклен и его солдаты.
Молодой король уже принял горячие приветствия, а толпа все ждала… Было известно, каков герб дю Геклена: черный двуглавый орел с красными когтями и гребнем на серебряном поле; ошибиться невозможно. Немного погодя появился и сам Геклен во главе своих людей, и… его встретила тишина.
Тишина удивленная и даже раздраженная. Так это, значит, и есть чудо-победитель? Вот этот чернявый коротышка с курчавыми волосами и безобразной рожей? Этот уродец на грязной лошади и есть их герой?
В свою очередь и дю Геклен, смертельно оскорбленный таким приемом, обводил толпу нехорошим взглядом и сжимался еще больше, так что казался совсем карликом.
И тут что-то произошло. Люди получше всмотрелись в того, кто проезжал перед ними. И увидели его короткие большие руки, покрытые мозолями и ссадинами, потому что часто держали оружие… Увидели его доспехи, все помятые, потому что получали много ударов… Рассмотрели его облупившийся щит, иссеченный стрелами и мечами… Встретили глазами его глаза, обведенные кругами от бессонницы… И люди поняли.
Все эти маленькие люди, собравшиеся здесь, поняли, что дю Геклен — один из них. Он был как кузнец, как башмачник, как ткач — человек, привычный к тяжелой и честной работе. Просто его ремеслом была война, а орудиями — меч и секира. У него были мозолистые корявые руки, как у крестьян, пашущих землю и обмолачивающих хлеб, как у бурлаков, тянущих баржи канатами, как у женщин, что прядут, шьют и стирают. Он — такой же, как они!..
Тот, кто выиграл битву, не походил на прочих! На всех этих рыцарей, которые отправлялись на войну, как на турнир, с шелковыми лентами и страусовыми перьями на шлемах, заботясь лишь о собственной славе да о прекрасных глазах своей дамы. А этот — дрался, чтобы защитить их и спасти. Не ради себя самого, а ради них!
В этот момент чей-то голос послышался из толпы. Дерзкий голосок парижского мальчишки:
— Бертран! Эй, Бертран!
Удивленный Геклен обернулся, увидел мальчугана и коротко кивнул головой. Кивнул попросту, как приятелю, как сообщнику, как кивал когда-то своим сорвиголовам из Броонского леса… И тут началось столпотворение. Все разом бросились к нему, исступленно крича:
— Бертран! Эй, Бертран!
Его лошадь чуть не убили, а он сам едва не задохнулся. Франсуа и прочим рыцарям, ехавшим сзади, пришлось врезаться в толпу, чтобы вызволить своего предводителя. Люди плакали, женщины поднимали над головами детей, чтобы те могли увидеть своего спасителя. И не смолкали крики:
— Бертран! Эй, Бертран!
Вот так 28 мая 1364 года Бертран дю Геклен получил свой самый прекрасный титул. Король Иоанн сделал его предводителем ополчения, король Карл мог сделать его маршалом Франции и даже коннетаблем, но он все равно будет выше этого: он навсегда останется Бертраном! Ибо не государи жалуют подлинную славу, а народ. Кто помнит во Франции имя коннетабля де Фьенна или маршала д'Одрема? Зато имя Бертрана скоро станет известно даже в самой убогой хижине, а если он продолжит свои подвиги, то это имя пройдет и сквозь века, передаваемое от дедов ко внукам…
Кроме проезда через город, не было больше предусмотрено никаких торжеств:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179