— Я покидаю этот мир…
Франсуа взглянул на своего дядю в полном смятении. До последнего мига он вопреки рассудку отказывался в это верить. Он все еще цеплялся за обнадеживающие слова лекарей. Он не хотел оставаться в одиночестве — во всяком случае, не так скоро!
Увидев его испуг, Ангерран улыбнулся:
— Ты можешь нисколько за себя не опасаться, Франсуа. Я больше тебе не нужен. У тебя достаточно силы, чтобы противостоять обстоятельствам, и все качества, чтобы сделать это с честью.
Франсуа хотел что-то сказать, но дядя остановил его:
— Мысль о тебе — это единственная радость, которую я уношу с собой. Я старался дать тебе все, что мог… не военную премудрость, нет, любой учитель фехтования был бы на это способен… но справедливость, умеренность и любовь к ближним…
Ангерран умолк, утомленный усилием, которое ему удалось совершить. Некоторое время он тяжело дышал, потом приподнялся и продолжил с внезапной силой:
— Не будь таким, как они, Франсуа! Никогда! Они недостойны меча, которым препоясаны. Они грубы, жестоки и тупы. Они ничего не поняли, даже король! Поклянись мне, что никогда не будешь походить на них!
— Клянусь.
Ангерран де Куссон медленно покачал головой.
— Хорошо… Я-то уже покончил со всем этим. Я достиг предела. Бог решит, за что меня судить…
Франсуа схватил руку своего дяди и стиснул ее в отчаянии… Теперь-то он понимал, чем был обязан ему. Сколько раз по утрам, когда приходилось вставать в темноте, он проклинал его! Но ведь Ангерран и сам каждое утро вставал в этот час. И когда приходилось изнурять себя в холод и зной, Ангерран всегда был рядом — и в холод, и в зной. Все, чего он требовал от племянника, сеньор де Куссон требовал и от себя самого. Франсуа осознал это в первый раз.
Сколько сил и мужества пришлось найти крестному, чтобы достойно воспитать своего преемника! За суровостью, а порой и жестокостью Ангеррана всегда скрывалась безграничная любовь…
Все смешалось в голове Франсуа. Все вернулось к нему одновременно. Он вновь увидел улыбку дяди, когда тот огласил свой приговор по делу о голой женщине; его понимающий вид, когда смущенный племянник поведал ему о своих первых юношеских тревогах. Франсуа всегда чувствовал в нем мудрость, граничащую с ясновидением, и этого было достаточно, чтобы его успокоить, даже когда крестный ничего не говорил. Если Ангерран умрет, кому еще он сможет довериться? Кто будет его поводырем и примером? Не может же Ангерран оставить его вот так, перед лицом всех ловушек жизни!..
Франсуа почувствовал, как тонет, захлебывается в отчаянии. Он закричал:
— Не уходите!
Ангерран не ответил. Как раз в этот миг вошел священник. Франсуа удалился. Вскоре священник вышел и обратил к нему несколько слов:
— Он уже в руках Божьих, но успел исповедаться.
Франсуа бросился в комнату и остановился у изголовья.
Нет, его дядя еще не умер. Священник всего лишь хотел сказать, что Ангерран преодолел тот рубеж, из-за которого любой возврат к жизни уже невозможен. Умирающий был иссиня-бледен и тихо хрипел. Франсуа заговорил с ним, но не добился никакого ответа. Они находились в разных мирах. Тогда Франсуа повелел выйти из комнаты всем, кто там толкался, — Берзаку, врачам, слугам — и остался с Туссеном, который опустился на колени.
Стоя у изголовья кровати, Франсуа видел, как его крестный отец и дядя стремительно отдаляется от него, словно на корабле, пущенном по волнам. Он хотел крикнуть ему вдогонку о своей любви, о своей огромной, бесконечной благодарности… И понял внезапно, как должен сделать это,
Франсуа вспомнил дядину книгу, историю о рыцаре, который искал дивный цветок семицветный, чтобы вновь обрести умершую супругу. О да, это он сам и есть, Ангерран де Куссон, тот безупречный рыцарь, достигший высшего совершенства в последний день своей жизни! Как же он достоин найти ее в Раю, свою Флору!
Ангерран заметался. Его лицо исказила гримаса, словно он стал жертвой последней земной боли. Франсуа склонился над ним. Он столько раз читал и перечитывал окончание «Поисков Флоры», что знал его наизусть. И он стал произносить эти слова вслух, по памяти. Так он прощался с тем, кто его воспитал; так он выказывал ему свою благодарность…
И по мере того как Франсуа читал, лицо Ангеррана успокоилось, черты разгладились, на губах появилась улыбка, и раскрылись глаза, озаренные светом, который уже не имел ничего общего со здешним, дольним миром.
Звучали стихи… Рыцарь умирал. Он поднимался в рай, сопровождаемый ангелами. И Флора была там! И в руках у нее — дивный цветок семицветный, заключающий в себе все цвета радуги. Его долгий поиск завершился…
Губы Ангеррана дрогнули. Он прошептал:
— Флора…
Потом его улыбка засветилась, засияла. Он приподнял голову.
— Франсуа! У нее… цветок!..
Затем вновь упал на подушки и более не шевелился.
***
Ангерран де Куссон был погребен в обители кармелитов в Бордо. Гроб опустили в могилу после мессы, туда же положили его щит: согласно обычаю вместе с последним представителем угасшего рода хоронили и его герб… Франсуа увидел, как земля засыпала двух противостоящих друг другу муравленых волков, которые уходили из этого мира одновременно с его дядей.
Франсуа вздрогнул. Погребение, волки… Он невольно вспомнил смерть своей матери. Он всегда старался избегать этого воспоминания, самого мучительного в жизни. Юноша поймал себя на том, что хотел бы попросить помощи у Ангеррана, как сделал в ночь бдения над оружием. Рыдание вырвалось из его груди.
Заупокойная служба заканчивалась. Франсуа не мог больше избегать размышлений, которых так страшился. Хотя волки де Куссонов и скрылись теперь под землей, но они не исчезли. И не унесли с собой свою таинственную и ужасную историю: они оставались в нем самом. Независимо от желания Франсуа половина крови в его жилах была куссоновская, даже если внешне это никак не проявлялось.
Юг, Теодора… Франсуа превосходно знал, как они прожили свою жизнь, мать ему часто об этом рассказывала. Он пытался забыть о них навсегда, но сегодня они напомнили ему о себе. Франсуа де Вивре — прямой потомок Юга и Теодоры де Куссон, в которых воплотились две стороны единого родства, как в добре, так и во зле. Так или иначе, но Франсуа походил на них, и ему суждено однажды пройти по их гибельным следам. Именно это отчасти и означал его черный сон…
Церемония закончилась. Франсуа ушел, сопровождаемый Туссеном, который с уважением отнесся к его молчанию. Мать, отец, а теперь вот и дядя… Все, кто предшествовал ему в жизни, исчезли. Отныне он оставался один, словно в первой линии боевого построения. Но противник, поджидавший его, был не рыцарь и даже не сама смерть. Это был волк. Волк, который затаился в нем с самого дня его рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179