Можно же повернуть и так, что Збарский подвел газету. Выступление несвоевременно… Этого не мог не понимать Збарский».
Рябов отложил газету, откинулся в кресле, медленно снял очки и начал старательно протирать стекла, в чем не было никакой нужды. В комнате, наполненной зеленым светом лампы, жила покойная тишина. И все эти страсти газетного листа казались далекими и не способными ее нарушить.
В раскладке сил, которой завтра решено изменить существующее положение вещей, еще неизвестно, на какую чашу весов ляжет этот материал. Но ясно одно: Збарский умышленно шел на риск.
«Я, кажется, начинаю считать сторонников. Как кандидат в президенты на выборах! – усмехнулся Рябов.
И меня ранит, еще не один раз больно ранит, разочарование: «А я так надеялся на него… столько сделал для другого… столько помогал третьему…»
Рябову не хватило мужества признать, что сегодня он так ревностно следит за каждым шагом окружающих его людей, как обычно следил только за трибунами, подсчитывая, сколько народу ходит на матчи клуба.
Ему было все равно, какие доходы получает Дворец спорта, но по зрительскому вниманию он проверял состояние команды. На матче двух больших клубов, в набитом до отказа зале, трудно определить когорты болельщиков, но когда играешь с аутсайдером, то почти все зрители на трибунах – болельщики твоего клуба. И если они пришли на второсортную встречу, Рябов всегда успокаивался: значит, команда в порядке, во всяком случае, по мнению болельщиков. Однажды кто-то из руководителей комитета застал его считающим зрителей в полупустом зале. И ничего не понял. А он делал это, чтобы в перерыве иметь право сказать своей команде, как мало она значит для болельщиков, и назвать точную – мизерную – цифру людей, сидевших в зале.
Рябов представил себе, как завтра в редакции раздастся звонок из Спортивного комитета и вполне резонно начальственный голос скажет: «Товарищи! Как же так? Мы освобождаем от работы Рябова, мы считаем его идею встречи с профессиональными канадскими хоккеистами преждевременной или, скажем так, вообще нам не жизненно необходимой, а вы в статье в канун коллегии выступаете совершенно вразрез с мнением спортивной общественности. Ну, если ваш товарищ Збарский не знает, о чем пишет, пожалуйста, пусть бы пришел к нам, как это делают все ответственные за свои слова работники печати. Мы бы ему рассказали о том, как обстоят дела. И если он бы не счел наше мнение для себя существенным, нам бы осталось только развести руками… И поставить вопрос о неправильной, беспринципной позиции газеты…»
Рябов заволновался, встал из кресла и принялся искать записную книжку. Вспомнил, что костюм висит в спальне. Сходил туда и, найдя номер телефона Збарского, торопливо набрал. Телефон не ответил.
«Всегда так… Когда надо – обязательно молчание в ответ. А когда доберешься – поздно будет! Но Сашеньке надо непременно дозвониться. Хотя бы ночью. Хотя бы утром. Спорт – рисковая вещь, а спортивная журналистика – и того рисковее… Не угадаешь, кому пас давать…»
Рябов прислушался. Из кухни доносились стук ножа, шипенье. Галина готовила ужин.
Вошел Сергей. Кивнул в сторону газеты:
– Ну и как?
– А тебе как? – вопросом на вопрос ответил Рябов.
– Правильный шаг, с моей точки зрения. Вижу, вижу, что у тебя сомнения. Но по мне – надо было бы еще и самому выступить в «Правде». Пусть общественность рассудит.
– Общественность, Сережа, состоит из таких же, как мы. И потому каждый должен выполнить свою миссию, прежде чем уповать на других.
– Если есть два мнения, нужно третье, судейское…
– Судей сколько угодно, – буркнул Рябов.
– Мне думается, что у Збарского могут быть неприятности. Твое выступление было бы…
– Ну, договаривай – «тебе нечего терять!». Сергей сдвинул брови:
– Я имел в виду, что твое выступление было бы весомее…
– Думаю, выступление Збарского подольет завтра масла в огонь…
– Ну что ж! Хорошее горение только на пользу истинной идее.
Сергей ушел, оставив Рябова в раздумье. Машинально Борис Александрович протянул руку к телефону и так же машинально набрал номер Збарского. Телефон ответил сразу:
– Слушаю!
– Слушали бы – не делали бы глупостей! – вместо приветствия сказал Рябов.
– Это смотря что считать глупостями, Борис Александрович.
– Признали еще.
– Уже признал…
– Я вам звонил сегодня. Никого не было.
– Ездил в редакцию. Хотелось выяснить, какова реакция на материал.
– И какова?
– Очень многим нравится…– Збарский подумал.– Судя по звонкам, нравится идея почти всем. Но, думаю, главные звонки будут завтра…
– Вы совершенно правы. Потому и беспокою. Мне кажется, печатать это в канун коллегии не стоило. Уж больно попахивает подстраховочкой.
– А по сути материала замечаний нет? – спросил Збарский, пытаясь уйти от такого поворота в разговоре.
– По сути нет. Замечание тактического плана. Боюсь, если завтра кто-то другой возглавит сборную, вам, Сашенька, этого материала не простят.
– Борис Александрович, вы мне сейчас напоминаете человека, которого спросили: «Что случилось?» -и он ответил: «Все!»
– Ну, до того, чтобы сказать «все», далеко. Но считаю, что вы недооцениваете того, что происходит. Спроси вы меня, я бы отсоветовал вам выступать на эту тему.
– Я знал… И потому не спросил.
– Может, знаете и какая будет реакция?
– Конечно.
– В таком случае мне остается вас только поблагодарить, Сашенька, за добрые слова. Хотя, признаюсь, публикация материала значительно осложнит мое завтрашнее положение. Впрочем, как и ваше.
– Не убежден, – тихо ответил Збарский, но теперь в голосе его звучало уже меньше уверенности.– Хотя пословица говорит: «Держите свои страхи при себе, а показывайте свою смелость!»
– Ладно, – сказал Рябов.– Завтра созвонимся.
– Если позволите, я бы хотел с вами завтра встретиться.
– А зачем вам бывший старший тренер сборной?
– Я убежден, что его мемуары будут ценнее для команды, чем наставления нового. И чтобы у вас сохранилось хорошее настроение на ночь, расскажу вам байку. Вычитал в американском журнале. О честности и неподкупности должностных лиц. Один делец решил дать взятку чиновнику в виде спортивного автомобиля. Тот ответил: «Мое общественное положение и чувство собственного достоинства не позволяют принять подобный подарок!» – «Я вас вполне понимаю. Давайте сделаем так – я продам вам этот автомобиль за десять долларов». Чиновник задумался на мгновение и сказал: «В таком случае я куплю два».
Рябов долго хохотал в трубку. Збарский терпеливо ждал на другом конце провода.
– Ну, спасибо, Сашенька! На душе стало светлее. И как говорится, подари мне, господи, тревоги сегодняшние и помоги забыть вчерашние. До завтра.
Он положил трубку на рычаги с ощущением, что сделал главную работу – очистил свою совесть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Рябов отложил газету, откинулся в кресле, медленно снял очки и начал старательно протирать стекла, в чем не было никакой нужды. В комнате, наполненной зеленым светом лампы, жила покойная тишина. И все эти страсти газетного листа казались далекими и не способными ее нарушить.
В раскладке сил, которой завтра решено изменить существующее положение вещей, еще неизвестно, на какую чашу весов ляжет этот материал. Но ясно одно: Збарский умышленно шел на риск.
«Я, кажется, начинаю считать сторонников. Как кандидат в президенты на выборах! – усмехнулся Рябов.
И меня ранит, еще не один раз больно ранит, разочарование: «А я так надеялся на него… столько сделал для другого… столько помогал третьему…»
Рябову не хватило мужества признать, что сегодня он так ревностно следит за каждым шагом окружающих его людей, как обычно следил только за трибунами, подсчитывая, сколько народу ходит на матчи клуба.
Ему было все равно, какие доходы получает Дворец спорта, но по зрительскому вниманию он проверял состояние команды. На матче двух больших клубов, в набитом до отказа зале, трудно определить когорты болельщиков, но когда играешь с аутсайдером, то почти все зрители на трибунах – болельщики твоего клуба. И если они пришли на второсортную встречу, Рябов всегда успокаивался: значит, команда в порядке, во всяком случае, по мнению болельщиков. Однажды кто-то из руководителей комитета застал его считающим зрителей в полупустом зале. И ничего не понял. А он делал это, чтобы в перерыве иметь право сказать своей команде, как мало она значит для болельщиков, и назвать точную – мизерную – цифру людей, сидевших в зале.
Рябов представил себе, как завтра в редакции раздастся звонок из Спортивного комитета и вполне резонно начальственный голос скажет: «Товарищи! Как же так? Мы освобождаем от работы Рябова, мы считаем его идею встречи с профессиональными канадскими хоккеистами преждевременной или, скажем так, вообще нам не жизненно необходимой, а вы в статье в канун коллегии выступаете совершенно вразрез с мнением спортивной общественности. Ну, если ваш товарищ Збарский не знает, о чем пишет, пожалуйста, пусть бы пришел к нам, как это делают все ответственные за свои слова работники печати. Мы бы ему рассказали о том, как обстоят дела. И если он бы не счел наше мнение для себя существенным, нам бы осталось только развести руками… И поставить вопрос о неправильной, беспринципной позиции газеты…»
Рябов заволновался, встал из кресла и принялся искать записную книжку. Вспомнил, что костюм висит в спальне. Сходил туда и, найдя номер телефона Збарского, торопливо набрал. Телефон не ответил.
«Всегда так… Когда надо – обязательно молчание в ответ. А когда доберешься – поздно будет! Но Сашеньке надо непременно дозвониться. Хотя бы ночью. Хотя бы утром. Спорт – рисковая вещь, а спортивная журналистика – и того рисковее… Не угадаешь, кому пас давать…»
Рябов прислушался. Из кухни доносились стук ножа, шипенье. Галина готовила ужин.
Вошел Сергей. Кивнул в сторону газеты:
– Ну и как?
– А тебе как? – вопросом на вопрос ответил Рябов.
– Правильный шаг, с моей точки зрения. Вижу, вижу, что у тебя сомнения. Но по мне – надо было бы еще и самому выступить в «Правде». Пусть общественность рассудит.
– Общественность, Сережа, состоит из таких же, как мы. И потому каждый должен выполнить свою миссию, прежде чем уповать на других.
– Если есть два мнения, нужно третье, судейское…
– Судей сколько угодно, – буркнул Рябов.
– Мне думается, что у Збарского могут быть неприятности. Твое выступление было бы…
– Ну, договаривай – «тебе нечего терять!». Сергей сдвинул брови:
– Я имел в виду, что твое выступление было бы весомее…
– Думаю, выступление Збарского подольет завтра масла в огонь…
– Ну что ж! Хорошее горение только на пользу истинной идее.
Сергей ушел, оставив Рябова в раздумье. Машинально Борис Александрович протянул руку к телефону и так же машинально набрал номер Збарского. Телефон ответил сразу:
– Слушаю!
– Слушали бы – не делали бы глупостей! – вместо приветствия сказал Рябов.
– Это смотря что считать глупостями, Борис Александрович.
– Признали еще.
– Уже признал…
– Я вам звонил сегодня. Никого не было.
– Ездил в редакцию. Хотелось выяснить, какова реакция на материал.
– И какова?
– Очень многим нравится…– Збарский подумал.– Судя по звонкам, нравится идея почти всем. Но, думаю, главные звонки будут завтра…
– Вы совершенно правы. Потому и беспокою. Мне кажется, печатать это в канун коллегии не стоило. Уж больно попахивает подстраховочкой.
– А по сути материала замечаний нет? – спросил Збарский, пытаясь уйти от такого поворота в разговоре.
– По сути нет. Замечание тактического плана. Боюсь, если завтра кто-то другой возглавит сборную, вам, Сашенька, этого материала не простят.
– Борис Александрович, вы мне сейчас напоминаете человека, которого спросили: «Что случилось?» -и он ответил: «Все!»
– Ну, до того, чтобы сказать «все», далеко. Но считаю, что вы недооцениваете того, что происходит. Спроси вы меня, я бы отсоветовал вам выступать на эту тему.
– Я знал… И потому не спросил.
– Может, знаете и какая будет реакция?
– Конечно.
– В таком случае мне остается вас только поблагодарить, Сашенька, за добрые слова. Хотя, признаюсь, публикация материала значительно осложнит мое завтрашнее положение. Впрочем, как и ваше.
– Не убежден, – тихо ответил Збарский, но теперь в голосе его звучало уже меньше уверенности.– Хотя пословица говорит: «Держите свои страхи при себе, а показывайте свою смелость!»
– Ладно, – сказал Рябов.– Завтра созвонимся.
– Если позволите, я бы хотел с вами завтра встретиться.
– А зачем вам бывший старший тренер сборной?
– Я убежден, что его мемуары будут ценнее для команды, чем наставления нового. И чтобы у вас сохранилось хорошее настроение на ночь, расскажу вам байку. Вычитал в американском журнале. О честности и неподкупности должностных лиц. Один делец решил дать взятку чиновнику в виде спортивного автомобиля. Тот ответил: «Мое общественное положение и чувство собственного достоинства не позволяют принять подобный подарок!» – «Я вас вполне понимаю. Давайте сделаем так – я продам вам этот автомобиль за десять долларов». Чиновник задумался на мгновение и сказал: «В таком случае я куплю два».
Рябов долго хохотал в трубку. Збарский терпеливо ждал на другом конце провода.
– Ну, спасибо, Сашенька! На душе стало светлее. И как говорится, подари мне, господи, тревоги сегодняшние и помоги забыть вчерашние. До завтра.
Он положил трубку на рычаги с ощущением, что сделал главную работу – очистил свою совесть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89